"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Пробираясь вдоль берега, Бер осматривал кусты и камыши. Мысли были в прошедшей ночи; вспомнилось, как умирающий Добровой плюнул ему в лицо собственной кровью. Не понадобилось рукой наносить ее к себе на лоб, чтобы перенять удачу. Альв-покровитель Каменной Хельги и тот морок в болоте говорили, что Один на стороне беглецов. Пусть так. Но он не уберег Добровоя, а значит, удача Игмора тоже понесла урон. Из троих братьев тот остался один, а двое уже поплатились жизнью за соучастие в убийстве Улеба…
Знал бы Игмор заранее, что за избавление Святослава от сводного брата заплатит двумя своими, родными? Уж наверное, сидел бы тогда смирно. Но Игмор, увы, не из тех людей, кто умеет заранее просчитывать последствия своих поступков. Таким людям кажется, что действовать способны только они сами, поэтому и мысли их не идут дальше собственных шагов.
– Здесь! – закричал спереди Вальгест. – Нашел!
На песчаном пятачке ясно было видно, где три цепочки следов тянутся в камыши, в гущу поломанных стеблей. Здесь прятали челнок, потом в него садились. В ямках глубоких следов под водой осела муть.
– Уплыли, Ящер им в брюхо! – Бер огляделся, но на всем протяжении реки, видном с этого места, никаких челнов, конечно, уже не было. – И как знать, в какую сторону?
– Да уж верно, не в Силверволл, – сказал Свен. – Там их знают, враз накроют.
– Но как, – Бер посмотрел на него, – они сами-то узнали, что мы здесь?
– А мы сейчас найдем… – Свен огляделся и нашел глазами Фроди. – Вы у Хедина рассказывали кому-нибудь, что это за люди?
– Не рассказывали мы ничего! – отрезал Фроди. – Я и бабе велел молчать, и парням.
В это Бер не очень поверил: когда пять человек знают щекочущую душу тайну, она как-то сама вырывается на свободу.
Вефрид! Он забеспокоился: если Игморова братия знала, что ловцы уже наступают им на хвост, не случилось ли чего с девушкой… Да нет, успокоил он себя, в доме ее родного дяди она под надежной защитой. У нее хватит ума быть осторожной и не подавать вида, что она несет опасность беглецам.
– Сколько их тут было? – Алдан пригляделся к следам. – Вроде трое.
– Их было трое, один там лежит. – Бер показал в сторону своей стоянки. – Значит…
Они с Алданом посмотрели друг на друга.
– Градимир? Добрался до своих друзей-упырей?
– Могли, конечно, другого кого подцепить… – Свен почесал в рыжей бороде. – Но едва ли. Разве что изгоя какого.
– Хотел бы я знать, куда они теперь двинутся, – сказал Бер. – А догоним – посмотрим, кого они подцепили.
– Но уж обратно на запад они едва ли пойдут, – ответил Алдан.
– А если на север? Могут попробовать к чуди пробраться.
– Не пойдут они вверх по реке. Им надо было убираться отсюда побыстрее. А значит – вниз.
– Вниз, – подтвердил Вальгест. – Чтобы уйти вверх, им пришлось бы проплыть мимо нашей стоянки. А их не было. Светила луна, их было бы видно.
– Дозорные могли просмотреть, – усомнился Бер. – Река широкая…
– Дозорные могли. Я – нет. Я следил за рекой до самого рассвета.
Бер взглянул в уверенные, спокойные глаза Вальгеста, отливавшие небесной синевой. И поверил: этот – не просмотрел бы.
– Так значит… в Силверволл.
Сколько Бер себя ни успокаивал, очень хотелось поскорее увидеть Вефрид живой и невредимой. Не по своей воле, но он втянул ее в свои кровавые дела и теперь отвечал за ее безопасность.
А если бы она в этот вечер была со всеми? А если бы это она, а не Дюри, сидела у огня напротив него? Бер содрогнулся, даже передернул плечами. Боги, надо было упереться, как старый тролль, и оставить ее дома, не слушая никаких доводов.
Плохо у меня получается считать себя мертвым, мысленно вздохнул Бер. Вефрид все время приходила ему на ум, мысль о ней была как пушистая теплая зверюшка, что шевелится за пазухой.
Однако теперь их врагов стало на одного меньше. Еще одного из губителей Улеба достал змей на лезвии. Осталось трое.
