Тайна Моря - Стокер Брэм

— Клянусь Богом, я тебе верю! — сказал он и протянул руку.

— Теперь расскажи, — попросил я, — как не потерять с тобой связь. Завтра утром мне надо обратно в Круден. Это важно. — Так я ответил на его вопросительный взгляд. — Это первый шаг к тому, о чем ты сам же и просишь. — Я знал, что если Марджори и пошлет за мной, то в Круден. — Но ответь, как и куда писать, чтобы нам не потерять друг друга.

Для ответа он извлек из кармана пачку бланков срочных телеграмм на адрес посольства США в Лондоне.

— Бери и распоряжайся по своему разумению. Я всегда на связи с посольством, там знают, как меня найти. А как мне найти тебя?

— Пиши до востребования в почтовое отделение Круден-Бей, — ответил я. — Я сообщу, где меня искать.

На этом мы и распрощались.

— Увидимся утром, — сказал он, уходя.

Глава XVIII. Салюты и Жанна д’Арк

Какое-то время сон не шел. Все происходило так быстро, возникало столько новых событий, фактов и опасностей, что у меня голова шла кругом. Конечно, первое место занимала Марджори, и главное — ее безопасность. Что это за испанский заговор, в чем состоит его суть или цель? Сначала, когда Адамс о нем рассказал, я не переживал: заговор казался слишком далеким, слишком невероятным, и, боюсь, я не придал ему должного значения. Не подумал сразу, что две страны вступили в войну и что как во время войны, так и до нее уже творились отчаянные и вероломные поступки, память о которых не могли стереть даже доблесть и рыцарство более благородных врагов Америки. «Помните „Мэн“!» все еще оставалось лозунгом и боевым кличем. В мире хватало негодяев, особенно поднимающих голову в военное время, от которых жди чего угодно — смертоносного, жестокого, опасного. Возможно, эти злодеи уже действуют! Я вскочил с постели. В этот миг осознания угрозы для Марджори я понял в полной мере, как опасно мое незнание о том, где и в каком положении она находится. Это бессилие просто-таки сводило с ума; теперь я разделял раздражение Адамса от подобного бессилия перед лицом того, что с виду казалось моим упрямством. Однако, как я ни ломал голову, я не мог ничего поделать, пока не увижу Марджори или не получу от нее весточку. С этой мыслью — в данных обстоятельствах снедающей меня еще более, чем можно выразить словами, — я снова лег.

Разбудил меня стук Адамса, который в ответ на мое «войдите» проскользнул в номер и закрыл за собой дверь.

— Пропали!

— Кто? — машинально спросил я, хотя уже хорошо знал.

— Мисс Дрейк и ее спутница. Уехали вчера ночью, сразу после того, как вы вернулись с вокзала. Я-то думал, ты с ними отужинал? — спросил он пытливо и с ноткой подозрительности.

— Я должен был с ними ужинать, — ответил я, — но они не явились.

Он сделал долгую паузу.

— Не понимаю! — воскликнул он наконец.

Я решил, раз мое молчание более не требуется для прикрытия, можно рассказать все; мне хотелось любой ценой избежать стычки с Адамсом и не показаться ему обманщиком. И я начал:

— Теперь я могу рассказать, Сэм. Миссис Джек и мисс Анита — мисс Дрейк — пригласили меня ужинать. Спустившись, я нашел письмо о том, что им пришлось срочно отбыть, с особой просьбой отужинать одному, словно они со мной. Меня просили не говорить ни слова об их отъезде. Прошу, пойми, мой дорогой друг, — и я вынужден просить тебя смириться с этим намеком и не расспрашивать дале: тому, что я вслепую помог мисс Дрейк, есть свои причины. Вчера вечером я говорил, что мои руки связаны; вот одна из веревок. Сегодня я волен кое-что прояснить. Вчера я не мог ничего поделать. Ни предпринять что-либо сам, ни помочь тебе — по той простой причине, что я не знаю, где находится мисс Дрейк. Я знаю, что она проживала — по крайней мере, до недавнего времени — где-то на востоке графства Абердин; но где именно — не имею ни малейшего представления. Впрочем, ожидаю узнать уже скоро и тогда сразу же сообщу тебе — если мне не запретят. Со временем ты поймешь, что я говорю чистую правду, пусть сейчас тебе и трудно понять мои слова. Я как никто другой хочу уберечь Марджори. Когда ты ушел от меня вчера, я осознал смертельную серьезность этого дела и сам себя измучил.

