"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
И как выйдет завтра во двор, зная, что погост опустел, что его больше здесь нет?
Вефрид сидела, опустив голову; на глаза ей попался янтарный «ведьмин камень» в ожерелье. Она улыбнулась: давний подарок Сванхейд не изменился, но теперь Вефрид видела в нем лишь напоминание о собственных детских мечтах. Она ждала какого-то «настоящего сына конунга», но по глупости не распознала его, когда встретила. А теперь Бер считает ее зловредной дурочкой, и у него есть для этого причины. Как груба и заносчива она была с ним поначалу, а к тому же причинила ему столько вреда! Чем ей был так дорог Градимир, что она взялась помогать ему скрыться? Сейчас Вефрид уже этого не понимала.
И боги ее уберегли, что Градимир просто сбежал. А если бы он засел в том лесу в удобном месте и метнул свою сулицу прямо Беру в грудь? Как бы она жила потом, зная, что почти своими руками погубила такого отличного человека, по одному недомыслию, не имея в том никакой собственной корысти? Помогите боги, чтобы он никогда не узнал об этом, мысленно молилась Вефрид, сжав «ведьмин камень» в кулаке. Да и если бы он каким-то чудом узнал, если бы спросил, зачем она это сделала, она так же мало могла бы ответить, как та незнакомая ей старуха, которая стала с больной спиной ползать по полу, играя с малым дитем в деревянные лошадки.
Все хорошо, успокаивала себя Вефрид. Беру не причинено вреда… но завтра он пойдет дальше, навстречу тем же опасностям и еще худшим. Ведь там, на востоке, Градимир не один – там трое его товарищей, настоящих убийц Улеба. И он, если сумеет их найти, предупредит, что на них идет охота и ловцы уже близко. Что тогда? Ведь если Бер стал мстителем поневоле, Игморова братия сама решила погубить Улеба. У них не дрогнет рука сделать то же и с Бером…
Сама Вефрид не замечала, что весь вечер молчит, но другие заметили: с ней что-то не так.
– Фрида, ты за меня боишься или мне завидуешь? – окликнул ее Хавстейн.
Старший брат сегодня имел вид лихой и горделивый: отец разрешил ему дальше ехать с Бером. За эти дни Хавстейн так втянулся в погоню за убийцами, привязался к Беру, Алдану, Вальгесту – и особенно к Правене, как подозревала Вефрид, хотя он, конечно, ни за что не признается, – что жаждал продолжать это дело вместе с ними. Да и разве у него нет права – ведь через Эйрика Берсерка их семья тоже в родстве с Улебом! Эскиль позволил – парень совсем взрослый, а в тихом Видимире у него нет возможности себя проявить. И не слышно, чтобы какой-нибудь конунг собирался в заморский поход, как это было при Олаве или Ингваре, – где же парню набраться настоящего опыта? Хавстейн ждал сопротивления от матери, но Хельга не возражала, в глубине души даже довольная, что ее семья оказывает Беру такую деятельную поддержку. Она верила: этот поход прославит не только Бера, но и всех его соратников.
– Я вот думаю, – начала Вефрид, – а что если бы тот человек, то есть дух, который превратился в лебедя, засел где-нибудь за кустами и метнул в тебя… в кого-то из вас свою сулицу? Он ведь мог бы вас убить?
– Не мог бы, – мотнул головой Хавстейн. – Это же был морок – и он, и его сулица.
– Да не скажи! – возразил Дюри. – Следы-то он на дороге оставлял! Знать, копыта у той лошади были настоящие, хоть она и была переодетый ворон!
Все засмеялись, но несколько неуверенно.
– А если у него были копыта, то были и руки, и сулица! – продолжал Дюри. – И он очень даже мог ее метнуть. Сильны были твои дисы, Бер, что он не догадался.
– Я думаю, не в этом дело, хотя моим дисам я очень благодарен. – При этих словах Бер бросил взгляд на Вефрид, и у нее легонько оборвалось сердце. – Этого духа прислал Один. А разве ему надо, чтобы я или кто-то из вас погиб в каком-то болоте и все на этом кончилось? Он хотел только спасти Градимира, увести нас в другую сторону. Зачем ему было нас убивать, если Градимир был уже далеко?
– Но вы ведь хотите опять его встретить, – напомнила Вефрид. – И не только его.
