Тайна Моря - Стокер Брэм

За этим занятием нас застал слуга, искавший миссис Джек, которой незнакомец доставил письмо. Марджори объяснила, где ее можно найти, и какое-то время мы продолжали свою работу.

Вдруг дверь открылась и появилась миссис Джек, разговаривая через плечо с темноволосым мужчиной благородного вида, вошедшим следом. Увидев нас, она остановилась и сказала, обращаясь к Марджори:

— О! Дорогая моя, я и не знала, что ты здесь. Я думала, ты в женской комнате.

Так они обычно звали между собой покои наверху замка. При виде незнакомца мы оба встали: я — поскольку что-то в его лице насторожило меня; что до Марджори, то я не мог не заметить, как она выпрямилась в полный рост и держалась с напряжением и вызовом, которые порой выдавали ее боевой дух и породу. Причин для этого вроде бы не было, поэтому я отвлекся от незнакомца, присматриваясь к Марджори.

Миссис Джек заметила некоторую неловкость и торопливо заговорила:

— Это тот господин, дорогая, о котором писал агент: он хотел осмотреть дом, и я решила сопроводить его сама.

Незнакомец, видимо заметив ее извиняющийся тон, подхватил:

— Надеюсь, я не потревожил сеньору — иначе прошу прощения! Я пришел лишь освежить память о месте, которое было дорого мне в юности и по прошествии времени досталось мне в наследство.

Марджори улыбнулась и сделала книксен, ответив все еще отчужденно:

— Так, значит, это вы владелец замка, сэр. Надеюсь, мы вам не мешаем. Если вам угодно остаться одному, мы с радостью удалимся и подождем сколько потребуется.

Вскинув руку в красноречивом жесте возражения — ухоженную руку дворянина, — он сказал ласково и почтительно:

— О! Молю, не утруждайтесь. Позвольте сказать, что, когда мой дом благословлен такой красой, я слишком переполнен благодарностью, чтобы ее отвергнуть. Я лишь осмотрюсь, поскольку здесь меня ждет некая обязанность. Увы! Мое наследство не только сопровождается радостью, но и отягощается важным долгом, которому я обязан следовать. Я хорошо знаю эту комнату. Не раз мальчишкой сидел я здесь со своим родственником, тогда таким пожилым и далеким от меня; и все же я его преемник. Здесь он рассказывал мне о былом, о моем роде, чьей фамилией мы так гордимся, и о серьезной обязанности, что однажды может лечь на меня. Если б я только мог рассказать… — Тут он прервался.

Все это время его взгляд блуждал по библиотеке, обшаривая полки и редкие картины на стенах. Но, остановившись на столе, его глаза приняли странное выражение. Там лежала рукопись, которую мы читали, и точечная тайнопись. На последнюю он и уставился во все глаза.

— Откуда это у вас? — спросил он вдруг, показывая на нее.

Нам следовало бы обидеться на столь безыскусное прямодушие, но голос его был таким добрым и почтительным, что меня совершенно обезоружил. Я уже хотел ответить, когда встретился глазами с Марджори и замер. Ее взгляд был столь многозначителен, что мой забегал в поисках его причины. Тут она опустила глаза на стол перед собой и словно бы нервно забарабанила пальцами. Для меня это, впрочем, не было признаком нервозности — она говорила со мной на нашем шифре.

«Берегись! — передавала она. — Какая-то тайна! Говорить буду я».

Затем, повернувшись к незнакомцу, она сказала:

— Любопытная вещица, верно?

— Ах, сеньора, сколь бы ни была она любопытна сама по себе, это ничто в сравнении с загадкой, как она здесь оказалась. Если бы вы только знали, как отчаянно ее искали: весь замок перерыли сверху донизу — и все втуне. Понимай вы важность этой бумаги для меня и моего рода — ведь столько несчастных поколений ничего не добились, — вы бы простили мой интерес. В юности я участвовал в обыске замка — тогда не осталось нетронутым ни угла, даже все тайники раскрыли заново.

Пока он говорил, Марджори не сводила глаз с его лица, но ее пальцы выстукивали послания мне.

