Амеде Ашар - В огонь и в воду
— Славная ночка для засады! — проворчал Коклико, пробуя, свободно ли выходит шпага из ножен.
Девять часов пробило в ту самую минуту, когда Гуго и маленький слуга поворачивали из-за угла на улицу д’Арси.
— Подождите здесь, — сказал провожатый, — а я постучу в дверь маленького домика, где вас ждут, и посмотрю, что там делается. При первом ударе, который вы услышите, не теряйте ни минуты…
Он побежал по улице и почти тотчас исчез в густой тени. Скоро шаги его замолкли, и через несколько минут среди глубокой тишины Гуго услышал сухой удар, как будто от молотка в дверь. Он бросился вперед, но в ту минуту, как он поравнялся с черной папертью соседней церкви, толпа сидевших там в засаде людей бросилась на него.
— Именем короля, я вас арестую! — крикнул их начальник и уже положил было руку Гуго на плечо.
Но граф был не из таких, что легко даются в руки. С ловкостью кошки он кинулся в сторону и сильным ударом заставил противника выпустить его из рук.
— А! Так, значит! — крикнул тот. — Бери его!
Вся толпа разом кинулась на Гуго, как свора собак. Но граф отбил первое нападение и, прислонившись к стене и обернув левую руку плащом, выставил вперед шпагу. Один из тех, кто особенно сильно напирал на него, наткнулся горлом на шпагу и упал на колени. Прочие отступили, окружив Гуго с трех сторон.
— А, бездельник! Так ты вздумал защищаться! — закричал начальник.
Он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Пуля пробила плащ Гуго и попала в стену.
— Хорош стрелок! — сказал Гуго и шпагой рассек лицо одного из нападавших.
Тут вся толпа яростно кинулась на него с поднятыми шпагами, с криками и воплями. В полной темноте на улице слышался только звон железа и глухой топот ног.
Но неожиданная помощь подоспела к Гуго разом с двух сторон. Со стороны улицы Святого Иакова появился верховой и ринулся прямо в толпу, а со Старомонетной улицы прибежали два человека и бросились в самую середину свалки. Этого двойного нападения храбрые наемники не вынесли. Под ударами спереди и сзади, справа и слева они дрогнули и разбежались, оставив на земле трех или четырех раненых.
— Я ведь такой болван, а этого именно и ждал, — сказал Коклико и не удержался — бросился на шею Гуго.
Тот ощупал себя.
— Ничего особенного, — сказал он наконец, — только царапины.
— Черт возьми! Да это же он, мой друг Гуго де Монтестрюк! — воскликнул верховой, нагнувшись к шее коня, чтобы лучше разглядеть, кого он спас от беды.
Гуго так и вскрикнул от удивления:
— Я не ошибся!.. Маркиз де Сент-Эллис!
— Он самый, и я должен был узнать тебя сразу по этой отчаянной защите, — сказал маркиз, сойдя с лошади и обнимая Гуго. — Но что это за свалка? По какому случаю?
— Этого я и сам не знаю, а очень бы хотелось узнать! Но ты, какими судьбами ты очутился в Париже? Я полагал, что ты все еще сидишь в своем прекрасном замке Сен-Сави!
— Это целая история, и я буду очень рад рассказать тебе ее… Только в эту минуту, мне кажется, лучше заняться тем, что здесь происходит; может быть, мы добудем кое-какие полезные сведения вон от тех мошенников…
Двое из лежавших на грязной мостовой наемников не подавали уже признаков жизни; третий, раненный в горло, хрипел под стеной; но четвертый только стонал и мог еще кое-как ползти. Кадур нагнулся к нему и, приставив кинжал к его сердцу, сказал:
— Говори, а не то!..
— Убьем, если будешь молчать, — прибавил маркиз де Сент-Эллис, — а если будешь говорить, то вот тебе этот кошелек.
Он бросил кошелек на тело несчастного, который как ни был слаб, а протянул руку и схватил деньги.
— По твоему проворству я вижу, что ты меня понял, — продолжал маркиз. — Припомни же все и расскажи.
Раненого подняли и прислонили к стене; усевшись кое-как, он сначала положил кошелек в карман, потом вздохнул и сказал:
— Насколько я понял, нашему сержанту было приказано непременно схватить какого-то графа де Монтестрюка. Нам сказали, чтобы мы его не щадили в случае сопротивления. Говорили, будто это за какую-то дуэль…
— Хорош предлог! — проворчал Коклико.
— Больше я ничего не знаю… но ваш поступок меня трогает, и в благодарность я должен вам сказать, что лучше вам поскорее отсюда убраться… Сержант наш очень упрям… ему обещана хорошая награда в случае удачи… значит, он наверняка вернется сюда с подкреплением… Бегите же!
Кадур, как только начался допрос, стал на часах в конце улицы с той стороны, куда убежала толпа; вдруг он вернулся бегом.
— Там люди, — сказал он, — они направляются сюда.
В конце улицы слышны уже были шаги. Показался отряд, и впереди его человек с фонарем в руке. Против дозора нечего было рыцарствовать. Маркиз де Сент-Эллис сел на коня, а прочие пустились бежать в ту самую минуту, как дозор подходил к углу соседней улицы. На перекрестке раздались два выстрела, и две пули просвистели мимо бежавших.
— А! Вот и ружья! — воскликнул Гуго.
— Партия, выходит, неравна. Спасайся, кто может! Разбежимся порознь, чтобы они не кинулись всей толпой за нами, — сказал Коклико.
Маркиз де Сент-Эллис еще раздумывал.
— На свободе ты мне будешь полезней, — шепнул ему Гуго.
Они наскоро обменялись адресами; маркиз пришпорил коня; Гуго пустился к улице Святого Иакова, Коклико за ним, а Кадур нырнул в переулок.
Гуго направился прямо к Сене. Добежав до улицы Корзинщиков, он и Коклико остановились, чтобы немного отдышаться и прислушаться. Колеблющийся свет факела почти в ту же минуту окрасил красным цветом угол улицы, показавшийся человек выстрелил. Пуля оставила белую полосу на стене, чудом не попав в голову Коклико.
— В путь! — крикнул он.
Привлеченные, вероятно, выстрелом, два человека, бежавшие им навстречу, вздумали было загородить им дорогу. Наткнувшийся на Гуго получил удар эфесом шпаги прямо в лицо и полумертвый свалился в грязь; напавший на Коклико встретил такого противника, которому пошел впрок недавний урок Кадура: схваченный вдруг за горло и наполовину задушенный, он растянулся в уличной канаве.
Коклико перескочил через него и догнал Гуго. Беглецы пустились дальше и оказались на узкой улице, вдоль которой тянулась высокая стена, а над ней виднелись верхушки деревьев. Они прислушались; никакого шума, только смутные отголоски вдали.
— Эта минутка отдыха очень приятна, — сказал, отдуваясь, Коклико, — но положение осложняется… Ясно, что несколько этих разбойников бродят теперь вокруг нашего дома, поджидая, когда мы вернемся… А если, с другой стороны, они вздумают засесть на набережной, то мы окажемся как раз между рекой и их ружьями, между водой и огнем.
