Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

— В порту меня ищет? Но я же был там. И у нашей старой лодки, и в своей каморке…

— О, так Кериза и твою каморку знает? Ну, теперь мне многое понятно. А раз ее нет ни в порту, ни дома, поищи, может, в храме Танит. Хоть сейчас и не священная ночь. Если такая раз дорогу узнала, ее туда и тянет. Тебя столько месяцев не было… Приключений у тебя, должно быть, было немало, это по лицу видно. Ну, а что вернулся — так это лишь милость богини, и милость эту Кериза тебе вымолила. Лучшая туника у нее была порвана, когда вернулась. В священную ночь, понимаешь? Ох, ну и праздник же был в этом году, да! Такого Карт Хадашт еще не видел! А ведь Астарта всех девиц запомнила и просьбы их исполнила. Так что помни: своим возвращением ты обязан Керизе. А еще и мне, потому что это я отвела эту девку в рощу, когда она никак не могла решиться.

Кадмос взглянул на нее с яростью, но ничего не ответил. Извечный обычай, почти долг, вел женщин в священную ночь в сады богини, и мужчины не могли возражать. Он сдержался и лишь гневно спросил:

— А Макасс? Где Макасс?

— Этот старый недотепа? Либо на площади Ганнона, либо где-нибудь в винной. Такие заказы получил, что мог бы разбогатеть, а он не за мастерской следит, а в политику ударился. Совсем спятил! Да и весь город с ума сходит! Все время народные собрания, все время какие-то делегации к суффетам! И конечно, везде Макасс! Без него никак! Уж он и тебя в это втянет, если не воспротивишься.

— Э, да у меня на это времени нет. Вон, лодка наша повреждена, верно, какой-то дурень на нее наехал, а ведь надо на лов выходить.

— Как это? После стольких месяцев ты ничего с моря не привез?

Кадмос рассмеялся.

— Жизнь привез да кости целые. Это немало.

Стратоника тут же потеряла к нему интерес, вернулась к брошенной работе и пробормотала:

— Ну и плыви. Хотя что это за заработок? Жену на такое сегодня не прокормишь.

— Кериза… — с сомнением начал Кадмос, но женщина гневно оборвала его:

— Что знала, то сказала! Ищи ее в порту или в храме, а лучше — не ищи вовсе! Пусть только эта дуреха меня послушает, я ей судьбу получше устрою!

Кадмос, однако, в порт не пошел. Уже опустилась ночь, и в глубине узких улочек было совсем темно. Отчего-то в тот день в домах горело мало огней, и людей на улицах было немного. Он на мгновение подумал, что, может, лучше всего подождать Керизу здесь, вот хотя бы сесть на нижние ступени лестницы. Наверное, она скоро вернется. Что ей делать на улице ночью? Но слова Стратоники упрямо лезли в голову, будили подозрения, удушающую ревность, гнев, подталкивающий к необдуманным решениям. А может, Кериза пошла не в рощу, а к кому-то? Как сказала эта старая: «Если раз дорогу узнала, ее туда и тянет». Невозможно. Кериза не такая. Пошла в священную ночь в рощу? Пусть она сама ему об этом скажет. Иначе он не поверит. А если и пошла? Ведь только из-за заботы о нем. Сколько женщин так поступает. Это не распутство, а благочестие. Нельзя… да, нельзя возражать. Ведь Танит и вправду покровительствовала ему, это ясно. Во власти предателя Терона он был всего одну ночь, потом его приняли пираты. Римляне на берегу Сицилии тоже ему ничего не сделали, из боя с галерой Флакка он вышел целым. А потом и из моря счастливо выбрался, хотя сам Тридон был уверен, что они утонут.

Надо будет принести богине дар, как только он что-нибудь заработает, но все же было бы лучше и легче на душе, если бы эта милость была обретена иной ценой. Потому что теперь… теперь даже желание отыскать Керизу слабеет, появляется страх: как встретить ее, когда они увидятся?

Он поплелся в сторону порта. Лучше всего было бы зайти в винную, к веселым людям, где шум и много света. Но на это нужны деньги, а у него не было ни драхмы. На рассвете нужно выходить на лов. Хотя можно и сейчас, в ночь. Цепь в порту теперь никто не натягивает. Отыскать Идибаала и Зарксаса и плыть. Но доска в борту сломана… Пустяки, на небольшой улов можно и без починки.