– Здесь у меня выбора нет. Но я надеюсь, – отвечая, Бер смотрел прямо на нее, – что та добрая диса, что помогла советом, не оставит меня и дальше.
Вефрид немного бросило в жар. Что он хотел сказать? Она вдохнула, словно готовясь ответить, хотя не находила слов; к счастью, в этот время отворилась дверь. Все посмотрели в ту сторону – со двора вошла Хельга. Вид у нее был взволнованный, глаза широко раскрыты.
– Что случилось? – спросили сразу несколько голосов.
– Нет, ничего! – поспешно ответила Хельга. – Все хорошо. Эскиль… мне нужно тебе кое-что сказать. Отойдем.
Стараясь отогнать тревогу, Хельга прохаживалась по заборолу со стороны Озерных ворот. Отсюда открывался красивый вид, на нем отдыхал взор: синяя гладь озера, подступавшего к подножию городского холма, зелень дальних берегов, уходящее в бесконечную даль небо в серовато-белых облачных грудах. Но Хельга не любила этот вид: глядя на озеро отсюда, с высоты, когда оно казалось таким живым, она всегда вспоминала того, чей дух обитал в этом озере. Тот, чьим именем оно было названо – Видимир, Несветов сын, ее первый муж. Ее первый брак продлился всего несколько месяцев конца зимы и начала лета; в то время она убеждала себя, что счастлива, да и в самом-то деле, на что ей было жаловаться? Уже потом, когда пару лет спустя Хельга вновь приехала сюда со вторым мужем и маленьким Хавстейном, вид Видимиря вызвал в ней неприятное чувство. До конца оно не ушло и сейчас. Особенно неприятно было в грозу, когда ветер гонял и ярил волны на озере, когда вода темнела, отражая тучи, когда завывали вихри, и Хельга всем существом ощущала близость яростного духа. Хоть Видимира и похоронили как следует, хоть она и угощала его тайком два раза в год, в положенные сроки, все же нанесенное ему оскорбление было слишком велико, чтобы его могли ублаготворить какие-то блины и каши.
Хельга постояла, глядя вдаль и надеясь, что вечерний ветер унесет из головы тревожные мысли. За эти дни ей несколько раз снилась Берислава – та молодая светловолосая красавица, с которой она познакомилась, когда двадцать с лишним лет назад приехала погостить к Сванхейд. Сына Бериславы тогда не было на свете – он родился после того, как Тородд, ее муж, вернулся из первого Ингварова похода на греков. В ту пору Хельга очень любила этого младенца, приятного на вид бойкого крепыша, часто носила его на руках, играла с ним, кормила с ложки. Превратности собственной судьбы отвлекли ее от этих воспоминаний, потом родились свои дети, и если она вспоминала маленького Берси, то мельком, как одну из девических забав. Даже не думала о том, что за прошедшие годы он вырос…
Теперь же, двадцать лет спустя, бывший младенец поразил ее своей телесной и умственной зрелостью. И она встретила его, когда он взялся за самое мужское дело – кровную месть. Рожденный для счастливой долгой жизни, Бер встал на путь, ведущий к ранней смерти. Хельгу ужасала мысль, что уже скоро эта нить может оборваться, не менее, чем если бы это был ее собственный сын. Но для Хавстейна опасность все же меньше: это не его месть, и не он будет первой целью врагов. Нельзя запретить мужчине вести себя как мужчина, даже если это опасно, а он тебе дорог. Нельзя своими руками убить мужчину в нем.
Но в противниках у Бера и Хавстейна – сам Один. К чему поведет эта борьба? К смерти? К славе? К тому и другому? Есть ли у них хоть малейшая надежда уцелеть и преуспеть, или славная смерть будет для них наилучшим из возможных исходов – по сравнению со смертью бесславной? Возможно ли как-то обезопасить их… повысить надежды на успех в этом противостоянии? Одержат ли они победу – во власти только Одина, но жизнью и сроком смерти человека распоряжаются норны. Можно ли заручиться помощью кого-то из них? Мать Хельги, Снефрид, имела сильных покровителей у самого Источника норн…
– Некий способ есть.
Хельга содрогнулась с головы до ног – низкий мужской голос, прозвучавший у нее за спиной, обладал свойством касаться каждой частички тела внутри и снаружи.
