Тайна Моря - Стокер Брэм

— Скорее всего, она готовилась оставлять знаки, которые мы бы заметили снаружи туннеля. Когда они увидели бы ее пальцы в крови, им бы уже и в голову не пришло, что она что-то замыслила!

Слова после той остановки, где я разобрал «пастор», были такими:

Тут следующий знак вместо того, чтобы быть горизонтальным, неожиданно нырял вниз, и кровь была грубо смазана — словно ее ударили по руке, когда она оставляла отметину. Похитители ее заподозрили. Дальше ничего на стене не было. Впрочем, мне не верилось, что это бы остановило Марджори. Она обладала неисчерпаемой смекалкой и, несомненно, нашла новый способ оставить подсказки. Велев сыщикам держаться позади, я на ходу обводил лампой потолок, стены и пол.

Странное же мы представляли зрелище. Свечи и лампа выглядели лишь пятнами света в чернильно-черной темноте; оглянувшись, я различал на фоне света лишь подвижные силуэты; тишину нарушало шуршание ног по каменному полу; лучи выхватывали напряженные лица сыщиков. Временами их вид трогал меня до глубины души, потому что в их рвении проглядывала надежда.

Я попытался поставить себя на место Марджори. Если руки бесполезны — а как иначе, когда она не могла ими пользоваться, не вызывая подозрений, а может, их и вовсе связали, — она бы воспользовалась ногами; поэтому я внимательно искал, что можно было оставить таким способом. Наконец я нашел подозрительный след. Он был всего в нескольких шагах от последнего знака на стене. Кто-то словно шаркнул ногой там, где лежал слой пыли, мусора или песка. Такие следы встречались и дальше. Жестом попросив других не подходить ближе, я пошел по следам, стараясь их не потревожить. Отметины были грубыми, и какое-то время я ломал голову впустую, хотя и отличал маленькие ножки Марджори от крупных мужских. Затем я вернулся и осмотрел следы заново, и тут меня осенило. Она их делала то левой, то правой ногой, воспроизводя двухбуквенный шифр. Перевести было просто, и дальше до выхода из туннеля я различил почти каждое слово. Только в паре случаев знаки были слишком слабые, чтобы их понять.

Работа шла прискорбно медленно, и временами из-за утомительных задержек у меня падало сердце. Но мы все-таки продвигались, и это нас поддерживало. Всю дорогу до памятника я думал о слове «пастор»: повторы показывали его важность. Похитителям нужно было место, чтобы спрятать пленную, прежде чем вывезти из страны. То, что последнее — обязательный шаг к их цели, и так было очевидно; но окончательно вопрос решало слово «чайка».

Добравшись до выхода, мы обследовали каждый дюйм; на этом настоял не я, а старший сыщик. Мне-то казалось, Марджори постарается выйти из туннеля, не привлекая внимания. Она знала, что здесь за ней наблюдают с особой пристальностью, и дождалась бы менее подозрительной оказии. Знала она и то, что если я уж взял ее след, то нашел бы его и по ту сторону туннеля.

Снаружи, на земле перед монументом, ничего необычного не нашлось. На тропинке из голой земли и гравия следов не осталось. Те, кто здесь прошел, явно постарались их замести. Мы медленно продвигались по пути, который, как я выяснил в предыдущих экспериментах с нитками, обычно и использовался. Наконец американец попросил меня остановиться, заметив след. Я бы, хоть убей, ничего не различил в непотревоженном с виду ворохе сосновых иголок. Но он, проведя юность на индейской территории, кое-что понимал в искусстве следопытов и мог толковать знаки, невидимые другим людям, с менее развитыми инстинктами. Он опустился на четвереньки и облазил все дюйм за дюймом, разглядывая под микроскопом. Так он прополз около десяти ярдов.

Наконец поднялся и объявил:

— Ошибки быть не может. Шестеро мужчин и женщина. Ее несли и опустили на землю здесь!

Мы не сомневались в его выводах и даже не спрашивали, как он к ним пришел, — мы были только рады это слышать.

