Тайна Моря - Стокер Брэм
Она замолчала — перехватило дыхание от нахлынувших чувств. На глазах навернулись слезы, губы задрожали. Меня мигом обуяло пламя преданности. Тогда — да и сейчас, оглядываясь назад, — я понял, как в прошлом, когда преданность была страстью, сердце юного рыцаря расцветало и распускалось в миг дозволения верности. И потому отвечал я всей своей душой и сутью:
— Я люблю вас, о милостивая королева. Отныне я принимаю все наложенные на меня обеты. Я буду хранить вас в глубине души вечно. Буду почитать и ценить, пока смерть не разлучит нас. Буду уважать и соблюдать каждое ваше истинное пожелание, как уже обещал на берегу и у алтаря. И куда бы ни шли мои ноги согласно вашей воле, моя королева и моя любовь, они пройдут твердо до самого конца. — Тут я замолчал, не решаясь сказать больше: я сам весь дрожал, а слова стали комом в горле.
Марджори склонилась ко мне, стоящему на коленях, коснулась скипетром моего плеча и произнесла:
— Встаньте, сэр Арчибальд, мой истинный рыцарь и преданный возлюбленный!
Перед тем как подняться, я хотел поцеловать ее руку, но в этом положении соблазнительно близко оказалась ножка. Я наклонился, чтобы поцеловать ее.
Она поняла мое намерение и не сдержалась:
— О, дорогой Арчи, только не мокрую грязную туфлю. — И сбросила ее.
Я наклонился еще ниже и поцеловал босую ногу.
Подняв обожающий взгляд на лицо Марджори, я увидел, что весь румянец выгорел, оставив ее бледной, но она не дрогнула. Тогда я встал, а она сошла со своего трона — в мои объятья. Она прижала голову к моему плечу, и несколько мгновений восторга наши сердца бились в унисон.
Глава XXXV. Папские сокровища
— Теперь, — сказала Марджори, наконец оторвавшись от меня, — перейдем к делу. Нам еще сокровища искать, знаешь ли!
И мы приступили к методичному поиску.
Мы исследовали один за другим все проходы, ведущие от главной пещеры. Одни были узкими и вьющимися, другие — широкими и приземистыми, их потолок опускался все ниже, пока человеку уже невозможно было пролезть. Все они, однако, за одним исключением, сходились к узкой расщелине или даже точке, что свойственно пещерному строению. Исключением служил северо-запад пещеры, откуда отходил высокий и довольно широкий коридор с ровным полом, тоже сглаженным перекатывающейся галькой. На протяжении немалого расстояния он шел прямо, затем понемногу заворачивал направо, все время сохраняя приблизительно прежние пропорции. Наконец потолок ушел так высоко, что мы оказались словно в переулке между высокими домами. Я запалил белую шашку и в ее ничего не утаивающем сиянии заметил, что высоко над головой скальные стены мало-помалу склоняются друг к другу и наконец соприкасаются. Этот стык прямо над нами был, видимо, самой высокой точкой — после него потолок стремительно снижался до десяти футов от земли.
Чуть дальше мы уперлись в неожиданный тупик.
Это был завал крупных камней с острыми углами, в основании которого лежали валуны всех размеров, как круглые, так и зазубренные. Поблизости лежало вразброс множество камешков, округленных постоянным трением.
Для меня все прояснилось.
— Смотри! — воскликнул я. — Это явно второй проход в ту пещеру. Волны во время прилива или отлива входили с одной стороны и выходили с другой, и за долгие годы пол сгладился вот такой галькой. Затем произошло землетрясение, либо вода сточила опорные скальные стены — и устье обвалилось. Должно быть, сейчас мы на круденской стороне Уиннифолда: мы практически смотрим на север.
Поскольку, очевидно, здесь делать было нечего, мы вернулись в главную пещеру. Поискав глазами, что мы еще не исследовали, Марджори сказала:
— Похоже, здесь нет никаких пещер с сокровищами. Теперь мы обошли все.
Тогда-то я вернулся мыслями к описанию дона: «Черный камень — ошую и красный — одесную».
— Идем, — сказал я, — вернемся туда, где встречаются гнейс и гранит.
На обратном пути пол почти высох — тут и там остались только лужицы в низинах, показывая, что идет отлив. По дороге мы внимательно искали соединение пород и нашли там, где проход с опускающимся потолком упирался в проход, ведущий от заваленного входа пещеры. Однако признаков других туннелей здесь не наблюдалось, а основной был таким же, как под моим домом, — целиком в гнейсе.