Вальгест шел последним. Вдруг наклонился, поднял что-то. Это было запутавшееся в осоке лебединое перо – небольшое, цвета тонкого бурого дыма. Вальгест осмотрел его, бережно спрятал за пазуху. Поднял глаза к небесам, будто высматривая и там некий след, видимый только ему…
…Ему снилось, будто рядом кто-то разговаривает – ведет неспешную, негромкую беседу, прерываемую на глоток из кружки. Пытался открыть глаза и не мог – веки были каменными. Голоса казались знакомыми, и это успокаивало, слов он не мог разобрать. Но кто здесь может говорить, это не Игмор с Красеном. Красен вон храпит, это тоже слышно. Кто-то пришел? Старик с ловли вернулся? Да не стал бы Игмоша с ним болтать – разбудил бы другого и спать повалился.
Разговор все продолжался. Отчаянным усилием разлепив веки, Градимир увидел Игмора – тот спал сидя у дверного косяка, свесив нечесаную голову, и тоже похрапывал. Кто же тогда разговаривает? В избе было довольно светло – снаружи летний день, да и дверь приоткрыта для воздуха, пахнет нагретой солнцем влагой и зеленью. От этого запаха еще сильнее тянуло в сон, и Градимир снова заснул. Проснулся, опять услышал разговор. И храп двух голосов. Лихо его мать, да кто же тут? Они спят в чужом доме, трое беглецов, которых ищут, чтобы убить, а кто-то неведомый сидит рядом и мирно беседует.
Одолеваемый чувством смертельной опасности, Градимир вскинул голову и кое-как приоткрыл глаза. И тут же снова ощутил себя лежащим – ему только снилось, что он поднялся, так бывает, когда сквозь сон грызет мысль о необходимости что-то сделать. Это сон… или нет. У стола сидят трое, держатся за кружки, спокойно беседуют. Ничего страшного – это только Грим, Девята и Добровой. Градимир смутно видел их лица, но хороших знакомых узнать нетрудно. Успокоенный – это свои, – Градимир снова уронил голову и заснул.
Уже во сне ему вдруг вспомнилось, что еще Лебедь сказала о себе.
Высшая воля вмешалась в их судьбы, перемешала братьев и врагов, раздоры и примирения, живых и мертвых. И эта загадочная дева – их посланница. Во сне Градимир понял, кто она такая: дева и воин, юная и седая, умеющая перемещаться в любой стихии – в воздухе, по воде и по земле, как птица-лебедь. Только бы не забыть до пробуждения…
Никто так и не разбудил Градимира на смену, и когда он наконец проснулся сам, в открытую дверь уже падал, простираясь низко над землей, густой луч закатного солнца. Игмор сидел на том же месте у двери и мял руками лицо, пытаясь прийти в себя. Приподнявшись, Градимир глянул на стол – он был будто только что накрыт, свежие лепешки на блюдах, жареный гусь, еще не рушенный, дерзко раскинул румяные ножки. Три кружки стоят ровно и ждут, пока снова нальют пиво…
Сонные догадки испарились из памяти начисто.
Как ни хотелось Беру и Хавстейну поскорее попасть в Силверволл и увидеть Вефрид целой и невредимой, пришлось задержаться еще на день возле горелого погоста – надо было похоронить Добровоя. Тело Дюри решили взять в Силверволл и погрести на жальнике среди добрых людей; убийце же там было не место, но и упокоить его надлежало со всем тщанием. Что бывает, если этим второпях пренебрегают, все уже знали по опыту приключений Лельчи и Правены. В лесу нарубили дров и сожгли тело. Отошли подальше, на ветер, чтобы не дышать гарью и духом горелой плоти. Едва костер прогорел, из серых облаков брызнуло дождем. Кинулись кто в шатры, кто в гущу леса, под ветки. Дождь был недолгим, но кострище подостудил. Угли с обгоревшими костям собрали в мешок и высыпали на середине реки. «Уж этот не станет пугать женщин по ночам!» – успокоил Правену Алдан.
За этими делами день почти прошел. Трогаться в путь сегодня уже не стоило, и решили переночевать здесь еще раз. Помывшись в реке после тяжелой грязной работы, рано легли спать – с прошлой беспокойной ночи еще толком не отдохнули. Наученные опытом, выставили дозорных. С дозорными до полуночи остался Бер; обойдя стан, он присел у костра, где молча сидели Вальгест и Правена. Оба смотрели в огонь, друг друга будто не замечая, но даже издали между ними угадывалось нечто общее. Правена в ее белой вдовьей одежде, наполовину живущая на том свете, и Вальгест – «человек Одина», ни к чему и ни к кому не привязанный в земном мире. Сверкала его длинная золотая серьга тонкой работы, когда на нее падал отблеск пламени, швами проступали четыре шрама – на лбу, на переносице, на щеках, напоминая о том, какие непростые пути остались у него за спиной. Загадочные пути, на какие им, его нынешним спутникам, даже не заглянуть.
