"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

На звук шагов Бера Правена подняла голову.

– Ступай спать, – посоветовал он ей. – Прошлую ночь не спали толком. Не бойся, мы стережем.

Она кивнула, но не двинулась с места. Лицо ее, освещенное неровными отблесками костра, было печально; над берегом еще держался запах гари, Бер не мог отделаться от разлитого в воздухе ощущения смерти, и Правена с ее строгим лицом была как посланница Марены… Карна, божественная плакальщица. Сердце щемило – она еще так молода! Она только вступила в свой расцвет, могла бы родить еще пятерых детей и жить счастливо. Гибель Улеба сделала наполовину мертвыми их с Бером обоих, и они сблизились, как настоящие брат и сестра.

– Что ты сидишь? – мягко спросил Бер. – Боишься? Если хочешь, я, как Алдан меня сменит, приду к вам.

– Я не боюсь, – отстраненно ответила Правена. – Нужно бы радоваться, что еще один убийца… Но ведь эти дурни были мне… ну, почти как братья. С братьями не всегда любовь имеют, иной раз брат сестре – худший враг. Но мы же росли вместе. Все – мы с сестрами, они, Улеб… Игмоша, чучело нечесаное, к моей старшей сестре сватался, Блистанке, да ему отказали – не хотела она к Жельке в невестки идти, уж больно она баба вздорная… И Грим…

– Что – Грим? – подбодрил ее Бер, уже догадываясь, в чем дело.

– Я почему тот хазарский перстень у мреца узнала – он мне показывал его… подарить хотел. Еще давно… очень давно. – Правена вздохнула. – И вот теперь мы их должны… своими руками… всех извести…

Бер промолчал. Он понимал ее: она не может не жалеть о парнях, с которыми вместе выросла, но и отказаться от желания наказать их за злодейство не может.

Мысль метнулась: если Правену когда-то желал Грим, а досталась она Улебу, не была ли ненависть к нему сыновей Жельки подогрета этим соперничеством?

– Не всегда из дурного положения есть хоть один хороший выход, – произнес Вальгест, сидевший все это время неподвижно, как камень. – И наилучший из худых – тот, где ты исполнишь свой долг. Норны прокладывают нам тропы, и изменить их не в нашей власти, но куда и как мы повернем – зависит от нас. Не всякому суждено дойти до счастья, но когда знаешь, что сделал для него все разумное и возможное – это утешает. Дает если не счастье, то хоть покой. Поверь мне.

Вальгест плавным движением поднялся на ноги и слегка коснулся плеча Правены.

– Ты исполняешь свой долг, и тебе не о чем жалеть. Ложись спать. А я пойду… может быть, отыщу кое-какие следы.

– Ночью? – вырвалось у Бера.

Вальгест кивнул с несколько рассеянным видом, будто глубокая тьма не имела ровно никакого значения, еще раз взглянул на Правену и направился куда-то вдоль берега. Правена смотрела ему вслед, пока его рослая фигура не растаяла во тьме. Ничего нового он им не сказал, но Беру померещилась в ее глазах надежда.

Для того, кто живет мертвым, важно знать: есть нечто, ради чего стоит возвращаться в мир живых.

Неслышным шагом Вальгест двигался вдоль берега, пока костер в дружинном стане не исчез за изгибами. Теперь над ним светили только звезды. Выбрав ровную песчаную полянку у воды, под корнями старой сосны, он сел на землю, сунул руку за пазуху и вынул лебединое перо оттенка бурого дыма, одетое белым пухом у очина [751]. Глубоко вдохнув, Вальгест подул на перо – и вдруг оно вспыхнуло. Потрескивая, перо горело, скручивались и плавились бороздки опахала. Вальгест держал его на ладони, наблюдая за пламенем и не меняясь в лице.

Перо не успело догореть до конца, как на воде послышались быстрые частые шлепки и шорох разрезаемой воды. Вальгест повернул голову, потом встал на ноги, стряхнул с ладони пепел с остатками пера – они осыпались искрами, гаснущими на лету. Крупный светло-бурый лебедь с белыми перьями на груди и боках, спустившийся с высоты, стремительно пробежал по воде, гася скорость, потом сложил крылья, величаво, словно стыдясь этих суматошных движений, проплыл немного вдоль берега и вышел на песок.

– Альвит… – тихо, глухо произнес Вальгест.