Он просиял.

— Ну что ж, — сказал он, — мы с тобой хотя бы заодно, это уже что-то. Я уж опасался, что ты работаешь или станешь работать против меня. Послушай: я тут пораскинул мозгами и, смею предположить, понял твое положение лучше, чем ты думаешь. Не хочу тебя ограничивать или мешать тебе помогать мисс Дрейк по-своему, но скажу вот что. Я найду ее — по-своему. Меня-то ничто не сдерживает, кроме понятной секретности. За этим исключением я свободен в действиях. И буду сообщать о своих шагах тебе в Круден.

Перед тем как я оделся, меня навестил еще один гость. На сей раз это был Каткарт, предложивший мне помощь со смущением, характерным для англичанина, который хочет сделать доброе дело, но в то же время боится навязываться. Я попытался успокоить его прочувствованной благодарностью.

И тогда он прибавил:

— Судя по тому, что счел нужным рассказать Адамс, — поверь, соблюдая конфиденциальность, — я понял, что ты беспокоишься за близкого человека. Коли так — а я от всего сердца хотел бы ошибаться, — надеюсь, ты помнишь, что я твой друг и не имею привязанностей. Я практически один на белом свете, то есть не имею семьи, и меня никто не остановит. Что там, в расчете на наследство кое-кто был бы только рад видеть меня в могиле. Надеюсь, когда заварится каша, ты об этом не забудешь, старина.

И он ушел — как обычно, с лихим и бесшабашным видом. Вот так просто этот галантный джентльмен предложил мне свою жизнь. Меня это тронуло больше, чем я смог бы передать словами.

Я выехал в Круден следующим же поездом и договорился с почтмейстером, чтобы он немедленно за мной послал, если придет телеграмма, о чем я говорил с Адамсом.

Ближе к вечеру мне принесли письмо. Оно было написано почерком Марджори, а на вопрос, как оно пришло, мне ответили, что его передал конный, который, сделав дело, только сказал: «Ответа не требуется» — и тут же ускакал.

Мечась от надежды к радости, от радости к опасениям, я его открыл. И все эти чувства были подтверждены всего парой слов:

Я кое-как вытерпел ночь и встал рано. В десять я взял легкую лодку и сам погреб из Порт-Эрролла через залив. У Скейрс я остановился, делая вид, что рыбачу, а на самом деле высматривая Марджори; отсюда открывался хороший обзор на всю дорогу до Уиннифолда и тропинку у пляжа. Незадолго до одиннадцати я увидел девушку, ехавшую на велосипеде по уиннифолдскому проселку. Собрав удочки, я тихо и без особой спешки — поскольку не знал, кто нас может заметить, — погреб в бухточку за торчащей скалой. Марджори прибыла одновременно со мной, и я с радостью увидел, что ее лик не омрачен тревогой. Пока ничего не стряслось. Мы всего лишь пожали руки, но от ее взгляда у меня екнуло сердце. Последние тридцать шесть часов все мои мысли заслоняла тревога о ней. Я не думал о себе, а значит, и о своей любви к ней; но теперь этот эгоистичный инстинкт пробудился вновь в полную силу. В ее присутствии, в ликовании моего сердца, страх во всех обличьях казался таким же невозможным, как и то, чтобы пылающее над нами солнце вдруг скрылось за снегопадом. С таинственным жестом, призывающим к молчанию, она указала на уходившую в море скалу, увенчанную высокой травой. Мы вместе забрались на утес и пересекли узкий перешеек над ее вершиной. За скалой мы нашли уютное гнездышко. Тут мы были совершенно отделены от мира; нас бы никто не услышал и не увидел, разве что со стороны полного рифов моря. Марджори кротко разделила мою радость:

— Хорошее место, верно? Я нашла его вчера!

На миг я почувствовал себя так, будто она меня ударила. Подумать только: вчера она была здесь, когда я ждал ее всего-то на другом конце залива и не находил себе места. Но без толку оглядываться назад. Теперь она со мной, и мы наедине. Восторг смел все остальные чувства. Премило устроившись поудобнее, словно готовясь к долгому разговору, она начала: