Бернард Корнуэлл - 1356
— Может, эти солдаты не по наши души, — еле слышно буркнул Роланд.
— Может, в этот миг внизу уже натягивается лук по твою душу, — ехидно предположила Женевьева.
— Да помолчите же вы! — не приказал, скорее, взмолился он.
Над землёй прочерчивали тьму летучие мыши. В деревне пролаяла собака. Роланд закрыл глаза и вознёс молитву своим покровителям: святому Василию и святому Дионисию. Подняв вверх Дюрандаль в ножнах, благоговейно коснулся лба перекрестием рукояти. Повторил шёпотом слова, что всегда повторяла матушка:
— Отврати от меня зло и укажи путь истинный…
По дороге процокали подковы. Скрипнуло седло, звякнула уздечка. Заржала лошадь, кто-то тяжело спрыгнул на землю и заорал:
— Жак, ты там?
Роланд поднял лицо к небесам. Над зубчатой грядой холмов зажглись звёзды. Мать святого Василия, помнится, тоже вдовствовала. «Не дай моей матери потерять последнего сына!» — взмолился про себя Роланд.
— Жак, свинтус ты этакий! — не унимался пришелец.
— Здесь я, здесь! — отозвался Жак Солье, — Филипп, это ты, что ли, дурында?
— Нет, балбес, Дух Святой! — хохотнул снаружи тот.
— Да это же Филипп! — облегчённо загомонили латники в церкви.
— Свои, — объяснил Роланду Жак, — Это люди графа.
— Слава Богу, — выдохнул Роланд, конфузясь облегчения, которое испытал от слов Солье.
Трусом Роланд себя не считал. Никто не назвал бы трусом того, кто хоть раз принимал вызов Вальтера фон Зигенталера. Поединки с немцем всегда оканчивались смертью или тяжёлым увечьем для его противников, а Роланд де Веррек четырежды сходился с Зигенталером и четырежды побеждал без единой царапины. Нет, Роланд не был трусом. Его страшила война, законов коей он не ведал; страшило то, что всё его годами оттачиваемое воинское мастерство может оказаться бессильно перед случаем.
Филипп вошёл в башню:
— Нас граф прислал.
— Лабрюиллад? — уточнил Роланд, непонятно зачем.
Появляющиеся из тьмы латники обменивались шутками с товарищами в башне, хлопали тех по плечам.
— Англичане зашевелились, — продолжал Филипп, — Вы — де Веррек?
— Я. Где, говоришь, англичане?
— Где-то на севере. Мы здесь из-за них. Графу нужны все его бойцы, кого он может собрать. Разведём костёр?
— Да, конечно, — кивнул Роланд.
— Графа призывают в Бурж, и он намерен выставить шесть десятков солдат. Поэтому ему нужны и те, кого он с вами послал, — Филипп сделал слуге знак, и тот засуетился, сгрёб в кучу солому, защёлкал кресалом, высекая искру, — Поймали Ле Батара?
— Он в Монпелье, в тюрьме, полагаю. Однако у нас его жена.
— Ребятам это понравится.
— Она под моей защитой, — твёрдо предупредил Роланд, — Обменяем её на графиню.
— Славно, — оскалился Филипп.
— Неотвратимость наказания удерживает других грешников от беззаконных поступков.
— Это точно, ребята с удовольствием полюбуются, как потаскушка получит своё. Кстати, там к Лабрюилладу приехал какой-то парень, спрашивал вас.
— Что за парень?
— Поп.
— Как вы меня нашли?
— А мы вас не искали, нам Жак и его ребята нужны. У нас есть в Кастильон д’Арбезон свой человек. Держит постоялый двор, слушает, что пьяные болтают. Он и прислал нам весточку, что Ле Батар попёрся в Монпелье. Нетрудно было смекнуть, что вы и Жан двинетесь следом. Поп ваш тоже интересуется Ле Батаром.
— «Мой поп»?
— Ну, тот, что вас спрашивал. Я всё ждал, что он за нами увяжется. Ретив больно… — Филипп прервался, разглядывая в неверном свете костерка Женевьеву, спускающуюся по ступеням с колокольни, — Ух ты, миленькая какая!
— Повторяю, — сказал Роланд, — Она под моей защитой.
— Под защитой, если её муж согласится на обмен, так ведь? А муж, как я понимаю, в Монпелье? В любом случае, нашему графу нужны все бойцы. Английские подонки грабят, жгут, насилуют, убивают. Пора воевать.
— Будет битва? — осведомился Роланд с замиранием сердца.
— Бог весть, — пожал плечами Филипп, — Кто-то утверждает, что король ведёт войско на юг, кто-то говорит, что нет. Точно известно одно: сбор в Бурже и срочно.
— Я раз победил на турнире в Бурже.
— Война — не турнир. Сражение герольд не остановит, когда станет опасно. Хотя когда оно будет, это сражение? Наше дело пока приглядывать за английским сбродом.
— А моё — вернуть графиню супругу, — вставил твёрдо Роланд.
— Граф будет рад, — Филипп расплылся в ухмылке, — И мы тоже.
Он хлопком в ладоши призвал ратников к вниманию:
— Выступаем на рассвете! Выспитесь хорошенько! Лошадей оставить здесь, сами ночуем в селе. Если понадобится вышвырнуть мужичьё из подходящих вам кроватей, вышвыривайте. Жан и второй Жан, Франсуа, караульте.
— Мои пленники спят здесь, — оповестил его Роланд, — Сторожить их буду сам.
— Да ради Бога.
Спалось плохо. В конце концов, Роланд сел на ступеньках и предался размышлениям. Мир в его понимании Господь устроил разумно и в соответствии со строгим планом, каждому отведя своё место. Король правил, прислушиваясь к советам иерархов церкви и знатных вельмож. Подданные платили налоги в благодарность за правосудие, защиту и процветание. Врагов король карал, проявляя непреклонность, а к сдавшимся — милосердие. Из стройной схемы немного выбивались людишки вроде Жака с Филиппом, любящие пограбить и гордящиеся этим. Но в остальном… Если безбожные англичане посмели пойти против Божьей воли и вновь развязать войну, король Франции соберёт своих вассалов и под стягом святого Дионисия сокрушит врага. Это его священный долг. Священный и скорбный, хотя Филипп, к неудовольствию Роланда, с последним был не согласен.
— Война — доходнейшее дельце, — возбуждённо просвещал он Роланда за скудным ужином, — Взять родовитого пленника, например.
— Или обоз распотрошить, — алчно вторил приятелю Жак.
— Обоз обычно охраняют раненые и слуги, — объяснил Роланду Филипп, — Перебил их, и бери, чего душа пожелает! Добра — завались!
— И женщин. Помнишь заварушку под… Как же его? — Филипп нахмурился, припоминая, — Там ещё мост был сломанный?
— Я никогда этих названий не помню. Южнее Реймса, да?
Филипп хохотнул:
— Англичане на одном берегу, а их бабы — на другом. Я четверых раздел донага и к хвосту коня привязал! Иисусе, хорошее времечко было!
— Он сдавал их желающим, — подмигнул Роланду Жак, — За деньги.
— Кроме графа, конечно. Ему, само собой, бесплатно.
— Графьям везде льготы, — криво ухмыльнулся Жак.
— И в драках тоже, — фыркнул Филипп.
