Сергей Морейно - Берега дождя: Современная поэзия латышей

своих попутчиков обнюхивает мозг
подобное подобного боится
пень сторонится пня и птицы птица
и месяц топит страсть свою как воск

остер чеснок как эллинские сны
и лук душист как сластолюбец старый
чем пахнут черепа после удара
ножам хозяйственным поет топор войны

хотя бы звездочку фиалки безголосой
лишь хмеля усик крохотный к усам
вновь чует разум как смердит коса безносой
припомнить силясь чем он пахнет сам

стонут яблоки, кружево
ткут пауки, натекает за бороду
августу жир, и принимаются
тени. росу соберешь, сдерешь
изумрудную корку, и в омуте
капли зреет семя предчувствий
охотник в осоке выцеливает отражение
облака, как дверь проскрипит
одинокая ель, и ручка сама
собой завалится набок

зеленой крови рев с коры древесных трупов
крест-накрест сваленных; заказан путь для нас
клыком кабаньим; стрелки гонят час
по стежкам леших; ночь сжигает утра;

дома совсем завяли; шелушится брус;
жнут дождь серпом секирой рубят воздух
где головнями оседают гнезда
и за порог ныряет жирный куст;

несет чащобник память о жилье
в зубах прокуренных; выскальзывает вдруг
из мышеловки губ свистящий звук
и топится в гнилье

только дождь в небесной лавке
звезды бросили прилавки

наступает час болот
воздухом забита тара
я всхожу на лунный плот
чтобы плыть над тротуаром

переполненный уют
осенью мы не бросаем
косяки листвы плывут
губ губами не касаясь

луч в руке сжимая крепче
рою воздух отсыревший
лунный плот застыл на месте
клеткой ледяной и тесной

лоб покрылся нотной ряской
капли нот под волосами
мелодичны твои ласки
пусть стекут на землю сами

с пола песенку поднимем
птицы поздние такими
греются когда все ветры
за уши деревья треплют

Там птиц кто-то за море манит,
А кто-то заснежил пути.
И три воробья мои сани
Грозятся вот-вот разнести.

Три серых веселых лошадки
Да писк бубенца под дугой.
Им нравятся снежные прятки,
А мчит меня кто-то другой.

Жар-птица увязла в сугробах,
Шипит, выгорая, перо.
Хоть упряжь хлипка, и не пробуй
Ту троицу выпрячь из дрог.

Нас на небе ждут не дождутся,
Но кони ни тпру и ни ну.
Жар-птица промерзла, как цуцик,
И воет, что волк на луну.

1
распаренных часов там запах тает
и циферблата влажное лицо
нам говорило: резвых беглецов
и лошадей Бог хромотой карает

не миг трепещущий но тягостная власть
дней скошенных гниет в корытах наших
и месяц к спинам оводом припавший
кровавой влаги насосется всласть

нам царственные грезились кобылы
конюшен избранных, да ветер прямо в лоб
но жеребята бегали вполсилы

а мы неслись не разбирая троп
так что нам вслед часы ползли уныло
хоть старым клячам не пристал галоп

2
там в коридоре завывает ветер
звенит топор сколачивая клеть
я встал в дверях но никого не встретил
лишь паучок уныло штопал сеть

все узелки давно прогнили в доме
в нем мыши отмечают рождество
детей в нем крестят мертвецов хоронят
и стали вэли забывать родство

там паутина оплетает плиты
давно прогнили в доме узелки
но в тех ячейках наши вздохи скрыты
их ободрать не сыщется руки

на паутинках повисают души
как только в очагах огонь потушат

3
сколь тучен август каждый в нем богач
бегом бегут из перезревших комнат
мой стол скуднее август так горяч
а я себя в другое время помню

с таким достатком нечего начать
когда в плоды перерастают брызги
я звездный свет сбираю по ночам
покуда пахотой осенней лоб не выжгло

вновь по дорогам запахи идут
и воздух пересыщен пряным соком
в опавших яблоках слова жирея ждут

и ветер гонит развивая кокон
меня с жалейкой-посохом в руке
до самых зимних кленов налегке

