Тайна Моря - Стокер Брэм
Слушая его, я удручался все больше и больше. Моя бедная жена, если и жива, в руках врагов. Во всех мыслях, переполнявших меня невыразимой тревогой, был лишь один утешительный проблеск: негра на борту нет. Про себя я уже привык считать этого изувера воплощением зла.
И снова наша погоня ни к чему не привела. Оставалось ждать доклада Монтгомери, изучавшего окрестности. Мы телеграфировали ему, чтобы он присоединился к нам в Гардентауне или послал весточку, и он ответил, что уже в пути.
Глава XLVIII. Гавань Данбай
В тот день мы так увлеклись погоней за Марджори, что не успевали задуматься о других сторонах нашей работы, но вот мы и глазом моргнуть не успели, как важным стало то, что представлялось побочным. До сих пор нашей целью считалась «Чайка», но теперь ею стала «Вильгельмина». Общим расследованием касательно кораблей занимался Адамс, тогда как Монтгомери действовал на местности. Итак, сведений можно было ждать скорее от первого, нежели от второго. Монтгомери и Макрэй прибыли раньше — верхом из Фрэзербурга, Монтгомери — с лихостью и безрассудностью матроса, сошедшего на сушу. Он жутко разозлился, услышав, что «Чайка» ушла у нас из-под носа.
— Повезло так повезло! — заявил он. — Знал бы, успел бы к ней вовремя, но я даже не слышал о Гардентауне, пока не получил вашу телеграмму. Его и на карте нет.
Он еще долго сокрушался, хотя я видел по его взвинченному и напряженному виду, что, когда придет время действовать, он себя еще покажет. Прибыв на вокзал Макдаффа, чтобы встретить Адамса, мы поскорее усадили его в ожидающий экипаж; новости он выкладывал по пути в Гардентаун. Мы понимали, что ехать туда могло быть ошибкой в том случае, если мы окажемся далеко от места событий, но уже договорились, чтобы новости пересылали туда. Прежде всего требовалось провести военный совет. Адамс рассказал, что китобой «Вильгельмина» пристал в Леруике два дня назад, но внезапно отчалил после получения телеграммы, причем с такой скоростью, что кое-кого даже забыли на берегу. Большего по телеграфу ему разузнать не удалось. Капитан корабля доложил начальнику порта, что идет к Новой Земле, но ничего сверх того.
Когда мы собрались в гостинице в Гардентауне, нас удивил еще один новоприбывший — не кто иной, как дон Бернардино, приехавший одним поездом с Адамсом, но ему пришлось дожидаться экипажа: мы умчались так быстро, что и не заметили его.
Мы дошли до того этапа, когда от секретности толку не было, и, недолго посовещавшись наедине с доном, я рассказал спутникам о нападении на испанца в моем доме и о похищении большого сокровища. Подробностей о сокровище или его назначении я не раскрыл, как не упомянул и о поручении. Это был секрет дона — да и особой необходимости всем знать о нем не было. Затем мы согласились, что единственный шанс найти Марджори — проследить за членами банды, оставшимися на берегу.
Сэм Адамс — самый хладнокровный в нашем отряде после агентов Секретной службы — подытожил сложившееся положение:
— Они не ушли далеко. Очевидно, отправив мисс Дрейк из Гардентауна, они вернулись только за сокровищем. И я уверен, они дожидаются где-то на побережье, чтобы их забрала «Вильгельмина» или чтобы попасть на ее борт другим способом. Им нужно увезти с собой по меньшей мере телегу сокровищ — можно ставить что угодно, случаю они это не предоставят. А кроме того, не так-то просто найти китобоя, готового шанхаить. С этим договорились уже давно, и он долго ожидал в Леруике сигнала об отправке. Я считаю, «Вильгельмина» заберет их сама, поскольку рыбацкий корабль вроде «Чайки», вынужденный то и дело заходить в порт, старается снизить шансы разоблачения. «Чайка» уже совершила преступление и теперь уверена, что ее ни в чем не обвинят, так что просто заберет свою долю — или что им там предложили — и скроется. Если банду заберет «Вильгельмина», это будет где-то у местного побережья. Они все-таки здесь чужаки и не знают, куда еще податься. К югу берега населеннее, шансов уплыть тайно меньше. Вдоль берегов Фёрта они плыть не осмелятся, потому что корабль легко остановить в заливе в пределах трехмильной зоны и обыскать. Следовательно, искать остается у этого побережья, и, судя по картам, я бы сказал, что они постараются сбежать где-то между Олд-Слейнс и Питерхедом. И больше того скажу: учитывая, насколько берег изогнут между Уиннифолдом и Гирдлнессом рядом с Абердином, корабль предпочтет северную сторону, чтобы, как только заберет груз, сразу же выйти в море.