«Значит, здесь есть тайники — и он их знает. Жди».

Незнакомец же продолжал:

— Послушайте, я объясню, что спрашиваю не из праздного любопытства, а из глубокого чувства долга, лежащего на мне и моих предках много веков.

Теперь к его серьезному почтению примешалась суровость — очевидно, его несколько раздосадовало или возмутило наше ответное молчание. Он отошел от стола к шкафу и, поискав глазами, снял с полки над головой толстый том в кожаном переплете. Его он положил на стол перед нами. Это был красивый старинный свод законов с заметками на полях черным шрифтом и заголовками с римскими цифрами. Пагинация, насколько я видел, когда он открыл книгу, шла не по страницам, а по листам. Он нашел титульный лист с набранным разнообразными шрифтами текстом, пояснявшим содержание книги. Гость принялся читать нам вслух параграфы, имевшие форму треугольников — по моде тех времен.

Водя по строкам указательным пальцем, он говорил:

— «Собрание действующих законов на английском языке, от начала Великой хартии, принятой в девятом году правления короля Г. III, до конца заседания парламента, проведенного на двадцать восьмом году правления нашей милостивой королевы Елизаветы, по алфавиту расположенных. Законы исполняемы (в том числе те, что в ведение мировых судей входят), как то завещано в изданной книге их ведомства. Для какой цели…» — И так далее и тому подобное…

Затем, перевернув страницу, он указал на поблекшую надпись на обратной стороне, свободной от шрифта. Мы наклонились и прочитали чернила, поблекшие со временем до бледно-коричневого цвета:

Тут он быстро пролистнул до места, где не хватало страниц. На правой, где указывался номер листа, значилось число 528.

— Видите, — сказал он, возвращаясь к титульному листу и указывая пальцем. — Год тысяча пятьсот восемьдесят восьмой. Триста лет с тех пор, как этой книгой впервые воспользовался мой род.

Затем он отлистал обратно и взглянул на лист перед недостающими страницами — 510-й.

— Видите, — сказал он, положив руку на страницы. — Лист пятьсот одиннадцатый, заголовок — «Скитальцы, попрошайки и так далее».

Он с благородным видом сложил руки на груди и замер в молчании.

Все это время я, слушая незнакомца, следовал за ходом собственной мысли и в то же время воспринимал предупреждения Марджори. Если хозяин замка знал о существовании тайнописи, если его предкам принадлежала книга с подписью «Ф. де Э.», он не мог быть никем иным, кроме как потомком дона Бернардино, спрятавшего клад. Это его замок — неудивительно, что он знает тайные проходы.

Дело усложнялось. Если это и есть наследный страж тайного сокровища — а из-за его сходства с привидением испанца, виденным в процессии на Уиннифолде, я не имел причин в том сомневаться, — он может оказаться врагом, с которым нам придется иметь дело. Я пришел в замешательство и, боюсь, на несколько секунд потерял голову. Потом меня захлестнуло осознание, что даже эти мгновения мучительного молчания выдают наш секрет. Это мигом привело меня в чувство, и я огляделся. Незнакомец стоял неподвижно, словно изваянный из мрамора: его лицо застыло, и ничто не выдавало в нем жизни, кроме полыхающих, все подмечающих глаз. Миссис Джек убедилась, что не понимает происходящего, и попыталась самоустраниться. Марджори стояла у стола оцепенелая, прямая и побелевшая.

Поймав мой взгляд, она тихо выстучала пальцами: «Отдай ему бумаги — от миссис Джек. Найдены в старом дубовом сундуке. Не говори о переводе».

Маневр выглядел так сомнительно, что я задал одними глазами вопрос. В ответ она кивнула.

Тогда я собрался с силами и произнес:

— Боюсь, сэр, все это какая-то загадка, и мне она не по зубам. Думаю, впрочем, я могу сказать за свою подругу миссис Джек, что вы можете с полным правом забрать ваши бумаги. Мне говорили, они давеча найдены в старом дубовом сундуке. Удивительно, что они пропали на такой срок. Нас привлекли странные символы. Мы решили, что это некая криптограмма, и, судя по тому, что вы их искали, мы не ошиблись?