Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв
– В этом году поедем на Тахо? – спросил Филипп, разглядывая родной дом так, словно отсутствовал лет десять и узнавал его заново.
Эдвина даже не подозревала, насколько он соскучился!
– Обязательно! В июле – августе, как обычно. Надеюсь, у тебя нет никаких планов до сентября?
Всю первую неделю Филиппа почти не видели дома: он встречался с друзьями, и все вместе они ходили по любимым своим местам. Эдвина в определенный момент поняла, что у него появилась девушка.
Это оказалась хорошенькая юная леди, хрупкая блондинка, которая ловила каждое слово Филиппа, когда он пригласил ее в гости. Рядом с ней Эдвина чувствовала себя умудренной жизнью матроной, да и девушка обращалась с ней, как с почтенной дамой как минимум вдвое старше ее. Интересно, сколько ей лет, по мнению этой девицы? Но когда на следующий день Эдвина заговорила о ней с Филиппом, тот лишь рассмеялся, сказав, что девушка просто хотела произвести впечатление. Ее звали Бекки Хенкок, и у ее родителей очень кстати оказался дом на озере Тахо, неподалеку от того места, где снимали коттедж Уинфилды.
Они часто виделись в июле. Несколько раз Бекки приглашала Эдвину, Джорджа и Филиппа поиграть в теннис. Эдвина играла неплохо и с удовольствием, и, когда Филипп и Бекки уходили с корта, соревновалась с Джорджем, кто забросит больше мячей, и очень радовалась, когда ей удавалось его обыграть.
– Для своего почтенного возраста ты играешь очень неплохо, – поддразнивал Эдвину брат, и она в шутку запускала в него мячом.
– Смотри, договоришься: не позволю учиться водить мою машину!
– Ладно-ладно, извини.
Эдвина начала учить Джорджа водить, и в свои четырнадцать он уже делал большие успехи и вообще стал куда дисциплинированнее. Эдвина заметила, что он начал поглядывать на девочек, а однажды, когда они отправились на очередной урок вождения, а Филипп остался присматривать за младшими, и вовсе заявил, что Бекки ему не нравится.
Эдвина очень удивилась и спросила почему. Джордж пожал плечами и высказал предположение, что ее интересует вовсе не Филипп, а бизнес, который он унаследует после отца.
Эдвина усомнилась.
Отец Бекки владел рестораном и двумя гостиницами, так что вряд ли их семейство испытывало нужду в деньгах, однако газета Уинфилда сулила куда большую прибыль, а заодно и престиж. В один прекрасный день Филипп, как до него их отец, станет очень влиятельным бизнесменом. Бекки – ловкая девица, если уже сейчас присматривает себе подходящего мужа. Но Филиппу, разумеется, еще рано думать о женитьбе, да он вроде бы и не думал – по крайней мере, Эдвина на это надеялась.
Возможно, Джордж прав, но поживем – увидим: сейчас рано о чем-то говорить.
Ее размышления прервал Джордж:
– Эдвина, а ты не сочтешь меня предателем, если я не пойду по стопам отца и не буду работать в газете?
Она покачала головой, удивившись.
– Нет, но почему?
– Мне кажется, что это очень скучно. Вот Филиппу подходит: он серьезный, усидчивый.
Эдвина невольно улыбнулась. Совсем еще мальчишка, порой неуправляемый, он тоже быстро повзрослел.
– А что подходит тебе?
– Не решил пока. – Он, казалось, колебался, и она приготовилась выслушать его исповедь. – Наверное, я хотел бы когда-нибудь снимать кино.
Эдвина изумилась еще больше. Неужели это он всерьез? Идея показалась ей совершенно безумной, но он пустился в объяснения: как это увлекательно и замечательно.
– Ну, ты и мечтатель! – Эдвина взяла у него руль, и они покатили домой в прекрасном настроении.
Всю дорогу болтали о жизни, о семье, о фильмах, по которым он сходил с ума, о семейной газете, а когда подъехали к коттеджу, она остановила машину и обернулась к брату.
– Неужели ты серьезно, Джордж?
Впрочем, какой серьезности можно ожидать от Джорджа? Так, детские мечты, ничего больше… Но он опять ее удивил:
– Да, вполне. Именно этим я собираюсь заняться. – Он послал ей, сестре и лучшему другу, сияющую улыбку. – Я буду снимать кино, а Филипп пусть хозяйничает в газете.
– Очень надеюсь, что он возьмет газету в свои руки. Иначе зачем я трачу на нее столько времени.