4
столь унавоженные слезы
должно быть примутся вот-вот
твой колос силу наберет

и с наслаждением возьмет
привесок сытный и серьезный
весельем высушенный рот

дешевое веселье трачу
а этот хлеб не по плечу
я неоплатный долг плачу
хрустальными слезами плачу

давно указан мне надел
земли печалями обильной
где вместо пота слезы лили
и оставались не у дел

5
нас связывают вместе хутора
и рассекают как ботву дома-колодцы
тот сеятель их сеял не вчера
но вот посев его нас видно не дождется

за домом дом в глазницы вставлен крест
вновь ветры шастают и обирают ветви
и лампочки под потолком прощальный треск
так одиночество на мне затянет петлю

где всходы вытоптаны одиночество цветет
и в щели заползает понемногу
еще на кухне мне балладу мышь поет
ей отвечают доски у порога
их скрипы знаю я наперечет
и разбредаются дома по всем дорогам

6
сверкать мечу короткой клятве длиться
и грому грохотать еще не раз
но росчерк молнии забыть стремится глаз
во имя капель на зеленых листьях

неразличим на мокрых облаках
тебе подписан приговор короткий
чернила цвета молнии поблекнут
и дни печатают гусиный шаг

одно мгновенье для тебя мерцает текст
с прикосновеньями усталыми борясь
и снова в небесах грохочет клятва

в пологости часов секунды всплеск
хоть древней клятвы неизбывна власть
ее значенье никому не внятно

7
летят зеленые секиры
пора начать веревки вить
чтобы ромашек наловить
в гарем владыки полумира

и лист дрожавший на ветру
теперь сердца разит отважно
а птичьи голоса столь влажны
что рыбки мечут в них икру

все будет продолжаться дольше
чем мне глаза залепит снег
кто там следы сумеет волчьи

спугнуть с оледенелых век
где я сосульку со стены
шлифую на бруске луны

осень

глаза мои кто-то заводит в хлев
и доит

осень

алой дробью рябина
целит парню пониже спины
а тот вспархивает птицам вдогон
унося лук и стрелы

осень

под каждым деревом в продаже грусть
за красные жетончики листьев
и вдруг продавцы косяком
снимаются с места

осень осень

вот мое время
когда ангелы сватают бабу-ягу
и их черно-белые дети
купаются в первом снегу

плачет над гнездом кукушка
прячет селезень иглу
свежих облаков ватрушки
будут каждый день к столу

из осоки прошлогодней
жаба лает как свинья
закажи междугородний
дозвонись до бытия

на кухне жарится роза
и жарится виртуозно
натерта аттической солью
приправлена чистою болью
и пахнет она столь сытно
что имя ее забыто

один кондитер-невежа
мечтает о розе свежей

сладкая медуница
в красных рубашках поло
в белом мне слаще спится
я лучше лягу голым
без символики
соло

шкура хрипит на ладан
вот доношу и ладно
Боженька дал такую
в ней по себе тоскую
в августовском банзае
я как часть урожая
шкура с меня слезает
замысел обнажая

тогда садами фавны плыли
тогда венеры шли прудами
тогда мы рысаками слыли
теперь отходим поездами
к тем станциям где жизнь короче
чем рельсы звездных многоточий

травы кузнечик соты
факелы пиво и сыр
вышел мир на охоту
ссора зашла в трактир

каменных рун узор
мертвой волны позор
вновь поникает взор
вставшей со мной в дозор

некому мне помочь
мгла Иоанн и прочь

над Иорданом ночь
точь-в-точь точь-в-точь точь-в-точь

над Вентспилсским молом где волны
встречаются с вечностью голой
где облачные бастионы
червями источены молний
сосущие ветра уколы
там мерой отпущены полной

за Вентспилсским молом где чаек
как бомжей похмельных качало
короста бетонных ячеек
двоих одиноких встречала
и будущих жизней причалы
мы в небе легко различали

на Вентспилсский мол где мы будем
где есть или были
неважно
девятый навалится грудью
и лапой ощупает влажной
слеза пополам нас рассудит
как хлеб как последняя жажда