"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Ну вот! – раздался поблизости голос Эльвёр; подняв глаза, Бер обнаружил под навесом дома хозяина и хозяйку. – Я же сразу догадалась: Фрида сбежала из дома ради этого парня!

Быстро выяснилось, что задерживаться в Силверволле Бер не намерен: он заехал сюда только справиться о Вефрид, а еще оказать уважение Хедину, как брату Хельги, и Эльвёр – своей двоюродной сестре. Слушая о ночном нападении, Хедин никак не показал, что жалеет о своем решении изгнать Игморову братию из Силверволла, хотя именно оно и подтолкнуло их к этой попытке. Скорее он даже утвердился в мысли о его правильности.

– Вам очень повезло, что того первого парня вы настигли еще там, на волоках, – заметил он. – Словене здесь недавние жители, они отнесли эту смерть к воле своего змея под камнем. Эскиль хорошо сделает, если так и будет всем говорить. Случись вам убить кого-нибудь в мерянской юмо-ото – роще богов, – да еще в праздник, когда приносят жертвы, меряне убили бы вас за осквернение святынь. Здесь, в Мерямаа, вам стоит быть осторожнее. У мерян немало почитаемых камней и рощ.

– Надеюсь, Игморова братия не догадается искать приюта в священных местах, – ответил Бер.

– Выходит, трое из этой ватаги уцелели, – сказала Эльвёр. – Где же ты теперь намерен их искать?

– Нам известно, где они должны оказаться. – Бер посмотрел на Вальгеста. – Надо думать, они направились в Озерный Дом.

– К Анунду конунгу?

– Выходит, так. Они здесь чужаки, защиту и пропитание могут найти только в каком-то большом богатом доме.

– Озерный Дом – малоподходящее место для того, кто скрывается, – заметил Хедин. – У Анунда, конечно, большое хозяйство, но все люди там на виду, как и у нас. Это вам не Булгар и не Итиль.

– И стоило бы вам подумать вот о чем, – сказал другой брат Хельги, Вигитор. Он вместе с семьей жил в этом же доме, одним хозяйством со старшим братом. – Эти люди уже не довольствуются тем, что убегают. Они начали нападать. Я бы на вашем месте опасался новых засад.

– Мы будем беречься. Говорят, тут где-то есть человек, который продал им челнок? Хотелось бы с ним повидаться и узнать, что еще он им продал. Я имею в виду, из оружия.

– Это можно устроить, – кивнул Хедин. – Их три человека против ваших трех десятков, но они доказали, что будут бороться за жизнь.

– От таких людей и не стоило ожидать иного. Но и у меня нет иного выхода. Сколько они будут убегать – столько я буду за ними гнаться, пока все они до единого не ответят за свое злое дело.

«Как волки гонятся за луной и месяцем», – подумала Вефрид и вздохнула: погоня эта представлялась бесконечной.

На другой день похоронили беднягу Дюри. Над сожженным прахом насыпали холмик, сели поблизости проститься с душой. Эльвёр прислала блинов, каши, пива – угостить покойного. Вефрид тоже пришла вместе с Хавстейном – она ведь немного знала Дюри, но сидела на расстеленных близ свежей могилы шкурах мрачная и подавленная, чувствуя себя виноватой. Небо над погребальным полем тоже хмурилось.

– А если бы, – начал Бер, – они попали бы не в Дюри, а в меня, ты, Алдан, стал бы продолжать поход? Или вернулся бы домой?

Он не раз уже об этом думал – более точный выстрел Добровоя мог бы не только лишить жизни его, но и погубить все затеянное дело.

– Если бы они попали в тебя, – без колебаний ответил Алдан, – я стал бы мстить им за тебя. Улебу дальней родней приходится моя жена, а еще я воспитывал его брата, но это все же не родство. Я пошел в этот поход, когда увидел, что здесь есть человек, имеющий настоящее законное право на месть и настоящую решимость. А ты – мой вождь. Ты из рода конунгов и ведешь себя, как его достойный сын. Я тоже хочу быть достойным человеком, я стал бы мстить им за моего вождя. Они не много выиграли бы от твоей смерти. Хотя мы, конечно, много бы проиграли.

