Джордж Макдоналд Фрейзер - Флэшмен в Большой игре
— Банчутс![106] Подонок! — индус чуть не плакал от гнева. — Он оскорбил меня — теперь я нечист!
И не смотря на то, что товарищи пытались его успокоить, говоря, что он сможет достать новый шнурок, благословленный святым человеком, солдат продолжал сыпать проклятьями — знаете, индусы очень серьезно относятся к подобным вещам, вроде как евреи и мусульмане к поеданию свинины. Вам это может показаться глупым, но чтобы вы почувствовали, если бы какой-нибудь черномазый взял да и помочился прямо в церкви?
— Я пойду к сагибу-полковнику! — воскликнул он наконец, и один из индусов, Гобинда Дал, ухмыльнулся:
— Что ему до этого — разве человек, который портит нашу атту[107] станет наказывать английского солдата за такую безделицу?
— Что это за дело с мукой? — спросил я Пир-Али, и он пожал плечами.
— Индусы говорят, что сагибы подмешивают в муку для сипаев молотые коровьи кости, чтобы уничтожить их касту. Что касается меня, то пусть они уничтожат хоть все их дурацкие касты — пожалуйста.
— Но какой смысл им делать это? — спросил я.
Сита Гопал, услышав, сплюнул и сказал:
— Где ты жил все это время, хазанзай? Сиркар уничтожит касты всех людей в Индии, а потом примется и за мусульман: в атте попадаются и толченые кости свиней, если ты этого не знал. Наик Шер-Афзул из второго эскадрона говорил мне — разве он сам не видел этого на фабрике сагибов в Канпуре?
— Это отрыжка глупой обезьяны, — буркнул я. — Кой прок сагибам в том, чтобы делать вашу пищу нечистой — разве только для того, чтобы солдат злить?
К моему удивлению, с полдюжины солдат громко воскликнули, услышав это: «Слушайте, что говорит мунши[108] с Черной горы!» «Сагибы так любят своих солдат, что позволяют британским кавалеристам рвать наши священные ленты!» «Разве ты не слышал об уборщике из Дум-Дум, Маккарам-Хан?» — и так далее. Рам Мангал, самый болтливый из индусов, презрительно сплюнул:
— Все это связано с разговорами нашего падре-сагиба, и новыми правилами, по которым наших воинов хотят посылать через кала пани — так они хотят уничтожить наши касты, чтобы сделать из нас христиан! Неужели об этом ничего не слыхали в твоих краях, горец? Ведь об этом говорят во всей армии!
Я проворчал, что не обращаю внимания на сплетни в нужнике — особенно, если этот нужник — индусский, на что один из воинов постарше, Сардул, или кто-то другой, покачал головой и серьезно сказал:
— Это не сплетни из отхожего места, Маккарам-Хан, — вести пришли из арсенала Дум-Дум.
И я впервые услышал невероятную историю, в которую, как в откровение Господне, верил каждый сипай в Бенгальской армии — историю об уборщике из Дум-Дума, который как-то попросил у сипая высшей касты выпить воды из его чашки. Получив отказ, этот несчастный посоветовал сипаю не быть столь дьявольски заносчивым, так как сагибы хотят уничтожить все касты среди солдат, натирая патроны коровьим и свиным жиром.
— Так оно все и было, — уверенно закончил старый Сардул, а он был из тех старых солдат, к которым прислушивались, — тридцать лет выслуги, медаль за Аливал и чистейший послужной список, черт его побери. — Разве не поступили в арсенал новые мушкеты Энфилда? Разве не приготовлены для них патроны в смазке? Как же теперь нам придерживаться правил нашей веры?
— Говорят, джаванам[109] в Бенаресе разрешили самим смазывать патроны, — заметил Пир-Али, но на него зашикали. [XVI*]
— Так говорят! — воскликнул Рам Мангал. — Это вроде тех историй, которые сочиняют о том, что для смазки используют только бараний жир — но если бы это так и было, то зачем бы нужно было каждому готовить свою смазку? Все это ложь, так же как и Акт о вербовке, когда нам твердят, что он касается только снабжения и никого не заставят ехать на службу за море. Спросите в Девятнадцатом полку, не говорили ли офицеры, что солдатам придется служить в Бирме, если они станут отказываться от патронов в нечистой смазке! Но только они откажутся — вот тогда и посмотрим! — Он отчаянно взмахнул рукой. — Нечистая атта — еще одно звено этой цепи, подобно проповедям, которые бормочет эта старая сова Рейнольдс-сагиб про своего Иисуса и которые Кармик-аль-Исмит разрешает ему вести нам на горе. Он хочет опозорить нас!
— Это абсолютная правда, — мрачно подтвердил Сардул, — но я все же не поверил бы в это, если бы такой сагиб, как мой старый майор Макгрегор — не он ли в Кандагаре принял на себя пулю, предназначенную мне — посмотрел мне в глаза и сказал, что это — ложь. Жаль только, что Кармик-аль-Исмит не такой, и сегодня таких сагибов уже не осталось, — добавил старый солдат с горечью, — а сама армия — лишь жалкое подобие того, чем была когда-то. Знали бы вы сегодня, какие были офицеры — если бы видели Сэйл-сагиба или Ларринш-сагиба[110] или сагиба Коттона — вот это были люди! — (Поскольку Сардул служил в Афганистане, я ждал, что он назовет и имя Ифласс-ман сагиба, но он так и не сделал этого, старый ворчливый ублюдок.) — Они бы скорее умерли, чем покрыли бесчестьем своих сипаев; они называли нас своими детьми и мы были готовы идти за ними даже в преисподнюю! Но теперь, — тут он снова покачал головой, — все это кутч-сагибы, не пукка-сагибы, да и рядовые английские солдаты ничуть не лучше. В дни моей юности английский воин называл меня братом, протягивал мне руку, предлагал мне свою флягу с водой (конечно же, не понимая, что я не могу взять ее). А теперь эти ничтожные людишки плюют на нас, называют нас обезьянами и хубши, и рвут наши священные шнурки!
Большая часть всех этих разговоров была полной ерундой и я не сомневался, что тут не обошлось без провокаторов, разжигающих недовольство всеми этими бессмыслицами насчет смазки для патронов и нечистой пищи. Я чуть не сказал об этом вслух, но подумал, что будет неразумно привлекать к себе внимание — да и к тому же, по большей части, это не была столь уж горячая тема, чтобы воспринимать ее слишком серьезно. Я знал, что все солдаты уделяют крайне серьезное внимание своей религии — в особенности индусы — и предполагал, что если инциденты вроде этого, со священным шнурком, возмутят их, все старые обиды выплывут наружу — но вскоре буду забыты. Однако должен признаться, что то, что Сардул сказал про британских офицеров и солдат, напомнило мне о предчувствиях Николсона. С момента моей вербовки на службу я редко видел британских офицеров, кроме как на парадах. Похоже, они с полным спокойствием оставляли свои войска на джемадаров и прочих унтер-офицеров — конечно же, «Мусор Эддискомба» [XVII*] — и, несомненно, порядка в британских частях гарнизона Мирута было значительно меньше, чем, скажем, в Сорок четвертом полку, памятном мне по прежним афганским денькам или полку горцев Кэмпбелла.
