Юсуп Хаппалаев - Чеканное слово

Ты говоришь:
– Рассвета первый луч
Похож на детство
Среди горных круч.

Ты говоришь,
Что солнечный восход
Напоминает
Юности приход.

Ты говоришь:
– Когда полдневный круг
Венчает солнце,
Это зрелость, друг.

Ты говоришь,
Что солнечный заход
Напоминает
Старости черед.

А с чем же ночь
Тогда сравнить, кунак,
Когда висит
Над головою мрак?

Знаю я: Солнце
Луны теплей.
Знаю я: утро
Ночи светлей.
Знаю я: птица,
Как ни мала,
Дарит кому-то
Легкость крыла.
Вот и тебе я
Всё отдаю,
Лишь бы взяла ты
Пылкость мою.

Готов за друга, если суждено,
Отравленное выпить я вино,
А меда, что дарует долголетье,
Пить с недругом не стану все равно.

– Кто сможет сделать занавес такой,
Чтоб солнце скрыть и ясный свет дневной?
– Никто!

– Кто сможет обрести такую власть,
Чтоб правду у земли навек украсть?
– Никто!

– Сумеют с Уолл-стрита господа
Сверхбомбой устрашить нас?
– Никогда!

– Мы – миллионный строй людей труда —
Сумеем раздавить их?
– Да!
Всегда!

Если горец в смертный миг
Был накрыт землей чужою,
Долг его друзей, родных —
Схоронить в горах героя.

Если горец в смертный миг
Вписан был в бессмертья книгу,
Долг народа, долг живых —
Памятник ему воздвигнуть.

Если он вершин достиг
В гордом званье человека,
Долг седых и молодых —
Подражать ему вовеки.

У подножья Машука
Есть родная мне могила.
Молодого земляка
Там война похоронила.

Далеко схоронен прах,
Но близки и те места нам.
Дух его живет в горах
И долинах Дагестана.

Чтоб сразить забвенья тьму,
Помня о народной славе,
Гордый памятник ему
Мы и здесь, у нас, поставим.

И с волнением в груди, —
Чабаны, певцы, поэты —
Начертаем «Эффенди»
Мы на памятнике этом.

Белый день – альпийский дол,
В пору царственной весны
Брать с трудолюбивых пчел
Мы обязаны пример.

Медоносен всех времен
Мастеров наследный труд,
Золотые соты он
Наполняет жизни впрок.

Трижды проклят будет тот,
Кто с чертополоха дня
Каплю яда занесет
В улей мира золотой.

Крепость Инцоб возвышалась в долине,
Крепость Кодор – на орлиной вершине,
На дагестанскую землю они
Строго смотрели в минувшие дни.

Камни обеих давно почернели,
Тяжкие раны зияют на теле,
И заселяют пустые бойницы
Совы – ночные, глазастые птицы.

Неотразимы удары столетий —
Время разрушило крепости эти,
Дружбы дорога легла среди скал
Через Кодорский крутой перевал.

Едем в Сабуе мы из Кедери.
Блещет над росами пламя зари. —
Грузия, здравствуй!
– Привет, Дагестан!.. —
Сизый в ущельях клубится туман.

Да простят меня грузины,
Что, касаясь шапкой гроз,
Я, преодолев вершины,
Им подарка не привез.

Ни оружья боевого,
Ни лихого скакуна,
Даже кубка золотого
Не привез для молодого
Кахетинского вина.

Но привез я в горском слове
Дорогим соседям в дар,
Словно в каждой капле крови,
Сердца собственного жар.

Дагестанские пределы,
Скакунов горячий дых,
Лука солнечного стрелы,
Будто бы Важа Пшавелы
Золотой чеканки стих.

Я привез поклон аулов
Поселениям грузин.
И напевы вешних гулов
Из базальтовых теснин.

Покидая отчий дворик,
Взял с собой за перевал
Запах трав, что дымно-горек,
И преданье, где историк
Ничего не искажал.

Соплеменники Пшавелы
Тем душе моей милы,
Что в бою они умелы
И в застолье веселы.

Миновав гряду тумана,
Молвил:
«Здравствуй и живи!»
Я, вошедший утром рано
В Грузию из Дагестана
Как посол его любви.

Абдула, мой верный друг,
Во Вселенной полный круг
Сделать шар земной сумел,
Мы ж не встретимся никак.

Дом ли мой забыл, кунак?
На дворе сплошной ли мрак?
Иль в обиде ты, хоть нет
Никакой за мной вины?

