Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)
— Ага! И вы заставили ее заплатить за свою почтительность! Вы отомстили ей за презрение, и чем же? Заманили ее в ловушку.
— О нет! Нет! Ловушка была раскинута не мною. Я лишь воспользовался предоставленной возможностью для совершения преступления.
— Кто вам предоставил эту возможность?
— Вы.
Бальзамо подскочил как ужаленный.
— Я? — вскричал он.
— Да, вы, — повторил Жильбер. — Вы усыпили мадемуазель Андре и сбежали. По мере того как вы удалялись, она ослабела и упала наземь. Я взял ее на руки, чтобы отнести в ее комнату. Я чувствовал ее так близко… я же не каменный!.. И потом, я любил ее — и не устоял. Так ли уж я виновен, как кажется? Я спрашиваю вас, ведь вы виновник моего несчастья!
Бальзамо взглянул на Жильбера с грустью и жалостью.
— Ты прав, мальчик, — признал он, — я виноват в твоем преступлении и в несчастье этой девушки.
— И вместо того чтобы помочь, вы — такой могущественный и добрый человек — усугубили несчастье девушки и занесли топор над головой виновного.
— Это правда, — согласился Бальзамо, — ты рассуждаешь умно. С некоторых пор, юноша, надо мной тяготеет проклятие, мне изменяет удача. Что бы я ни задумал, от меня исходят лишь угроза и вред. Думаю, что в этом причина приключившихся со мной несчастий, которые тебе не понять. Впрочем, это не основание для того, чтобы я причинял страдания другим. Итак, чего ты хочешь?
— Я прошу вас, господин граф, исправить и преступление и несчастье.
— Ты любишь эту девушку?
— Да!
— Любить можно по-разному. Как ты ее любишь?
— До обладания я любил ее самозабвенно, сейчас — с ожесточением. Я умер бы от горя, если бы она рассердилась на меня; я умер бы от радости, если бы она позволила мне целовать ей ноги.
— Она знатная девушка, но она бедна, — задумчиво проговорил Бальзамо.
— Да.
— Впрочем, ее брат — великодушный человек, несколько, правда, тщеславный из-за своего происхождения. Что было бы, если б ты попросил у него руку его сестры?
— Он убил бы меня, — холодно отвечал Жильбер. — Впрочем я скорее жажду смерти, нежели боюсь ее, и если вы мне посоветуете так поступить, я готов.
Бальзамо задумался.
— Ты умен, — проговорил он, — можно даже сказать, что ты благороден, хотя твои поступки действительно преступны, если не принимать во внимание моего соучастия. Попробуй сходить не к Таверне-младшему, а к его отцу, барону де Таверне. Скажи ему — запоминай! — скажи ему, что в тот день, когда он даст согласие на твой брак с его дочерью, ты принесешь приданое для мадемуазель де Таверне.
— Как же я скажу, господин граф? Ведь у меня ничего нет.
— А я тебе говорю, что ты принесешь приданое в сто тысяч экю, которое я дам тебе во искупление своей вины за содеянное тобой преступление и перенесенное девушкой несчастье.
— Он мне не поверит, он знает, что я беден.
— Если он тебе не поверит, ты покажешь ему банковские билеты; едва он их увидит, как у него не останется больше сомнений.
С этими словами Бальзамо выдвинул ящик стола, отсчитал тридцать банковских билетов достоинством в десять тысяч ливров каждый и протянул их Жильберу.
— Это деньги? — спросил юноша.
— Прочти.
Жильбер бросил алчный взгляд на пачку, которую держал в руке, и убедился, что Бальзамо сказал правду.
Глаза его радостно сверкнули.
— Неужели это возможно? — воскликнул он. — Нет, это слишком большая щедрость.
— Ты недоверчив, — заметил Бальзамо, — и это хорошо, однако ты должен научиться лучше разбираться в людях. Забирай сто тысяч экю и ступай к барону де Таверне.
— Сударь, раз столь огромная сумма вручена мне просто так, я не могу поверить в этот подарок.
Бальзамо взял перо и написал:
«Я дарю Жильберу в день подписания брачного договора с мадемуазель Андре де Таверне приданое в сто тысяч экю, которое передал ему заранее в надежде на успешное завершение дела.
Джузеппе Бальзамо».— Возьми эту бумагу, иди и ни в чем не сомневайся.
Жильбер дрожащей рукой принял листок.
— Сударь! Если я буду вам обязан таким счастьем, вы станете для меня богом на земле!
— Есть один Бог, которому надо поклоняться, — сурово ответил Бальзамо. — Идите, друг мой.
— Могу ли я попросить вас о последней милости, ваше сиятельство?
— Слушаю.
— Дайте мне пятьдесят ливров.
— Ты просишь у меня пятьдесят ливров, после того как получил триста тысяч?
— Эти триста тысяч будут принадлежать мне с того дня, как мадемуазель Андре даст согласие на брак.
— А зачем тебе пятьдесят ливров?
— Я должен купить приличный костюм, прежде чем явиться к барону.
— Вот, друг мой, прошу, — отвечал Бальзамо.
Он протянул ему пятьдесят ливров.
Затем он отпустил Жильбера кивком головы, а сам все с тем же печальным видом неспешно вернулся в свои апартаменты.
CLII
ПЛАНЫ ЖИЛЬБЕРА
Очутившись на улице, Жильбер дал остыть своему разгоряченному воображению: последние слова графа заставили его поверить не только в вероятность, но и в возможность счастья.
Дойдя до улицы Пастурель, он сел на каменную тумбу. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто его не видит, он достал из кармана смятые банковские билеты.
Вдруг его поразила ужасная мысль; от волнения холодный пот выступил у него на лбу.
— Посмотрим, — сказал он, разглядывая билеты, — не обманул ли меня этот человек? Не заманивает ли он меня в западню? Не обрекает ли он меня на верную гибель под тем предлогом, что хочет меня осчастливить? Уж не считает ли он меня бараном, которого можно заманить на бойню пучком душистой травы? Я слышал, что в обращении много фальшивых банковских билетов, которыми придворные повесы расплачивались с актрисами из Оперы. Посмотрим, не одурачил ли меня граф!
Он достал из пачки один из билетов достоинством в десять тысяч ливров, потом зашел к какому-то купцу и, показав банкноту, спросил адрес банкира, чтобы разменять ее по приказанию своего хозяина. Так он объяснил свой вопрос.
Торговец взглянул на билет с восхищением, повертел его в руках, потому что сумма была значительной для его лавочки; потом сказал, что Жильберу следует обратиться к банкиру на улице Сент-Авуа.
Итак, билет был настоящий.
Преисполненный счастья, Жильбер дал волю своему воображению. Бережно завязав деньги в платок, он направился на улицу Сент-Авуа, где ему приглянулась витрина старьевщика. На двадцать пять ливров, то есть на один из двух подаренных ему Бальзамо луидоров, он купил костюм тонкого коричневого сукна, покоривший его своей чистотой, пару слегка поношенных черных шелковых чулок и туфли с блестящими пряжками; рубашка из довольно тонкого полотна дополнила его костюм, который можно было назвать скорее приличным, нежели дорогим. Бросив взгляд в зеркало, стоявшее в лавке старьевщика, Жильбер остался очень доволен своим видом.
