Тайна Моря - Стокер Брэм

Марджори с нетерпением ждала вестей, но меня взволновало, что не только вести служили причиной ее нетерпения: час за часом росла ее любовь ко мне. Когда я поведал о порванных нитях, она радостно захлопала в ладоши: потомственный охотник в ней был удовлетворен. Она предположила, что уже на следующее утро я смогу найти вход в туннель, если он есть. Тут она прервалась на полуслове — ее глаза вспыхнули ярким огнем, а лоб нахмурился.

— Боже, — сказала она, — до чего же я глупая. Мне и в голову не приходило поступить так же самой. Вчера, когда ты ушел, я провела целый час в старой часовне и облазила каждый дюйм, но я и не думала сделать то же, что ты сделал у монумента. Иначе уже этим утром я бы раскрыла тайну исчезновения похитителей. Нужно будет заняться этим вечером.

Пока она говорила, во мне рос страх, что, оказавшись одна в развалинах, она подарит врагам тот самый шанс, которого они ждали. Она увидела мою тревогу и женской интуицией угадала ее причину.

Нежнейшим движением она положила ладонь на мою и, не сжимая руки, но удерживая ее на месте, сказала:

— Не бойся за меня, дорогой. Мы столкнулись с мастерами своего дела. Они не перейдут к действию не подготовившись. Им же не хочется захватить меня на пять минут, чтобы потом их поймали с поличным «люди Мака» — так они зовут агентов Секретной службы моей страны без должного уважения к президенту Мак-Кинли. Пока что они только строят планы. Быть может, потом у нас появится причина волноваться, но сейчас все хорошо. Так или иначе, дорогой, чтобы унять твои переживания, когда ты слишком далеко, и чтобы защитить меня, мы развесим нитки вместе. Ну вот! Разве я не хорошая жена?

Я дал понять по-своему — не смог удержаться, — как же она хороша! А она оставила мой порыв без упрека. Даже любимым, пусть и не в статусе настоящего мужа, нужно время от времени давать поблажку.

Мы обсудили все возможности, приходившие в голову, касательно тайного прохода между замком и памятником. Было ясно, что в прошлом он мог представлять собой наивысшую важность, и казалось весьма вероятным, что он еще цел. У нас уже хватало причин верить в существование некоего пути между развалинами часовни и колодцем на вершине холма, и мы твердо знали об укрытии в самой часовне. Чего мы еще не выяснили — и что выяснить требовалось превыше всего, — так это как замок сообщается с часовней.

После чая мы отправились вместе и, как решили перед выходом, во время прогулки обошли замок по множеству заросших просек в лесу. Затем, на случай если нас кто-то слушал, я произнес:

— Идем в старую часовню. Сколько я сюда приезжал, а ее толком не видел!

И мы вошли в часовню, чтобы устроить свои ловушки. Конечно, мы не могли уберечься от слежки. Вдруг враги наблюдали с помощью какой-нибудь секретной щелочки или глазка? Тут ничего не оставалось, кроме как испытать удачу, но в надежде, что нас только слышат без возможности видеть, мы маскировали свои передвижения притворным разговором об истории и искусстве. Марджори ловко растягивала прозрачную нить от места к месту, чтобы любой вошедший оставил тут следы. Закончили мы у дверей, прекратив и свою безыскусную невинную археологическую беседу. Мы вернулись к замку прогулочным шагом, уверенные, что если в руинах есть тайное укрытие, то мы найдем вход в него первым же делом с утра.

Во второй половине дня я отправился в дом на Уиннифолде. Почти все, что я заказывал, уже прибыло, и, перенеся внутрь всевозможные ящики и свертки, я принялся за дело.

