Амеде Ашар - В огонь и в воду
— А! Фламандская!.. Целый смотр! — сказал Гуго.
Вдруг он, не отступая ни на волос, перекинул шпагу из правой руки в левую; Бриктайль побледнел. Он напал теперь основательно, но шпага Гуго оцарапала его.
— Гром и молния! — вскричал он.
Его удары посыпались один за другим, более стремительные, но зато менее точные.
— Манера школьников на этот раз! — сказал Гуго.
— Как только он потеряет хладнокровие — он пропал, — прошептал Лудеак, наблюдавший за Бриктайлем.
Вдруг Гуго выпрямился, как стальная пружина.
— Вспомни прямой удар! — сказал он.
И острие его шпаги вонзилось прямо в грудь Бриктайлю. Рейтар постоял еще с минуту, опустив руку, с выражением ужаса и удивления на лице, потом вдруг тяжело упал. Кровь хлынула у него изо рта и брызнула на мостовую; но, сделав над собой последнее усилие, он поднял голову и сказал:
— Если уцелею, то берегись!
Голова его упала с глухим стуком на землю, и он вытянулся и больше не шевелился.
— Убит! — сказал Шиври, склонившись над ним.
Лудеак опустился на колени возле тела и положил руку на сердце раненого, а ухо поднес к его губам.
— Нет! Еще как будто бы дышит… Я не могу оставить христианскую душу умирать без помощи.
Вдвоем с Цезарем они прислонили великана к столбу, подняв ему голову, чтобы он не захлебнулся лившейся из горла кровью. Лудеак, обращаясь к Цезарю, сказал:
— Побудь с ним пока, а я побегу к знакомому хирургу…
Когда пришел хирург с носилками для раненого, Гуго поспешил уйти. Патруль или просто городовой из объездных мог застать его с окровавленной шпагой в ножнах над телом умирающего человека. Лудеак смотрел, как граф де Монтестрюк уходит, закутавшись в плащ, между тем как хирург осматривал раненого.
— Не так-то, видно, легко нам будет отделаться от этого малого, — сказал он Цезарю. — Уж если капитан ничего не мог сделать, то кто же с ним сладит?
— Я.
— Со шпагой в руке?
— Нет, человека можно погубить и не убивая… У меня не одно средство. Пока могу тебе сказать только вот что: если когда-нибудь граф де Монтестрюк женится на Орфизе де Монлюсон, то это будет значить, что Цезаря де Шиври нет уже в живых.
Между тем хирург перевязывал рану несчастного, невольно любуясь крепким сложением капитана.
— Да, — говорил он себе под нос, — рана ужасная — весь клинок прошел через легкое!.. Прости Господи! Чуть не насквозь хватил! Но такой силач еще может отойти… знавал я и не такие еще раны, да и те залечивались…
Взглянув на Лудеака, доктор спросил:
— Куда вы понесете его? В больницу? Это все равно, что гроб ему готовить! Есть ли у него квартира, где можно было бы присматривать за ним, не теряя напрасно времени и трудов?
— А вы ручаетесь за выздоровление?
— Воля Господня, но если ни в чем не будет недостатка, то да, может быть…
— Раз так, то берите его и несите ко мне, — сказал Цезарь носильщикам. — Мой дом и мои люди к его услугам, а если он выздоровеет, то вы получите сто пистолей.
— Это, значит, ваш друг? — спросил хирург.
— Больше, чем друг — человек полезный.
— А как починим его, то он еще нам послужит, — прибавил шепотом Лудеак.
XVIII
Спасайся кто может!
Как это узнали? Какими путями? Монтестрюк не мог этого понять, но на другой же день человек пять уже рассказывали ему о его дуэли на углу кладбища Невинных Младенцев. Весть разнеслась повсюду. Гуго не скрывал правды, но на поздравления с победой отвечал очень просто:
— Полно! Это искатель приключений, считавший меня своим должником, а я показал ему, что я, напротив, его кредитор. Ну мы и свели с ним счеты, вот и все.
Через два или три дня, когда Гуго выходил утром из дому вместе с Коклико, к нему подошел мальчик, которому граф не раз давал денег, и спросил робким голосом:
— У вас нет врага, который хотел бы навредить вам?
— Не знаю! А зачем тебе это?
— Да вот вчера днем какой-то человек с недобрым лицом бродил здесь и все спрашивал, где вы живете.
— Ну и?
— Подождите! Он вернулся еще вечером, но уже не один. С ним был другой, с таким же нехорошим лицом. Я слышал, что они произносили ваше имя. Вы часто мне подавали милостыню и говорили со мной ласково вот я и подумал, что, может быть, окажу вам услугу, если послушаю их… Я и подошел к ним поближе.
— Отлично, дитя мое! — сказал Коклико. — Ты малый-то, видно, ловкий! А что же они говорили, эти мошенники?
— Один, указывая пальцем на ваш дом, сказал другому: «Он здесь живет». — «Хорошо», — ответил тот. «Он почти никогда не выходит один, — продолжал первый. — Постарайся не терять его из виду, а когда ты хорошо узнаешь все его привычки, то остальное уж будет мое дело».
— Какой-нибудь приятель Бриктайля, должно быть, хочет затеять со мной ссору, — заметил Гуго равнодушно.
— А потом что? — спросил Коклико у мальчика.
— Потом первый ушел, а другой вошел вон в ту таверну напротив, откуда видна дверь вашего дома.
— Шпион, значит! А сегодня утром ты его опять видел?
— Нет, не видел.
— Спасибо, и будь уверен, что, пока у меня в кармане есть деньги, и ты будешь получать свою часть; а если те же личности опять придут сюда и станут тебя расспрашивать, будь вежлив с ними и отвечай, что ни у кого нет таких регулярных привычек, как у меня: встаю я когда придется, а возвращаюсь домой когда случится. А если этих сведений им покажется мало, то попроси их так же вежливо оставить свои имена и адреса: я скоро сам к ним явлюсь.
Коклико почесывал голову. Он относился к происходящему не так беззаботно, как Гуго. С тех пор как Бриктайль появился в Париже, ему только и грезились разбойники и всякие опасные встречи. Кроме того, он не доверял и графу де Шиври.
— Ты останься дома, — сказал он Кадуру, который собирался тоже идти за графом, — и смотри по сторонам, не зевай.
— Останусь, — кивнул Кадур.
Потом, погладив мальчика по голове, Коклико спросил его:
— А как тебя зовут?
— Меня прозвали Угренком; видите, я от природы такой проворный, быстро бегаю и такого маленького роста, что могу пролезть всюду.
— Ну, Угренок, ты мальчик славный! Сообщай нам все, что заметишь.
И Коклико пошел вслед за Гуго.
А Гуго уже и не думал вовсе о рассказе мальчика. Он провел вечер в театре с герцогиней д’Авранш и маркизой д’Юрсель, которые пригласили его к себе ужинать, и вернулся поздно. Кадур глазел на звезды, сидя около дома.
— Видел кого-нибудь? — спросил Коклико, между тем как Гуго с фонарем в руке поднимался по лестнице.
— Да!
— Говорил ли он с тобой? Что сказал?
