Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана
Со стен замахали руками. Донеслись крики. Тем временем каюк пристал к берегу, и переодетые татарами запорожцы с шумом и криком ринулись к крепости. Добежав до ворот, они отчаянно застучали. Те, кто хорошо говорил по-татарски, наперебой вопили о помощи.
Но ворота не открывались. Только вверху, на башне, из смотрового оконца высунулась круглая бритая голова татарина.
— Ойе, оглан-джан! — заорал Хорь. — Открой! Аллах отблагодарит за доброту твою! Не дай погибнуть от рук неверных!
Татарин заморгал глазами.
— Подожди, спрошу бея, можно ли открыть ворота!
— Ах ты, дурная твоя башка! Пока найдёшь бея — пусть аллах продлит его годы! — казаки посекут нас, как беззащитных баранов!
Однако татарин не торопился открывать ворота. Из башни доносился спор: стражники, видно, не знали, что делать. А запорожские чайки уже вырвались на середину реки. Залп из пушек не задержал их. Они ещё быстрее ринулись вперёд. Вторым залпом разнесло в щепы одну из чаек. На воде закружились красные пятна. Но и это не остановило отчаянного порыва запорожцев.
Видя, что перепуганные защитники крепости не решаются открыть ворота, Звенигора начал ругаться, грозить кулаками:
— Эй вы, трусливые шакалы! Глупые ишаки! Я посланец великого визиря Мустафы-паши! Я везу письмо от визиря солнцеликому султану — пусть славится имя его!.. Немедленно откройте ворота, паршивые свиньи! Или вы умышленно хотите отдать меня с важным известием в руки урусов, гнев аллаха на ваши головы!..
Какой-то круглолицый ага перевесился из бойницы и спросил:
— Ты кто?
— Сафар-бей! Посланец Мустафы-паши! Открывайте ворота!
Ага всплеснул руками:
— Сафар-бей? О небо! Какими судьбами?.. Подожди, я сейчас!
По деревянным ступеням башни глухо загрохотали быстрые шаги. Лязгнули засовы. Заскрипели деревянные рычаги, и ворота открылись.
Запорожцы ринулись в крепость.
— Быстрее! Быстрее! — кричал круглолицый ага. — Сафар-бей, сюда! Я Мемдух Айтюр… Ты помнишь меня?
— Конечно! — ответил Звенигора, выдернув из ножен саблю и опуская её на голову неведомого ему Мемдуха Айтюра.
Ага упал. Татарская стража у ворот с диким визгом насела на Звенигору. Но наперерез им кинулись запорожцы. У ворот завязался бой.
На крики часовых отовсюду бежали полуодетые аскеры и ханские сеймены131.
— Хорь, крикни нашим, чтобы спешили! А то не продержимся! — крикнул Арсен новичку, который все время вертелся возле него.
Хорь метнулся выполнять приказ атамана. Замыслив убить Арсена, он пока что старался помогать казакам, так как от их победы зависела его собственная жизнь. Не отходя от ворот, чтобы не нарваться на татарскую стрелу или янычарскую пулю, он замахал руками.
— Быстрее, браты! Быстрее!
Запорожцы прыгали с чаек, мчались к крепости. Серко, несмотря на свой преклонный возраст, бежал вместе со всеми. Его обгоняли молодые казаки.
— Захватывай стены! Открывай пороховые погреба! — кричал кошевой. — Тех, кто сдаётся, не убивать! За них мы выкупим из неволи наших людей!
Неудержимая казацкая лавина ворвалась в ворота, где Арсен с горсткой своих смельчаков еле сдерживал натиск врагов. Чтобы в пылу боя не принять своего за чужого, они сбросили татарские малахаи и узнавали друг друга по длинным оселедцам, что развевались на бритых головах.
К Звенигоре подоспели свежие силы: Метелица, Спыхальский, Секач, Товкач, братья Пивненки. Прыгал, как воробей, старый, но шустрый дед Шевчик, и его сабля не зря свистела в воздухе.
Весь гарнизон крепости был уже на ногах. Турки и татары сопротивлялись отчаянно. Янычары-пушкари торопливо разворачивали на стенах пушки, чтобы ударить по казакам, что прорвались в крепость. Но к ним уже подбирались чубатые запорожцы и меткими ударами сбрасывали вниз.
Натиск нападающих был таким неожиданным и мощным, что турки с воплями откатились от ворот к стенам внутренней цитадели. Там завязался жестокий рукопашный бой. Постепенно он распался на отдельные очаги, пылавшие повсюду: на площади, в тесных переходах, во дворах.
Арсен схватился с янычарским агою. Ага, видно, был лихой рубака и успешно отбивал все выпады казака.
А Хорь тем временем, не ввязываясь в бой, крался следом за Арсеном. Вокруг раздавались крики, стоны раненых смешивались с хрипом умирающих, казацкое «слава» и турецкое «алла» слились в одно страшное, протяжное «а-а-а!».
Во всем этом аду Хорь не спускал глаз с мощной фигуры запорожца… Перепрыгнув глинобитную стену, из-за которой, по его мнению, можно было безопасно наблюдать за боем, Хорь неожиданно столкнулся со старым татарином, выскочившим из низких дверей сакли с луком и сагайдаком в руках. Хорь выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил старику в грудь. Тот упал. Хорь схватил лук, выдернул из сагайдака стрелу с белым оперением, воровато выглянул из-за стены. Звенигора оттеснил агу к самой цитадели и старался точным ударом прикончить его или обезоружить.
Хорь прикинул расстояние, поднял лук. Тетива забренчала, как струна, и стрела молнией метнулась через площадь…
Но Хорь не увидел, попал ли в свою жертву. В тот миг позади него раздался пронзительный крик. Он опасливо оглянулся — склонившись над убитым стариком, кричала тоненькая, как тростинка, татарочка с развевающимися по плечам тонкими косичками.
Хорь сообразил, что отсюда опасность ему не грозит, и снова выглянул из-за стены. Он надеялся увидеть Звенигору на земле со стрелою в спине. Но вместо этого заметил Секача, летящего к нему через площадь с высоко поднятой саблей. А Звенигора держал на руках какого-то запорожца, пытающегося вырвать из своей груди окровавленную стрелу.
— Проклятье! — выругался Хорь и кинулся к девушке.
Татарочка вскрикнула, протянула вверх руки, будто защищаясь от удара или умоляя о пощаде. Но Хорь не сдержал руки — и сабля заалела от девичьей крови.
— Что ты делаешь? Зачем дивчину убил? — послышался голос Секача.
Хорь не спеша вытер саблю об одежду татарина, сплюнул.
— Змея! Стреляла из лука в наших… Пришлось сначала отца, а потом — её…
— А-а, вот как!.. Молодец! Это она, стерва, целилась в Арсена… Хорошо, что Когут вовремя заметил и заслонил собой товарища… Теперь у него кровь струёй бьёт из раны. Жаль будет, если помрёт, добрый был казачина!.. Пошли, брат, ещё много работы!
Секач побежал к запорожцам, которые уже повсюду тёснили охваченных отчаянием защитников крепости. А Хорь, ещё не оправившись от страха и мысленно кляня Чернобая, который послал его в этот ад, а сам удрал в Крым к Али, шмыгнул в саклю, чтоб поживиться татарским добром.
![Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана [Невольник]](/uploads/posts/books/21821/21821.jpg)
