Бернард Корнуэлл - 1356
Морщинистое тёмное личико озарилось триумфальной улыбкой. Старушенция укзала Томасу на шахматный набор. Лучник поставил доску на тонконогий столик перед креслом графини.
— Твои фигуры серебряные, — она дождалась, пока Томас сделает первый ход и добавила хищно, — Будет больно. Очень больно.
6
Из обители святой Доркас Хуктон ускользнул на диво гладко. Никем не замеченный, он прокрался в каморку, где были свалены для раздачи бедным разнообразные обноски, и выбрался на улицу. Старая графиня, лицемерно сетуя на слабость ума, ободрала Томаса, как липку, облегчив на целых семь леопардов, но Томас по ним не горевал. Он узнал имя святого с авиньонской фрески. Теперь бы ещё из Монпелье улизнуть. Стены города высоки и хорошо охраняются, нечего и думать о том, чтобы спуститься с них. Следовательно, остаются городские ворота, но они откроются лишь на рассвете.
Томас плотнее закутался в плащ. Хоть дождь и прекратился, мокрая брусчатка блестела в свете фонарей, подвешенных у входов в дома. Надо найти местечко, где можно было бы дождаться утра, не опасаясь ищущих Томаса стражников.
— Солдат, сведущий в латыни, — насмешливо произнёс кто-то за спиной, — Чудо из чудес.
Томас обернулся. В живот ему были направлены вилы, которые держал студент-ирландец Кин.
— Ножик, наверно, с тобой, — прищурился школяр, — Тем не менее, мне кажется у тебя шансов получить вилы в брюхо больше, чем у меня твой ножик в горло.
— Я не хочу тебя убивать.
— Приятно слышать. Мне было бы досадно умереть до заутрени.
— Брось вилы.
— Они мне не мешают, — ухмыльнулся Кин, — Наоборот, являются подтверждением моей мудрости и прозорливости.
— С чего бы?
— Остальные весь день мотались, высунув языки, по городу, как потерявшие след гончие, а я предположил, что ты в обители святой Доркас и, как видишь, оказался прав. Разве я не умничка?
— Умничка, — согласился Хуктон, — Только зачем ты товарищей направил в сторону от обители святой Доркас, умничка?
— Когда это?
— Собственными ушами слышал, как ты орал товарищам, что я по крыше бегу к капитулу.
— А, было, — признал студиозус, — Ну, так награда за тебя одна, а нас много. Зачем делиться? Подержал пару минут вилы — пару месяцев потом можно не отказывать в пиве, вине и женских ласках.
— У меня предложение получше.
— Любопытно. Развлечения здесь дороговаты. Всё-таки, половина городского населения — лица духовного звания. Кстати, вот чего я никак в толк не возьму, так это причин дороговизны на услуги распутных девок. Казалось бы, от клиентов отбоя нет, цены должны падать, а они, наоборот, ползут вверх, как на дрожжах.
— Брось свою ковырялку, помоги мне убраться из города, и я выплачу тебе столько, что ты год будешь переползать с одной шлюшки на другую, в перерывах наливаясь лучшим вином, какое только можно достать за деньги…
— Твоя женщина схвачена, — перебил его ирландец.
Томас похолодел:
— Что?
— Её задержали на северных воротах с тремя людьми и мальчишкой. Роланд де Веррек и его бойцы.
Томас чертыхнулся:
— Ты знаешь, где она?
— По слухам, рыцарь-недотрога повёз её в Тулузу. Но слухам верить — сам понимаешь. В таверне Аиста чего только не болтают. В прошлом году прошла сплетня, что в день святого Арнульфа состоится конец света, а мы всё ещё дышим. Как думаешь, этот де Веррек, правда, девственник?
— Не знаю, не проверял.
— Во даёт парень… А с виду нормальный и рожа смазливая.
Томас прислонился спиной к стене обители и закрыл глаза. Женевьеву сцапали. Опять. Когда он увидел её впервые, она сидела в темнице, дожидаясь казни на костре по обвинению в бегарской ереси. Хуктон длинно выругался.
— Богохульствовать нехорошо, — высказался Кин.
Томас устало бросил ирландцу:
— А я вот сейчас отберу у тебя вилы и в глотку тебе забью. Это будет хорошо?
— Нет, — спокойно ответствовал тот, — Нехорошо и чрезвычайно опрометчиво, потому что с вилами в глотке я буду тебе бесполезен.
Томас открыл глаза и воззрился на Кина с интересом:
— Ты что же, решил мне помочь?
— Мой папаша — глава клана, причём, я его третий сын, то есть мной он дорожит, как куском конского навоза. Поэтому он припомнил поверье, что Господь благоволит к семействам, в которых есть священники, и сдал меня в попы. Моего желания папаша не спрашивал. Старшие братья сражаются, они — мужчины, а я буду не пойми кто. Так что, коль найдётся добрый самаритянин, который снабдит меня щитом, кольчугой и мечом, мы с ним поладим. Мысль ясна?
Томас подозрительно осведомился:
— Ты, приятель, уж не с братом ли Майклом побеседовать успел?
— Это с тем монашком, которого ты грозился прирезать? А я сразу просёк, что вы заодно. Наши простаки мне не поверили, очень уж натурально он испуг изображал.
— Звать-то тебя как?
— Имонн Ог О’Кин. Хотя «Ог» можно опустить.
— Почему?
— «Ог» означает, что я младше папаши. Дурость, да? Что, где-то дети бывают старше отцов?
— Ладно, Имонн О’Кин, отныне ты латник у меня на службе.
— О! Другой разговор! Спасибо, Господи! — Кин опустил вилы, — Спасибо, что больше никогда не увижу коровью лепёшку по имени Роже де Бофор. Попомни мои слова, однажды он станет папой!
Томас напряжённо размышлял. Женевьеву надо было выручать. Сидя в Монпелье, освободить её невозможно. Следовательно, опять же всё упирается в необходимость покинуть город как можно скорее.
— Раз уж ты теперь служишь мне, — сказал ирландцу Хуктон, — первое задание тебе: придумать, как нам слинять из Монпелье.
— Не из лёгких задачка-то, — почесал затылок собеседник, — Город за твою поимку назначил изрядную награду.
— Город?
— Да. Магистрат, — Кин помолчал и триумфально изрёк, — Дерьмо! Точнее, телеги золотарей. Они вывозят из города нечистоты и мусор. Из богатых домов, по крайней мере. У бедняков-то денег на такое чистоплюйство нет. Каждое утро пара золотарных возков выезжает из городских ворот, и досматривать их дураков нет. Стражники отступают подальше, воротят морды, носы зажимают и только ручкой эдак помахивают, проезжайте, мол, быстрее…
— А, что, может и сработать, — прикинул Томас, — Умно. А пока сходи-ка ты, вьюнош, в таверну у церкви Сен-Пьер…
— В «Слепые сиськи», что ль?
— Постоялый двор около церкви Сен-Пьер. Там…
— Ну да, «Слепые сиськи». Так его в городе кликают из-за вывески. На ней святая Люция, как положено, без глаз, зато с вот такенными буферами!
— Сходишь туда, найдёшь брата Майкла.
