Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана
— Сам поживился, как собака палкой, и своего преемника, значит, под монастырь подвёл! — мрачно улыбнулся кошевой. — Сколько же кораблей должно прибыть?
— Не знаю, паша… Но судя по тому, сколько возов с нами отправили, должно быть много.
— Ну что ж, снова будет работа… Турки прутся на Украину, как грешные души в ад.
— Однако ж, батько кошевой, мне позарез надо быть в Чигирине! — воскликнул Арсен.
— Знаю. Слышал. Похвально, что так радеешь о товарище. Но здесь ты нужен не меньше. А может, и больше!
Это был приказ, и Звенягора ничего не мог поделать.
— Уведите агу! — распорядился Серко. — Похоже, он сказал правду… Приготовьте все к новому походу: на чайках пополнить запаек ядер, пороха, сухарей, саламахи132. На заре выступаем.
8
— Друже, гляди — плывут! — выкрикнул Секач, сидя на толстом суку старой ветвистой вербы, высоко поднимавшейся над другими деревьями.
Товкач сощурился от солнца.
— Что-то я не вижу… Ты, часом, не брешешь?
— Ей-богу, плывут!.. Да куда ты смотришь?.. Вон, против Краснякова выплывают. Поворачивают, сдаётся, в устье Корабельной… Да сколько их, матушки!
Теперь уже и Товкач заметил турецкую флотилию.
На широком, сверкающем против солнца плёсе Днепра появлялись из-за поворота корабли. Один, два, три… пять… десять… двадцать… пятьдесят… Товкач сбился со счета.
— Это они! Не будем мешкать! Бежим скорее к кошевому! — выкрикнул Секач, быстро спускаясь вниз.
Выслушав дозорных. Серко надел на саблю шапку и поднял её. Это был условный знак. В гот же миг десятки чаек вынырнули из камышей, из-за кустов чернотала и быстро помчались наперехват турецким кораблям. Как быстрокрылые птицы, летели они по спокойным водам Корабельной, со всех сторон окружая вражескую флотилию.
— С богом, братья-молодцы! — прогремел голос Серко. — Палите из гакивниц! Стреляйте из мушкетов! На приступ! Готовьте крюки! На приступ!
Над рекой раздались пушечные выстрелы. Запорожские гакивницы, укреплённые на носах кораблей, ударили картечью. Турки ответили ядрами. Пороховой дым заклубился над кораблями, над зелёными поймами.
Две подбитые чайки пошли на дно. Уцелевшие с них запорожцы барахтались в воде, сбрасывали с себя одежду и, фыркая, поворачивали к берегу.
Серко стоял на своей чайке, окидывая взглядом все устье Корабельной, где завязался бой. Турецкие корабли остановились, нарушили строй. На них заметались, закричали янычары, усиливая пушечный огонь.
— Кидайте огненные трубки! Ошарашьте пёсьи морды! — крикнул Серко, видя, что ещё одна чайка перевернулась от попавшего в неё ядра и пошла на дно.
На каждой чайке было по две начинённых порохом трубки, изготовленных в мастерских Сечи. Это было великолепное изобретение запорожцев. С одной стороны трубку наглухо заклёпывали, а с другой оставляли открытой. Сюда засыпали порох, вставляли пропитанный селитрой фитиль. Трубку заряжали в гакивницу вместо ядра. Небольшой заряд пороха выталкивал трубку из ствола пушки и одновременно поджигал фитиль. От фитиля загорался порох в самой трубке, мчал её к цели, где она разрывалась со страшным грохотом и разбрасывала палящий огонь…
Услышав приказ кошевого, Звенигора вставил трубку в жерло пушки, насыпал в запал пороха и поднёс факел. Огненная трубка прочертила в сизом дыму сражения яркий след и взорвалась в снастях головного вражеского корабля. Сноп огня ослепил глаза… Турки дико закричали и бросились тушить пожар.
Чайка скользнула боком о борт корабля.
— Кидай крюки! — крикнул Звенигора.
Вверх полетели тяжёлые железные крючья с острыми лапами. Повисли крепкие верёвочные лестницы. Над бортом блеснули кривые турецкие сабли. Некоторые из них успели перерубить две-три лестницы, но с чайки прогремел залп казацких мушкетов, и несколько янычар с криками бултыхнулись в воду.
— На приступ! На приступ!
Арсен ухватился за перекладину, подёргал: крепко ли зацепился крюк за обшивку корабля? Крепко! Теперь саблю в зубы, пистолет в правую руку — и быстро полез вверх. Перекинул ногу через борт… На него налетел янычар, занёс саблю над головой. Арсен выстрелил в упор. Турок без крика свалился навзничь. Арсен перешагнул через него и саблей отбил нападение приземистого толстого турка.
А за ним уже взбирались Метелица, Спыхальский, Секач, Пивень. На палубе завязался короткий, но жестокий бой. Замолкли пистолеты и мушкеты. Рубились саблями и ятаганами.
— Бейте их, иродов, хлопцы! — гремел Метелица, перекрывая своим могучим голосом шум и крики. — Не щадите проклятых! Они нашего брата не милуют!
Его сабля не знала усталости. Вместе с Секачом и Товкачом он теснил янычар к корме и там сбрасывал в воду. Возле него вертелся Шевчик, жаля, как шершень, тех, кто увёртывался от ударов Метелицы.
Арсен дрался молча. Зато Спыхальский, идя рядом, не умолкал.
— А, холера ясна, получай гостинец от меня, басурман! — приговаривал он, опуская на голову янычара длинную саблю. — Згинь до дзябла!
Его зычный голос, как и голос Метелицы, наводил ужас на врагов.
— Налетай, проше пана! — гремел он на всю палубу. — Попотчую полной чаркой!
— Пан Мартын, — крикнул Звенигора, — смотри, что за птица перед нами! Сам паша! Надо живым взять!
В толпе янычар, отбивающихся от казаков, выделялась белоснежная чалма паши.
— А, гром на его голову! — загудел Спыхальский. — Вот это, проше пана, встреча! — И крикнул через головы турок: — Эй, паша, сдавайся!
Высокий, худой паша поднял глаза, зловещая улыбка легла на его сухое коричневое лицо. Седая козлиная борода задрожала, словно её кто дёргал снизу.
— Сдавайся, паша! — крикнул и Арсен.
Паша зло взглянул на казака и выхватил из-за пояса пистолет.
— Мартын, берегись! — крикнул Арсен.
Но было поздно. Прогремел выстрел. Спыхальский вскрикнул и выпустил саблю из рук. Пуля попала в грудь.
— Ох, пся крев!.. — Он согнулся, зажал рану ладонями и начал медленно оседать на залитую кровью палубу.
Заметив, что между пальцами товарища обильно сочится кровь, Арсен подхватил Спыхальского, придерживая, чтобы не упал под ноги разъярённых бойцов.
— Братья, кончайте их! — крикнул казакам. — Пашу живьём брать!
— Друже, оставь… Это смерть моя… — простонал пан Мартын. — Эх, пся крев! Не доведётся ещё раз повидать свою Польску… отчизну любу!
Арсен подтащил его к борту, передал казакам, что оставались в резерве на чайке. Сердце Арсена содрогнулось от гнева и жалости. Не брать пашу в плен! Отомстить за пана Мартына!
![Владимир Малик - Посол Урус-Шайтана [Невольник]](/uploads/posts/books/21821/21821.jpg)