— Сэм прав! — вклинился Монтгомери. — После нашей встречи я обшарил все побережье, изучая его как раз с этой целью. Я пытался поставить себя на их место и найти, что бы им угодило. Можно отплыть в Питерхеде или в Боддаме, поэтому я расставил там дозоры. Там матросы, которых мне прислали из Лондона, и даю слово: если «Вильгельмина» покажется, с Марджори Дрейк на борту она уже не уйдет. Но не в их интересах приближаться к портам. Они бросят якорь где-то в условленном месте в открытом море и заберут своих приятелей на лодке. Между Круденом и Питерхедом десятки мест, где можно спрятать лодку, а потом незаметно ускользнуть. Затем поднимаешь лодку на борт или берешь на буксир, поднимаешь паруса — и поминай как звали. А значит, вот что я предлагаю — ведь, что ни говори, это я здесь мореходный эксперт. Мы расставим дозоры вдоль этой части побережья и будем готовы схватить их после отплытия. «Кистоун» переведем к Бьюкену, чтобы дать ему сигнал, когда заприметим нашу шайку. Он будет держаться в стороне, и эти негодяи не сообразят, что их уже ждут. Когда придет время, он прижмет их к берегу, а там уж мы не растеряемся. Если же он загонит «Вильгельмину» в Фёрт, и того проще. Боевой Дик Морган в стороне не останется; можете поставить все до последнего доллара — если он заметит Голландца, то уж убедится, что на борту не удерживают против воли граждан Соединенных Штатов. Дику плевать на Вашингтон, он хоть завтра выступит что против испанцев, что против голландцев. А если считать еще и яхту этого джентльмена, да чтоб на борту был кто-то из нас, готовый взять на себя ответственность, думаю, мы захватим китобой без труда.
— Я буду на борту! — тихо сказал Дональд Макрэй. — Мой «Спорран» прибудет в Питерхед сегодня днем. Только объясните мне сигналы, чтобы мы знали, что делать, а за остальным я прослежу. Экипаж — люди из моего клана, и я отвечаю за каждого. Под моим командованием они ни в чем не подведут.
Я с жаром пожал руки обоих молодых людей. Что Восток, что Запад — во всем одинаковы! В их сердцах горело боевое рыцарство былых времен, а с инстинктом прирожденных капитанов они бы не побоялись любой ответственности. От своих людей они просили только следовать их приказам.
Они тут же обговорили сигналы. Монтгомери, конечно, этому учился и быстро разработал простую схему, чтобы отдавать приказы флажками, светом или ракетами. В сложности особой потребности и не было — мы понимали, что, как только «Вильгельмина» будет замечена, ее немедленно надо брать на абордаж, где бы она ни находилась. Мы — все до одного — были готовы пойти против любого закона, международного, морского, национального или местного. В нынешних обстоятельствах, если бы удалось вновь напасть на след нашего врага, мы брали на себя широчайшие полномочия.
Вскоре Макрэй отбыл в Питерхед на свою яхту, чтобы немедленно расставить дозорных вдоль побережья. Остальные распределились от Крудена до Питерхеда. Мы не высылали разведчиков, потому что теперь время было очень дорого — причем обеим сторонам. Если враги попытаются сбежать с сокровищем, то перед самым утром — затем каждый час множил для похитителей трудности и риски. На море поднимался туман, мешавший всем. Его густые клочья уже плыли с северо-востока, и растущий ветер зловеще сулил в ближайшие часы опасность как на море, так и на берегу. Каждый из нас взял с собой припасы на ночь и в достатке ракет и белых и красных шашек для сигналов — на случай если потребуются.
При распределении сил у нас, конечно, не хватало людей на равномерный кордон, но мы подбирали точки обзора так, чтобы вне нашего поля зрения не осталось ни одного места, где могла выйти лодка. Я ужасно переживал, потому что клочья белого тумана приносились быстрее и становились все гуще и непрогляднее. Между ними просвечивало море, и вести наблюдение было не так уж трудно, но с каждой минутой ветер усиливался, тумана становилось больше, и мы падали духом: туман накопится в белое облако, что налетит на сушу и укроет со всех сторон, словно закутывая берег ползучим саваном. Мне для наблюдения достался участок от Слейнс-Касл до Данбая — самое что ни на есть дикое и скалистое побережье. За Слейнсом идет длинная узкая бухта с теснящимися утесами, отвесными с обеих сторон, а в ее устье громоздятся титанической мешаниной рифы. Дальше утесы идут отвесно вплоть до бухты Данбай, чье устье стережет огромная скала со множеством кричащих птиц и белыми пиками, отмечающими их места обитания. На полпути между ними находилось место, которое казалось исключительно подходящим для преступников, и на нем я сосредоточил на некоторое время внимание. Некогда контрабандисты провозили здесь немало грузов чуть ли не под носом у береговой охраны. Modus operandi [64] был прост. В темную ночь, когда было известно, что охраны по той или иной причине поблизости нет, по колее в мягкой траве или через поля тут же приходил обоз. Затем наскоро строили кран из двух перекрестных шестов, положив на них третий, подлиннее; один конец находился на берегу, чтобы опускать его или задирать, а второй, соответственно, то нависал над водой, то поднимался над внутренним краем утеса. Довершала это устройство упряжь с ломовой лошадью, соединенная длинной веревкой со шкивом на береговом конце того шеста. Затем контрабандисты сходили под утес, опускалась веревка, и к ней привязывался груз; ожидающую лошадь гнали от моря — и в несколько секунд гроздь бочек или ящиков взметалась вдоль утеса и затем грузилась на поджидающие телеги.