Как тут было не почувствовать некоего разочарования. Уже много недель все мои мысли были только о поиске папских сокровищ, и, хоть я верил, что движет мною далеко не жадность, теперь испытывал сильное раздражение. Меня коснулся недостойный страх, будто я упаду в глазах Марджори. Впрочем, это чувство оказалось мимолетным, а уйдя, ушло навсегда. Набросав в блокноте приблизительную схему Уиннифолда, я провел пунктиры там, где, на мой глаз, пролегали ответвления пещер, а потом начертал линию стыка гнейса и гранита, как ее видно на утесах и на берегу снаружи. Марджори похвалила рисунок; да и сам я, увидев свой расчет черным по белому, понял, что он верен. Пещера с сокровищами обязана находиться где-то между разрушенным входом со стороны Скейрс и обвалом на северной стороне. Логическим выводом было, что если вход существует, то он ближе к обломкам, оставшимся после взрыва испанцев. Мы молча тронулись к тому месту и тут же принялись искать признаки бреши на северной стороне завалов. Покуда я осматривал основание, Марджори забралась на вершину груды. Поводя фонарем по стене, я начал исследовать ее фут за футом, дюйм за дюймом.
Вдруг Марджори вскрикнула. Я вскинул голову. Ее лицо, озаренное лучами фонаря, который я поднял вместе со взглядом по уже въевшейся за время поисков привычке, сияло от радости и возбуждения.
— Гляди! Гляди! — воскликнула она. — О, Арчи, здесь видно верхушку проема. Он завален.
При этих словах она тронула рукой камень на самой вершине — от ее прикосновения он сдвинулся и ухнул с гулким стуком. Я к этому времени уже вскарабкался по скользкой куче и стоял рядом. Исчезновение камня расширило проем где-то до квадратного фута.
Так мы приступили к разбору кучи камней, только сбрасывали их уже в проход, откуда пришли, чтобы не закупорить место, куда стремились. Верхний слой сдвигался без труда и камни были сравнительно мелкими, лежали свободно, но под ними нас встретила задачка потруднее. Здесь валуны были крупные и неровные, сцеплялись углами и гранями. Впрочем, мы не переживали, а продолжали трудиться. Я не мог не заметить при этом, насколько Марджори не теряла головы в разгар возбуждения: она достала из кармана грубые перчатки и надела их.
Минут через пятнадцать или двадцать мы открыли достаточно широкий проем, чтобы без труда пробраться в него. Я обнаружил, что в моем фонаре масло на исходе, так что пополнил его и фонарь Марджори. Затем, аккуратно придерживая свой, тогда как Марджори повернула луч мне вслед, я преодолел вершину миниатюрной морены и в считаные секунды уже опустился на пол соседней пещеры. Марджори сбросила мне клубок веревок и поспешила присоединиться. Мы двинулись вперед осторожно, поскольку потолок нависал совсем низко — не раз пришлось сгибаться в три погибели; причем мы шли в воде глубиной пару футов, поскольку пол опускался вместе с потолком. Впрочем, немного погодя потолок поднялся, а проход вильнул резко влево, за ломаную скалу с острыми краями, в которой я уже усмотрел признак встречи двух геологических формаций. Наши сердца оптимистично забились, и мы машинально взялись за руки: теперь мы были уверены, что наконец нашли тайник с кладом.
Поднимаясь по туннелю, шедшему, насколько я мог судить по компасу, под прямым углом от моря, мы отметили, время от времени обращая фонари по сторонам, что слева от нас — черная скала, а справа — сплошь красная. Туннель оказался недлинным — не ровня тем, что мы уже прошли. Секунды спустя — хоть нам и пришлось мешкать, поскольку мы не могли доверять ровности пола, — туннель перед нами начал раздаваться.
Впрочем, когда потолок стал выше, пол тоже поднялся фута на три, и мы уже взбирались по крутому склону, хотя и небольшой высоты. Затем склон снова нырнул, образуя водоем, расстилавшийся перед нами, сколько мы видели в тусклом свете велосипедных фонарей. Поскольку мы не знали, какая тут глубина, я шагнул в воду, а Марджори трепетно просила быть осторожней. Я обнаружил, что дно очень пологое, и тогда она присоединилась ко мне, и дальше мы шли вместе. По моему совету Марджори отставала на несколько футов, чтобы в случае, если я запнусь или провалюсь в глубокую яму и потеряю фонарь, ее остался цел. Я так сосредоточился на том, что у меня под ногами, опасаясь, как бы Марджори следом за мной не угодила в какую-нибудь скрытую ловушку, что едва ли смотрел перед собой.