Бер ответил ему только благодарным взглядом и слегка улыбнулся, слишком смущенный, чтобы говорить. Алдана ценили как человека храброго и опытного. Он повидал на веку немало всяких вождей, сражался под разными стягами от Хедебю д Киева. И если он признал Бера, годящегося ему в сыновья, вождем, достойным мести, это о многом говорило. Трудно было сильнее ему польстить.

– А ты, Вальгест? – Уже более веселым взглядом Бер взглянул на наемника. – Алдан много лет жил с Улебом в одном доме, служил его приемному отцу. Но ты среди нас – человек новый, ни с кем не связанный, Улеба и вовсе ни разу не видел…

– Не всегда требуется много лет, чтобы разглядеть, кто чего стоит. – Вальгест опустил рог, из которого пил. Все взгляды с ожиданием устремились к нему, и с особенным вниманием, как отметил Бер, взгляд Правены. – Если бы эти люди уничтожили тебя как законного мстителя за Улеба, я… – он повернул голову и взглянул на Правену, – я знаю, что стал бы делать. Я поселился бы близ его сына – того, который сейчас едва учится ходить. – Он говорил, глядя в глаза Правене и обращаясь к ней одной. – Я оберегал бы его от тех, кому он мешает уже тем, что живет на свете. Я с детства обучал бы его всем нужным умениям. Когда ему исполнится двенадцать лет, я взял бы его с собой в лес и научил тому, чему сейчас мало кто научит. Уже к пятнадцати годам я сделал бы его величайшим воином в этой стране. И те, кто думал, что малый ребенок им не угрожает, однажды узнали бы, как ошиблись. Его отец был бы отомщен, клянусь стенами Асгарда. А род – продолжен.

Вальгест говорил негромко и спокойно, но при последних его словах сами стены Асгарда вспыхнули золотом и багрянцем в закатном небе. В его словах дышала жутковатая древность – те времена, когда дядя по матери уводил юного племянника в лес и обучал бегать в волчьей шкуре, безжалостно лишая жизни врагов, сколько бы их ни было, исцеляя свои раны травами и заклятьями. Много лет готовя себя к мести, как это делали Сигмунд и Синфиотли ради памяти Вёльсунга. Голос Вальгеста шел как будто из самого сердца того леса, звучал из-под шкуры седого волка-оборотня, и дрожь пробирала слушателей, сидящих среди могил.

Правена опустила глаза и зажмурилась, стараясь не дать слезам пролиться. А Бер вдруг острее, чем когда-либо, ощутил боль от своего вынужденного перехода «в волки». Улеб оставил сына, который за него отомстит, а достойного наставника ему пошлют боги. У Бера детей не было. Случись что, за него найдутся мстители. Но месть осуществляется не ради самой мести, не ради смерти врага. А ради жизни рода, ради сохранения его удачи, ради доли будущих поколений. Начало этим поколениям мог дать только он сам.

Мысль Бера сама собой перескочила к Вефрид, сидевшей с ним бок о бок. Не то чтобы Бер испытывал к ней безумную любовь, но находил ее достойной во всех отношениях девой, именно такой, в какой человек его положения обрел бы благородную хозяйку своего дома. И то, что она была так юна, так невелика ростом и легко сложена, так не схожа с величественной королевой или валькирией из сказаний, каким-то образом лишь подчеркивало, что все эти королевы и валькирии заложены в ней, чтобы в свой срок прорасти – и в ней самой, и в ее дочерях и внучках. Будто яблоневое семечко, она воплощала в себе и древность рода, и его великое будущее, глубокие корни и цветущую крону. В этот миг Вефрид представилась ему сокровищем, ради которого стоит совершать подвиги. И ведь она, благодаря мудрости Сванхейд, была предназначена ему еще до рождения. Если бы не это злосчастное убийство, что мешало бы ему новой зимой просто поехать с обозом торговых людей и посмотреть, у кого хранится янтарный камень Сванхейд?

Вефрид тем временем тоже предавалась размышлениям, невеселым на свой лад, невольно сравнивая себя с Алданом, Вальгестом и даже Правеной.

– Вам от меня не было никакой пользы, – тихо и грустно сказала она Беру. – Один только вред. Если бы я не привезла сюда вести о вашей погоне, они ничего не узнали бы и Дюри был бы жив. Но это не мы так захотели. Наш альв сказала, что я должна поехать с вами.

Бер не сразу ответил: он сам уже думал об этом все дни, что прошли после выстрела из тьмы.