Бернард Корнуэлл - 1356
Он вёл из Гаскони шесть тысяч солдат, и они жгли города, брали замки, разоряли деревни, резали скот. Они захватывали богатых пленников, выкупы за которых оправдывали половину военных расходов, и нагребали столько добычи, что не могли всё унести. Только из сокровищницы Сен-Бенуа-дю-Со вывезли больше четырнадцати тысяч золотых экю, каждое из которых равнялось трём серебряным английским шиллингам. Сопротивления почти не встречали. Замок Роморантен продержался пару дней, пока зажигательные стрелы не выкурили обороняющихся из пылающей костром твердыни. Духовник принца подсчитал, что войско проделало путь в двести пятьдесят километров, двести пятьдесят километров разорённой, обезлюдевшей, выжженной земли, с которой французскому королю долго ещё не выжать ломаного гроша.
Тем не менее, принц беспокоился. И было отчего. Его войско было крохотным. Шесть тысяч воинов в самом сердце Франции, готовой выставить против горстки англичан десятки тысяч бойцов. По слухам, король Иоанн спешно собирал армию, но толки умалчивали о её численности и вооружении. Одно было ясно и без слухов: французское воинство будет гораздо многочисленнее армии Эдуарда. Потому-то принцу и нужен был Тур. Здесь Эдуард мог соединить силы с отрядами герцога Ланкастера, двигающегося из Бретани. Армии разделяла Луара, а мост имелся в Туре. Следовательно, во что бы то ни стало надо было захватить город, ибо соединённая армия могла штурмовать хоть Париж, хоть небеса, а без Тура обоим воинствам оставалось бы лишь убираться обратно несолоно хлебавши.
Лучники шлёпали по воде к палисаду. Один из них пустил стрелу, но она, не долетев до кольев, бессильно нырнула невысокую волну.
— Стрелы впустую не трать! — рявкнул на него десятник, — Для французов их прибереги!
— Если там будут французы, — скривил губы Бургерш, — Похоже, не соврал перебежчик.
— Не знаю, не знаю, — продолжал сомневаться принц, — Ну, с какой радости дофину оголять первую линию обороны?
— Сдуру, сир. По молодости, — пожал плечами Бургерш.
— Дофин, говорят, страшен, как чёрт, — заметил Эдуард, — но не глуп.
— Ваша полная противоположность, да, сир? — со смешком вмешался в разговор сопровождавший принца от палатки всадник.
Бургерш, покоробленный непочтительностью, зыркнул на него, но принц искренне захохотал.
Некоторые лучники, действуя луками, как посохами, прощупывали под водой путь. Частокол был безлюден. Ближняя к реке группа стрелков отыскала полоску грунта повыше и цепочкой порысила по ней к жалкой ограде, отделявшей их от богатых усадеб и наполненных серебром и золотом церквей предместья. К полоске потянулись другие лучники, к которым присоединились и латники.
И полетели первые арбалетные болты.
Арбалетчики засели на верхних этажах домов за палисадом. Тетивы у находящихся под крышами стрелков были сухи, и болты разили лучников напропалую. Пара англичан попробовала ответить, но их стрелы даже не достигали частокола, за которым объявились, наконец, воины с копьями, топорами и клинками.
— Иисусе! — принц привстал на стременах.
— Нам бы выиграть ещё шагов пятьдесят, — пробормотал Бургерш.
Пятьдесят шагов, и стрелы английских луков найдут себе жертв за кольями. Только арбалетчики не собирались давать врагу пройти эту полусотню шагов. Болты сыпались градом. Лучник, на которого смотрел принц, опрокинулся на спину с болтом в окровавленной глазнице, подняв облако брызг.
— Командуйте отход! — приказал Эдуард.
— Но, сир…
— Командуйте!
Бургерш подозвал трубача, и тот подал сигнал отступать. Труба пела звонко, перекрывая шум дождя, ветра и триумфальный вой защитников.
— Сир, вы подобрались слишком близко! — предостерёг Эдуарда его язвительный спутник, гасконец Жан де Гральи, носивший титул капталя де Бюш[16]. — Слишком близко!
— Четыре сотни парней подобрались намного ближе меня.
— Вы в красном, сир. Отличная мишень.
Капталь сплюнул и послал коня ближе к принцу. Хотя черноглазый гасконец и был ровесником принца, он успел завоевать репутацию толкового командира. К войску принца он примкнул не в одиночестве, а с небольшим отрядом латников, обряженных в сюрко с гербом де Гральи — пятью серебряными раковинами на чёрном кресте в золотом поле. Плащ гасконца в чёрно-жёлтую полоску неприметным едва ли кто назвал бы, и цель он тоже представлял лакомую.
— Если болт попадёт в вас, сир…
Закончить фразу де Гральи помешала арбалетная стрела, просвистевшая у самого лица и заставившая гасконца отшатнуться.
Принц Эдуард хмуро следил за откатывающимися назад лучниками.
— Сэр Бартоломью! — окликнул он де Бургерша, руководившего отступлением.
— Сир?
— Тот сукин сын, что ввёл вас в заблуждение, где он?
— В лагере, сир.
— Повесьте его. Медленно.
Болт поднял фонтанчик жидкой грязи перед мордой Фудра. Ещё два пронзили воздух совсем рядом. Принц не обратил на них внимания.
— Я не доставлю им удовольствия полюбоваться на мою спину, — сказал он капталю.
— Думаю, их вполне устроит зрелище вашей гибели. Лучше бежать, чем умереть, сир.
— Не всегда. Репутацию, друг мой, надо беречь.
— Бесславная смерть до срока репутацию не улучшает.
— Мой срок не пришёл. Мне предсказывали будущее как-то в Аржантене.
— Кто?
— Грязная старушенция. Народ верил, что она провидит грядущее. А воняло от неё, как от выгребной ямы.
— И что же она вам напророчила?
— Напророчила величие и славу.
— Она знала, что вы — принц Уэльский?
— О, да.
— Ха, кто же принцу станет пророчить случайную гибель в грязи под дождём? Лучше предсказать ему кучу хороших вещей и получить от него за это кучу деньжат. Вы ведь не поскупились, сир?
— Нет, конечно.
— Вот! А, вероятнее всего, старуху надоумил кто-то из вашей свиты. Успех у женщин пророчила?
— Да.
— Его смело можно пророчить любому принцу. Будь принц даже на жабу похож, от одного титула у девчонок ноги слабеют и раздвигаются сами.
— Я, слава Богу, на жабу не похож.
Принц обтёр лицо рукой. Дождь смывал с капюшона плаща краску, и размазанные по щекам алые струйки походили на кровавые разводы.
— Поедемте, сир, — настаивал на своём гасконец.
— Ещё минуту, — попросил принц.
Он намеревался покинуть место несостоявшегося штурма последним.
Арбалетчик в мансарде дома бондаря, стоявшего у южных ворот, заметил двух конников в ярких плащах. Стрелок закрутил рукоять трещотки, натягивая тетиву до щелчка, вложил болт, выбрав поострее и поровнее. Прижав приклад к плечу, арбалетчик водрузил оружие на подоконник. Прикинув, что ветер дует слева, дал поправку, затаил дыхание и прицелился в красного всадника. Оба конника не двигались с места, пропуская мимо пеших солдат, ряды которых прореживали товарищи арбалетчика из соседних зданий. Стрелок мягко нажал спуск. Арбалет толкнул хозяина в плечо, послав в дождь оперённую кожей сталь.