Лебедь вытянул шею вверх, издавая отрывистые хриплые звуки, расправил крылья, раза два-три хлопнул ими – и перед Вальгестом, ровно на границе земли и воды, оказалась молодая девушка – тонкая, высокая. Безупречный овал лица, чуть раскосые глаза, поднятые к вискам темные брови, густые светлые волосы ниже колен. На девушке было платье из белых и бурых лебединых перьев, плотно облегающее все изгибы и выпуклости тела. Руки ее оставались открытыми. Девушка выглядела очень молодой, но взгляд ее был острым и насмешливым, в нем угадывалось и лукавство, и бессердечие. Ее миловидный юный облик манил, холодный взгляд отталкивал, и сочетание это было как тонкий острый нож, отделяющий душу от тела.

– Вот кто меня позвал! – откликнулась девушка. – Вечный странник, чей взор и дух так и пышут жаром! И не подумаешь, что в тебе течет ледяная кровь из далекой северной страны!

– А в тебе какая кровь? – с явной досадой ответил Вальгест.

– Не знаю! – Девушка развела руками. – Я ведь успела сделать на земле один только вдох, первый и последний. А потом я очнулась возле Источника Урд, и по воле норн мне пришлось вести совсем другое существование, где родство ничего не значит. И знаешь – мне так больше нравится. Зачем ты меня позвал?

– Я знаю – это ты увела тех негодяев от заслуженной ими жалкой участи.

– Еще бы тебе было не догадаться! Кому еще под силу это сделать, как не тому, кто творит волю Всеотца.

– Ты уже трижды утаскивала добычу у меня из-под носа.

Вальгест стоял неподвижно, как камень, как скала над водой, и в темноте казался больше обычного человека. Сама его рослая фигура источала угрозу, однако девушку это пугало так же мало, как темная тень неподвижного камня.

– Ловко, правда? – Альвит улыбнулась, явно ожидая похвалы.

– Ты же знаешь – меня со следа не сбить.

– Так чем ты недоволен? Ты куда-то спешишь? До Затмения Богов еще довольно времени. Позабавимся ловлей.

– Я не хочу провести все это время, гоняясь за тремя убийцами. В мире хватает и другого зла…

– С чего ты такой злой, мой дорогой? – с притворной нежностью заворковала девушка и шагнула к нему. – Ведь сегодня ты с добычей – вы подкололи одного из тех волков. Я лишилась своей игральной фишки, и здесь только их вина – не я научила их подстеречь вас, клянусь престолом Всеотца! Они додумались сами.

– Тем более. Перед тем как умереть, этот негодяй застрелил невинного человека! Даже если бы не было прошлого, он этой ночью заново заслужил бы свою жалкую участь!

– Смотри, как бы и твоя участь не стала слишком жалкой! – Альвит нахмурилась. – Не забыл, что состязаешься с Всеотцом? Будь благодарен, что он тебе это позволяет…

– Кому же весело играть без соперников! Уж точно не ему – для этого он слишком уверен в своих силах! Однако я вступил в это дело не для того, чтобы позабавить Всеотца.

– Не забывайся! Ты создан им, как все смертные и бессмертные! Все твои силы тебе даны им!

– Я не забываюсь!

Вальгест в ярости выдохнул, и возле его лица полыхнуло пламя, на миг вырвав из тьмы искаженные жесткие черты и сломанный нос. Ярко блеснула длинная золотая серьга. Однако Альвит смотрела на него не столько со страхом, сколько с восхищением. Хотел бы он знать, насколько искренним оно было.

– Я помню, как и для чего он меня создал! Какой ценой он достиг… своей главной цели. Обо мне он при этом не думал – каково мне будет жить с таким грузом на совести, знать, что я совершил величайшее преступление, но не добился справедливости!

– Так зачем ты опять повторяешь твою старую ошибку…

– Замолчи! – Вальгест шагнул вплотную к Альвит и схватил ее за руку.

Между их ладонями вспыхнул огонь. Девушка вскрикнула от боли и дернулась, пытаясь освободиться; Вальгест не отпустил ее, но пламя угасло.

– Думай лучше о том… – прошипела Альвит, – об истинном виновнике… и не заставляй других повторять твои промахи! Ты пытаешь сбросить с себя былую вину, но ее нельзя просто швырнуть в Зев Мороков – ты передашь ее другому. Не сделаешь ли ты братоубийцей того, кому взялся помогать? Проклятье… твое… перейдет на них и будет преследовать весь их род, из одного поколения в другое… Братья… еще лежащие в колыбели…