– Ты можешь ее продать: наверняка получишь прорву денег, – заявил Джордж.
Все не так-то просто. В последнее время продажи снизились, возросла конкуренция. Чувствовалось, что у газеты нет настоящего хозяина. И Эдвине предстояло возиться с ней еще три года, пока Филипп не окончит курс в Гарварде.
– Как успехи? Хорошо покатались? – встретил их улыбкой Филипп, прервав разговор с Алексис и Фанни.
– Неплохо. А вы о чем беседуете? – спросила Эдвина.
– О родителях. Вспоминаем, какой красавицей была наша мама.
Эдвина давно не видела Алексис такой веселой: девочка обожала, когда говорили про мать. Иногда по вечерам, лежа в постели Эдвины, она просила что-нибудь рассказать и могла слушать истории часами. А Тедди любил, когда они говорили про папу.
«Почему они умерли?» – спросил он однажды Эдвину, и ей пришлось дать единственный ответ, который она только могла придумать: «Потому что Господь их так любил, что захотел забрать к себе».
Тедди кивнул, а затем взглянул на нее с тревогой: «А тебя он тоже любит?» – «Не так сильно, милый».
Тедди, удовлетворенный, кивнул, и они сменили тему.
– Ты не покупала сегодня газету? – спросил Филипп, но Эдвина ответила, что у нее не было времени. Тогда он сказал, что купит по дороге, когда пойдет навестить Бекки.
В прессе активно обсуждалась новость об убийстве наследника австрийского престола. Филипп не сомневался, что это событие повлечет за собой гораздо более серьезные последствия, нежели все предполагали. В университете он увлекся политикой и даже подумывал заняться политологией в новом учебном году.
Купив днем газету, Филипп увидел, что оказался прав. На первой полосе было напечатано огромными буквами: «Война в Европе!» На улице люди собирались группами, передавали газету друг другу. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги в Сараево стало для австрийцев долгожданным поводом объявить войну Сербии, а затем и для Германии, которая объявила войну России. В течение двух дней Германия также объявила войну Франции и вторглась в нейтральную Бельгию, а еще день спустя англичане в свою очередь объявили войну Германии. Это казалось совершеннейшим безумием, однако не прошло и недели, как почти вся Европа была охвачена войной.
– Что это значит для нас? – спросила Эдвина, с тревогой глядя на Филиппа, когда несколькими днями позже они ехали домой в Сан-Франциско. – Думаешь, нас это тоже коснется?
– Не вижу, с какой стати, – ответил тот беспечно, изобразив улыбку.
Однако происходящее полностью захватило Филиппа. Он жадно прочитывал все, что мог раздобыть. Вернувшись в Сан-Франциско, он первым делом отправился в редакцию. Бен тоже вернулся, и они с Филиппом могли часами обсуждать новости, приходившие из охваченной войной Европы.
Весь месяц война была главной темой любого разговора, тем более что против Германии выступила Япония, а немецкие самолеты бомбили Париж. Не прошло и месяца, как война развернулась в полную силу, а весь мир ждал, затаив дыхание.
В начале сентября Филиппу пришло время возвращаться в Гарвард, но война не отпускала. Он покупал газеты на каждой остановке поезда и обсуждал прочитанное с другими пассажирами.
Эдвина тоже начала следить за новостями: читала все сводки, чтобы понимать, о чем идет разговор на ежемесячных заседаниях в редакции. Начались неприятности и в газете: мутили воду профсоюзы, – и порой Эдвина начинала всерьез опасаться, что не сможет сохранить газету. Ожидание, когда брат завершит образование, было мучительным. Эдвина теперь принимала решения с осторожностью, потому что не хотела подвергнуться критике за консерватизм. Она понимала, что в сложившейся ситуации больше ничего сделать не сможет.
В 1915-м, когда студент-второкурсник Филипп Уинфилд постигал науки в Гарварде, великая война приняла новый оборот. Германские подводные лодки блокировали берега Великобритании. Время от времени Эдвина получала весточки от тети Лиз, однако теперь почта доставлялась с большими перебоями. Теткины письма были полны печали. Она жаловалась на то, что оказалась так далеко от Эдвины и детей. Они так давно не виделись, что стали почти чужими людьми. Она по-прежнему изводила Эдвину нравоучениями по поводу ведения хозяйства, воспитания детей, необходимости устроить личную жизнь. В ответных письмах сестра писала, что у них все хорошо и ничего менять она не собирается.