Мы покуда сил полны,
И колени не должны
От ходьбы у нас дрожать,
Как у ветхих стариков.

Нет, наш возраст не таков,
Чтобы вместо шашлыков
Простоквашу есть в обед,
Аксакалами прослыв.

Древен времени мотив,
Дети, внуков народив,
Могут дедушками нас
Вскоре сделать, Абдула.

Может, на тебя дела
Навалились без числа?
И меня наведать нынче,
Может, просто недосуг?

Все равно не надо, друг,
Исчезать куда – то вдруг,
Даже в годы жениховства
Ты заглядывал ко мне.

Белым днем иль при луне,
Пешим или на коне,
Предо мной еще, быть может,
Все же ты предстанешь, брат.

Снова сердцем буду рад
Лихо спеть с тобою в лад
Песню ту, что мы певали
На пирушках молодых.

Хоть ты
И не Хаким Лукман[14],
И не великий Авиценна,
Но людям, словно талисман,
От болей и сердечных ран
Даруй спасенье неизменно!

Легко ли победить
Недуг,
Сперва проникнув в тайну боли?
Но у тебя, я слышал, друг,
Немало истинных заслуг
Есть в благородной этой роли.

Легко ль надежду подавать
На исцеление больному
И не гадать, а твердо знать —
В его леченье прибегать
К тому ли средству иль иному?

Когда ты врач,
То одержим
Будь наивысшею заботой:
Надежду подавать больным
И возвращать здоровье им
Для упоения работой.

Пьян от песен непьющий ашуг,
И, вина осушивший кувшин,
С ним бок о бок сидит его друг
Нехмелеющий бражник Абдин.

Искрометности речь их полна,
Как вино за граненым стеклом.
И от их разговоров хмельна
Вся орава гостей за столом.

Мог ли думать я заране,
Что средь вечной мерзлоты
Мне в белеющем тумане
Улыбнешься, счастье, ты?

Океан без берегов —
Обь зовут среди рыбаков.
Я же, здесь тебя нашедший,
Край, цветком в снегах расцветший,
Краем счастья звать готов!

Ты едешь? Ну, что же… Наказ мой прими:
Горам поклонись за меня ты,
Друзьям от меня крепко руку пожми
За дружбу, хранимую свято.
Но не допусти, чтобы теплый привет
Случайно достался двуногой гадюке.
Есть люди: клянутся вам в дружбе сто лет
И тут же кусают вам щедрые руки.
Оступится если на тропке старик,
Они не заметят больного,
Скажите: а кто-нибудь слышал от них
Простое сердечное слово?
Оружие их – измышленья и лесть,
Но мы-то всю цену им знаем.
Они позабыли про горскую честь —
Так, значит, копейка – цена им.
Ты едешь? Так что же… Наказ мой прими:
Горам поклонись за меня ты,
Их руки скалистые крепко пожми
За дружбу, хранимую свято.

Равнины мои и горы,
Отары овец в горах —
С вами в минуты горя
Пищу делил на кострах.
Примну чарыками травы,
Мне не сносить их вовек.
Чуткие волкодавы
Стерегут ночлег.
Буйство реки,
веселье
Бурный норов воды —
Эхом разбудят ущелье.
Влагой ворвутся в сады.
В жизни познал я цену
Ненависти и любви,
Вера вела меня к цели,
Вера кипела в крови.
Родина,
слышу твой голос.
Голос великой страны,
Ты моя вера,
ты моя гордость,
Песня моей струны.
Слышу планеты голос,
Голос равнин и гор.
Люди,
забудьте горе,
Ненависть и раздор.
Люди, как жизнь прекрасна,
Пламень сердец не остыл.
Люди,
мы к счастью причастны
Каждый по мере сил.

Я удивляюсь нашим матерям.
Наверное, все матери на свете
Не верят годам и календарям:
Стареем, а для них – все те же дети.

У времени жестокие права,
Прицел его – неотразимо меток,
Единственная падает листва
В осенний день с отчаявшихся веток.

И капельке, покинувшей родник,
Уже вовек не повернуть обратно.
Но остается мальчиком старик,
И сон о матери – ему отрада.

До зари
Та ночь ясна была, светла,
Нас веселье
В круг ликующий свело,
Оттого ли,
Что беда нас развела,
На душе стемнело,
Только рассвело?

На глазах моих
Рассветная роса…
Далеко же вы, друзья мои, ушли.
Услыхать бы
Ваши песни, голоса!
Да погибшим
Не подняться из земли…