Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
Аукционист снова прочистил горло.
— Доброе утро, джентльмены. Чай был хорош, очень хорош. А теперь я предлагаю начать с чего-нибудь маленького — для разминки, так сказать. — Он указал на клинообразный участок на карте. — Какую цену я услышу за этот кусочек столь странной формы?
Макси почувствовал, как напрягся сидевший рядом с ним Ричард, но, прежде чем тот успел хоть что-то сказать, аукционист ударил молотком по столу и объявил:
— Начнем со стартовой цены в двести фунтов. Дает кто-нибудь двести фунтов?
Макси увидел, что человек Врассунов собирается поднять руку, но в тот же момент сбоку раздался голос Ричарда:
— Пять тысяч пятьсот фунтов.
По складу пронесся дружный выдох. Пять тысяч фунтов! Это была треть выручки от удачного торгового рейса клипера вдоль китайских берегов.
— Пять тысяч пятьсот фунтов. Очень щедро с вашей стороны, сэр. Пять тысяч пятьсот фунтов… Пять тысяч пятьсот фунтов… — растерянно повторял аукционист, явно не зная, что делать дальше.
— Пять тысяч пятьсот фунтов — раз! — выкрикнул Ричард, подсказывая аукционисту необходимые действия.
— Раз… — промямлил тот вслед за ним, часто дыша. На лбу бедняги выступили крупные капли пота, словно у него начался приступ лихорадки. — Два…
— Шесть тысяч фунтов!
Раздраженный голос принадлежал представителю Врассунов.
Аукционист улыбнулся и повернулся к Ричарду:
— Шесть тысяч фунтов, сэр. Ваше слово. Услышу ли я шесть тысяч пятьсот?
Макси посмотрел на брата. Ричард сидел совершенно неподвижно.
— Может, шесть тысяч сто фунтов, сэр?
Ричард по-прежнему не шевелился, но Макси чувствовал, что его брат внутренне улыбается.
— Шесть тысяч пятьдесят фунтов, сэр?
На лице Ричарда расцвела широкая улыбка, и человек Врассунов вдруг вскричал:
— Эй вы! Так вам нужен этот чертов участок или нет?
Ричард медленно повернулся к сопернику и произнес только одно слово:
— Нет.
Представитель Врассунов побледнел. Хозяин не любил, когда его деньги бросали на ветер.
Аукционист вновь растерялся и, чтобы обрести почву под ногами, вернулся к заготовленному сценарию.
— Шесть тысяч фунтов предлагает Торговый дом Врассуна. Шесть тысяч фунтов — раз. Шесть тысяч фунтов — два. Продано Торговому дому Врассуна! То есть, простите, Британской восточно-индийской компании.
Ричард повернулся и пошел в заднюю часть большого зала. Макси последовал за ним.
— Эй! Что это было, братец?
— Этот аукцион — сплошное жульничество, Макси. Врассуны были намерены заполучить участок любой ценой, я лишь сделал так, чтобы цена была повыше. Аукционист — их человек, порядок выставления участков на торги — их идея. Здесь все заранее подстроено.
— Так мы будем покупать хоть какую-нибудь землю? Мы же собирались построить здесь магазин.
— Мы это сделаем, Макси, но только не по гнилым правилам Врассунов. Кроме того, пока не выплачен остаток долга «Барклаю» за те долбаные пароходы, которые мы потопили, у нас не так много наличных, с которыми можно работать. Поверь мне, Макси, сейчас у нас нет такой уж острой нужды в земельной собственности. Мы можем использовать Чэня в качестве компрадора,[35] он же предоставит столь нужный нам выход к воде через принадлежащие ему причалы. В данный момент деньги нужны нам для других, более важных дел. Возможно, лет через десять мы выкупим эту дорогую недвижимость за гроши, а пока побережем деньги и будем покупать только то, что стоит дешево.
Именно это и делал Ричард, пока день не перешел в ранний вечер. Денты и Олифанты сражались друг с другом, «Джардин Мэтисон» схлестнулась с Врассунами за лучшие участки земли, и даже школьная дружба между Дентом и Маккалумом из «Джардин Мэтисон» не помешала им сцепиться в схватке, упрямо повышая цены на участки, которые они возжаждали. «Возжаждать» — самое подходящее слово для того, чтобы описать чувства, владевшие участниками аукциона.
Когда последние были готовы прерваться на обед, склад неожиданно для всех наполнился ревом труб, гулкими ударами гонга и звоном цимбал. Дверь распахнулась и, сопровождаемый всей этой какофонией, в зал вошел мандарин в конической шапочке со свисающей с шеи пайцзой[36] — табличкой, на которой золотыми иероглифами была написана высокая должность сановника. Из всех присутствующих один только Ричард знал: лиловое одеяние из чжэньцзянского шелка — знак того, что сановник явился сюда прямиком от маньчжурского двора в Пекине. Рядом с ним шел молодой китаец хань.
Мандарин заговорил голосом, полным ярости. Молодой человек пытался переводить его слова на английский, но его лингвистических познаний явно не хватало. Было ясно одно: мандарин недоволен. Очень недоволен.
— Объясните его мандаринскому сиятельству, — подскочил к Ричарду человек Врассуна, — или как там его называют, что здесь происходит совершенно законный, санкционированный властями аукцион, и он не имеет права вмешиваться в…
— Сам объясняй, — огрызнулся Ричард. — Или язык отсох? Вон он, прямо перед тобой. Подойди и объясни.
— Но он не говорит…
— По-английски? Правильно. И его переводчик, видимо, тоже. А с какой стати они должны говорить по-английски? Это мы находимся в их стране, а не они в нашей.
— Скажите ему, Хордун! Мистер Врассун не потерпит никаких задержек.
— Хочешь, чтобы я поговорил с его превосходительством?
— Но ты единственный среди нас, кто знает здешний язык, приятель.
— Хорошо. — Ричард улыбнулся и медленно направился к посланнику маньчжурского императорского двора.
Охранники быстро загородили своего господина, выставив вперед оружие. Ричард замедлил шаг. В зале воцарилась редкая для Китая тишина, нарушаемая лишь уличным шумом, доносившимся через открытую дверь. Поднявшийся ветерок залетел в помещение склада. Ричард ощутил запах реки и грязной низины Пудуна. Затем он унюхал еще кое-что. Кое-что очень знакомое. Сладкий запах опия, исходивший от самого мандарина.
Ричард мысленно улыбнулся, а затем отвесил поклон и поблагодарил сановника за то, что тот удостоил их собрание своим высоким присутствием. Мандарин посмотрел на него, а затем указал на пол.
В воздухе повисло напряжение. Мандарин требовал совершить традиционный полный поклон — то, чего до сегодняшнего дня не соглашался делать ни один европеец.
Атмосфера все более накалялась. Ричард оглянулся на коллег-христиан.
— Это всего лишь поклон, — пробормотал он, а затем элегантно опустился на колени и согнулся в земном поклоне, прикоснувшись лбом к полу.