На площади Ганнона он остановился. Здесь горело несколько факелов, в их мерцающем свете виднелись многочисленные группки людей. То тут, то там раздавались выкрики, слышались голоса ораторов, выступавших в нескольких местах одновременно. На трибуне никого не было, огней горело мало, так что это было не народное собрание, а просто сборище прохожих и случайные, свободно выступавшие говоруны.

Он узнал одного из них, которого слушало больше всего людей, и подошел ближе. Даже в его нынешнем настроении, когда все мысли были заняты Керизой, врожденная любовь пунийцев к публичным спорам взяла верх.

Сперва он остановился поодаль, потом, заинтересовавшись, начал проталкиваться к оратору. Лестероса, шлифовщика стекла, которого все звали «мудрецом», знали, уважали и охотно слушали. Сейчас он, видимо, отчитывался о каком-то совещании или разговоре.

— Итак, друзья, я сделал то, о чем вы меня просили. Достопочтенный суффет Гасдрубал принял меня, хотя мог и не принять, ибо я приходил лишь как частное лицо, от имени горстки друзей.

— Нет, Лестерос, — перебил его кто-то. — Ты всегда говоришь от имени всего народа!

— О нет! Это не так, и так быть не может! Но сейчас не об этом. Суффет Гасдрубал начал перечислять мне, во сколько нам обходится войско, сколько нужно платить наемникам, сколько клинабарам. Когда Рим остановит нумидийцев…

— Мы сами их уже остановили! Гасдрубал-шалишим!

— Не перебивайте Лестероса!

— Суффет подсчитал, сколько теперь город сэкономит, когда не будет содержать войско. Правда, не будет больше дани от других городов и племен, может, за продовольствие придется платить дороже, но все равно экономия будет. Содержать будут только рабдухов, таможенников, стражу в храмах. Мы сможем спокойно торговать.

— Вот именно, как же, позволят пираты спокойно торговать, — перебил Кадмос. — Их вождь, Тридон, поклялся отомстить Карфагену. Я знаю, потому что сегодня утром я прыгнул в море с его галеры!

— Кадмос! — крикнул кто-то рядом, и одна из темных фигур начала к нему проталкиваться. — О, Кадмос! Слава богине! Ты вернулся! О, любимый!

Кто-то рассмеялся, кто-то резко бросил:

— Идите любиться в другое место, а здесь не мешайте!

Но они не слышали ничего, не видели никого, только друг друга. Кадмос схватил Керизу за обе руки и притянул к себе, с радостью глядя ей в глаза. Никто из них не заметил, как они оказались за площадью, в тишине уснувших улочек.

— Ты вернулся! О богиня, благодарю тебя! — воскликнула Кериза, но это напомнило Кадмосу слова Стратоники и его собственные мысли.

Он забыл о пиратах, о новостях, о чем-то возбужденно говорившем Лестеросе, об угрозе, нависшей над городом. Все было неважно, его мучила лишь одна мысль: ходила ли Кериза в священную ночь в рощу.

— Кериза, Стратоника наговорила на тебя… Ты… ты и вправду ходила в священную ночь в храм?

«Пусть она скажет „нет“! — думал он, желая этого всей душой, почти молясь. — Пусть скажет „нет“! Я поверю! Не нужно доказательств! Ее слово… лишь одно ее слово!»

Она не стала отрицать. Не пыталась высвободить руки из его ладоней, не опустила глаз. Они стояли на пустой, темной улочке, но как раз в этот миг из-за высокой крыши храма бога Таммуза выплыла луна и осветила поднятое кверху лицо девушки.

Она ответила тихо, ясным, спокойным голосом:

— Ходила. Стратоника сама меня отвела.

— Зачем? Всеми богами преисподней! Зачем ты туда…

Он отпустил ее руки и принялся нервно смеяться.

— Я там молилась, — серьезно прервала его Кериза, хотя было видно, что она побледнела. — Ты должен мне верить! Я только молилась. Великая жрица Лабиту дала мне облачение жрицы и велела горячо, горячо молиться. И тогда мне казалось, что я вижу тебя, что слышу твои шаги. Но это было наваждение. А потом жрец проводил меня до самых ворот. Это все. Ты должен мне верить! Я принесла в жертву богине белого голубя. Больше ничего! О, Кадмос, все было именно так!

— Не верю! Туника у тебя была порвана! Стратоника говорила! О, я вас знаю, подлые девки! Под видом жертвы богине — ночь разврата! Много таких! Известно! Но ты, ты, Кериза, которая клялась ждать, которую я так…