В первую очередь я соорудил над входом в пещеру настоящую лебедку так, чтобы с нею было легко и безопасно работать наверху. Снизу ею также можно было управлять при помощи цепи на оси. Затем я сколол края отверстия, чтобы уберечь веревку от трения, и установил в разных местах свечи и лампы, чтобы с легкостью осветить пещеру. Затем разложил в подвале ковры и подушки, принес одежду для переодевания Марджори. Ей она обязательно понадобится, когда придется после поиска сокровищ возвращаться домой. У меня уже имелись кое-какие консервы, и я договорился в гостинице, чтобы миссис Хэй доставляла мне припасы каждое утро на порог, поскольку порой мне необходимо работать дома (я считался писателем). Когда я закончил, уже смеркалось, и ночевать я отправился в гостиницу. Я условился с Марджори, что прибуду рано утром. Проснулся я еще до свету, сразу же вскочил и направился к Крому, поскольку опыт предыдущего дня показал: кто бы ни пользовался тропинкой у памятника, он ходил по ней в утренних сумерках. Как обычно, я спрятал велосипед и осторожно двинулся к валуну. К этому времени солнце уже встало, небо сияло; на траве лежала роса, и, подойдя, я с легкостью различил нити по сиянию капель на них, словно по нанизанным алмазам.

И снова нити были порваны. Сердце с силой забилось, когда я пошел по следу прочь от замка, в сторону монумента. Путь вел прямо к нему, а затем обрывался. Остальные нити вокруг памятника остались непотревоженными. Узнав так много, я первым делом замел собственные следы. Для этого я аккуратно снял все нитки — как целые, так и порванные. Затем приступил к скрупулезному изучению самого монумента. Было очевидно, что порвавший нити шел прямо от него, а значит, здесь и быть проходу. Скала под ним выглядела монолитной, каменная кладка лежала на самой скале. Методом исключения я пришел к выводу, что подвижным может быть сам памятник.

Тогда я начал экспериментировать. И надавливал на него с разных сторон. И пытался сдвинуть так и эдак, толкая и сверху, и снизу; все тщетно. Тогда я попробовал повернуть его вокруг своей оси. Поначалу он не поддавался, не отзывался ни на какие усилия, но вдруг мне показалось, что я ощутил легкое движение. Я пробовал снова и снова, надавливая в том же направлении, но безрезультатно. Тогда я решил повернуть монумент, взявшись обеими руками за углы внизу и постепенно перемещаясь выше и выше, — снова напрасно. И все же я чувствовал, что я на верном пути, и перешел к более эксцентричным способам. Вдруг, когда я давил левой рукой внизу, а правой — с противоположного конца наверху, тяжелый камень медленно и легко подался. Я навалился — и он лениво отъехал в сторону, раскрыв у меня под ногами темное отверстие овальной формы, три фута поперек в самом широком месте. Отчего-то я не удивился — и обрадовался, что не теряю головы. Подчиняясь мысли, рожденной осмотрительностью, я, дабы не обнаружить свое присутствие, сдвинул камень в противоположную сторону — он медленно встал на прежнее место. Так я подвигал его несколько раз, чтобы свыкнуться с методом.

Некоторое время я колебался, разумно ли исследовать проход без промедления, но пришел к выводу, что с этим лучше не затягивать. Тогда я вернулся к велосипеду и взял фонарь. Со спичками и револьвером, с которым уже не расставался, я чувствовал, что мне любая опасность по плечу. Думаю, окончательно на мое решение заглянуть в проход без отлагательств повлияло то, что я вспомнил слова Марджори: похитители ничего не предпримут без должной подготовки. Значит, они больше меня боялись разоблачения — с надеждой на это я без колебаний сошел в узкий проем. Там я с радостью обнаружил, что сдвинуть камень на место снизу не составляет труда: для этого в него были вделаны две железные скобы.

Не могу сказать, что был совершенно спокоен, зато я был настроен решительно и, помолясь, двинулся вперед с мыслями о Марджори.

Проход, несомненно, был природного происхождения, поскольку стыки пород напоминали те, что на побережье, где встречались страты разных геологических формаций. Однако человеческая рука чудесно усовершенствовала это место. Где потолок опускался низко, его сбили — обломки до сих пор лежали неподалеку там, где проход расширялся. В крутом склоне врезали грубые ступени. Спускаясь, я на каждом повороте следил за стрелкой компаса, чтобы составить приблизительное представление, в каком направлении двигаюсь. В основном путь, с уравновешивающими друг друга изгибами и поворотами, вел прямо вниз.

Когда я прошел, по моим расчетам, полпути, делая скидку на то, как восприятие времени чудесным образом меняется даже в недолгой прогулке под землей, проход раздвоился; левый туннель — круче и ниже того, где я только что шел, почти не тронутый рукой человека, — уходил под крутым углом вверх. Пройдя по нему несколько футов, я услышал шум бегущей воды.