Затем мы двинулись по направлению следов; мы приближались к большой дороге, проходившей мимо ворот Крома. Я попросил остальных пустить меня первым, зная, что это новая возможность для Марджори продолжить тайнопись. И правда, скоро я увидел разворошенные сосновые иголки — и еще, и еще. Я прочитал слово «пастор», еще раз «пастор», а потом — «обыщите дома пасторов». Затем тайнопись оборвалась — мы вышли из леса на травяное поле, спускавшееся до самой дороги. В нижней части поля в песке виднелись следы нескольких ног, лошадиных копыт и колес. Чуть дальше следы колес — некоего четырехколесного транспорта — стали глубже, а по выбросу песка и гравия из-под копыт в обратную сторону мы поняли, что лошади перешли на галоп.

Мы посовещались. Было понятно, что кто-то должен пойти по следу кареты и попытаться найти похитителей таким способом. Сам я чувствовал, что полагаться на следы колес в стране перекрестков значит надеяться на случай. Так или иначе, это скрупулезное преследование неизбежно займет много времени, а его было в обрез, каждое мгновение на счету. Я решил последовать подсказке самой Марджори. «Обыщите дома пасторов». Для этого сперва надо было раздобыть список всех церквей. Естественным образом на ум приходил Эллон, районный центр. Все согласились со мной, и мы поспешили обратно в Кром, оставив двоих — следопыта и еще одного — идти по следу похитителей. До сих пор дон Бернардино не говорил ни слова. Он был наготове, и огонь в его глазах придавал мне сил, но, показав нам тайный ход и обнаружив, что второй я знаю не хуже него, если не лучше, довольствовался наблюдением.

Теперь же он предложил:

— Еще есть корабль! Не стоит ли кому-то пойти и по этой ниточке? Так мы будем вооружены вдвойне.

Его совет высоко оценил старший сыщик, хоть я и видел, что он с подозрением принимает его от испанца. Поэтому он отвечал с явственной осторожностью:

— Совершенно верно! Но этим мы займемся сами — когда прибудет мистер Адамс, он разберется!

Испанец поклонился, и американец ответил на любезность, но не сгибая спины. Вражда двух стран не забывалась даже во времена беды.

В прихожей Крома, вернувшись из старой часовни, мы встретили Сэма Адамса. Он прибыл сразу после того, как мы отправились в туннель, но не последовал за нами по земле, побоявшись упустить, как и благоразумно не рискнул спускаться под землю без подходящего фонаря. Его приезд послужил большим утешением для всегда привечавшей соотечественников миссис Джек, которая сейчас не отходила от него ни на шаг. С собой он привез двух молодых людей, и уже один их вид согрел мне сердце. Одного Сэм представил как «луутенанта Джексона из Вест-Пойнта», второго — как «луутенанта Монтгомери из Аннаполиса».

— Парни что надо! — добавил он, слегка приобняв их за плечи.

— Не сомневаюсь! Господа, благодарю от всей души за то, что приехали! — сказал я, крепко пожимая им руки.

Оба были блестящими выпускниками военных академий Соединенных Штатов. Ладно сложенные с ног до головы, энергичные, решительные и готовые к бою — породистые и подготовленные джентльмены.

Молодой солдат Джексон ответил:

— Я тоже рад был приехать, Адамс устроил для меня увольнительную.

— И я! — подхватил моряк. — Услышав, что мисс Дрейк в беде и что меня могут вызвать на подмогу, я чуть в пляс не пустился. Сэр, если хотите, скажите только слово — и мы вам притащим весь экипаж, даже если всем придется дезертировать!

Пока мы говорили, раздался звук мчащихся колес, и у дверей остановился экипаж из Эллона.

— Я не опоздал? — приветствовал Каткарт, бросаясь ко мне.

Я описал ему наше положение.

— Слава богу! — горячо сказал он. — Мы еще можем успеть.

Затем представил своего друга, Макрэя из Стратспила. В его доме он остановился и там получил письмо — и тот вызвался помочь, услышав о беде.

— Можете доверять Дональду! — Этого простого ручательства от Каткарта было достаточно.

Пополнение сил окрыляло. Теперь у нас хватало умных и решительных людей, чтобы потянуть за несколько ниточек сразу, и после короткого совещания мы распределили обязанности. Каткарт отправлялся в Эллон за списком всех приходских домов в Бьюкене, а заодно разузнать, не сдавались ли какие в последнее время чужакам. То, что местные священники в заговоре не замешаны, мы считали само собой разумеющимся. Макрэй ехал с Каткартом, чтобы собрать как можно больше верховых лошадей, не привлекая внимания, и привести их самому или с кем-то другим в Кром как можно скорее. Адамс и агенты Секретной службы чуть ли не с болезненным пылом настаивали на тайности передвижений.