Ю. Богомолов - Стихи

Цепь рваных низких облаков
Подобна вате старой телогрейки.
Тебя знобит. Ты нездоров.
А воздух и сырой, и клейкий.

И едешь вдоль распаханных полей
И смотришь пристально и трезво.
Как скуден край! Куда бедней?!
Лишь Жучка пронесется резво.

Все здесь не доросло, не развилось.
Природа чахла и ущербна.
Легко дремота переходит в злость
А здешняя любовь – и та неверна.

Здесь редкие пейзажи хороши.
И, может, потому так хороши их описанья,
Что долгие страдания души
На них роняют ровное сиянье.

Любовь у молодых – как плен.
Любовь у стариков – свобода.
Взаиморадостный обмен
Уже пожившего народа.

Любовь по молодости – страсть.
И ярость, и сопротивленье.
Любовь у стариков – лишь сласть
И нежно-ласковое снисхожденье.

Любовь в дни молодости – зла.
Кого в запале ты полюбишь?!

Не надо яркого костра,
Когда в ладошку поцелуешь!

Жил человек. Несчастлив был.
С утра до вечера грустил.
Печалям праздным предавался.
Завидовал. Роптал. Метался.

Мир видел только в черном свете.
Хотя не болен был, не беден,
Не разорен, не обделен.
Оде т, накормлен, напоён.
Женой, детишками привечен…
Но всё не то! Он был – не вечен.
Он был не более травы.
Он не бессмертен был, увы.

И, как заноза в нежном теле
Обосновалось в нем смятенье.
В нем поселился смертный страх.
Он просыпался весь в слезах,

Подушку мокрую сжимая…
Он огляделся. Встал у края.
Он ненавидел белый свет
Едва осилив тридцать лет.

Но так устроен человек –
Страдать не может он весь век.
Мученьям тоже нужен отдых.
И вышел человек на воздух.

Он так от страха утомился,
Что к пониманию устремился.
Решил понять он что к чему
По разуменью своему.

И истина открылась в раз:
Бессмертие – не вне. А в нас.
Оно в сердечном очищенье.
И в совершенном всепрощенье.

Теперь он всякой твари рад.
В душе возделывает сад.
А про себя забыл давно.
Он – только божие окно.

Над домом тучи стелются,
Цепляя провода.
Я знаю – жизнь изменится.
Не знаю лишь когда.

Пока ж берет за горлышко
Бандитский волчий век.
Глядишь – чернеет солнышко,
Глядишь – краснеет снег.

Судьба, как бабка старая,
Не слышит ни хрена.
Оденет форму малому
Родная сторона.

Ищи его, отыскивай,
Кровинушку свою.
За чье-то дело свинское
Шагаешь ты в строю.

Не меть, не цель, не выстрели,
Души не погуби.
Я в храме службу выстою:
Спаси и сохрани.

Улетает дружок, улетает…
Ничегошеньки ты не смогла.
Лишь косынкою машешь у края,
Лишь вечерняя стелется мгла.
И сыны то твои заблудились.
И не помнят счастливых времен.
Их бросает без счету Россия
Вполымя. И не спросит имен.

Приголубить бы их, к ним прижаться…
Да, глядишь, голова их седа.
И ненужным довеском богатства
Не закроешь прореху стыда.

Откладываю в дальние запасы
Минуты пребывания с тобой.
Чело твое и юно, и прекрасно,
А я давно уже не молодой.

Что связывает нас, любовь моя земная,
Помимо нежной тяги да тепла.
Улыбка простодушно-огневая
Куда бы нас с тобою завела?!

Ты мудрыми мои находишь речи.
Забавными сужденья и ходы.
А я без грусти понимаю: встречи
Недолги наши, как весенние сады.

Твоя любовь, как порох искрометна.
Стремительна, живительна, свежа.
Но опыт шепчет: так же мимолетна,
Неуловима, как полет стрижа.

Нет горечи. И нету сожаленья.
Всему начертан свой размерный шаг.
Благодарю: мне хватит трех мгновений.
Я упакую их в дорожный свой рюкзак.

А жизнь прошла безосновательно
Средь недовинченых умов.
Будь в молодости повнимательнее,
Не наломал бы столько дров.

И не звенел бы, сдуру, ножнами,
Показывая пылкий нрав.
Я, как сапер бы, осторожничал
При выборе друзей и прав.

Один бы, никого не слушая,
Оставив службы круговерть,
Как алгебру учил бы душу я
Перед экзаменом на смерть.

Библиотека. Детская пора.
Ты – пробудившегося разума нора.
Ты-чувств неясных толкователь.
Миропорядка основатель.

Содружество чистейших душ,
Заброшенное в нашу глушь…
В мороз, отряхивая валенки от снега,
Я приходил к тебе, библиотека.

Поэт не спит. В уме – броженье.
Тьма непроглядная в ночном окне.
И все отчетливее жжение
Под майкою, на левой стороне.

Приливом слов и музыки влекомый,
Он раздвигает стены дома.
Движением, известным лишь ему,
Поэт соединяет свет и тьму,

Материи морщинистые складки
И духа строгие порядки.
Вещам дает обозначение.
А нашим слабостям – прощенье…

Куда пойдем? Не ведаю.
Немного подождем?
Под темной ночи пледом
Нам хорошо вдвоем.

Быть может, мир расколется.
Быть может, устоит.
Луны дорожка скользкая
А от земной тошнит.

Река нам в ноги плещется:
Парное молоко.
И спит созвездье млечное
И дышит глубоко.
Соломинка, тростиночка,
Пойдем вперед, пойдем!
Души тугая ниточка –
Для нас поводырем.

Благодарю тебя, судьба,
Что довела меня до ручки.
Когда бы не несчастный случай,
Я был бы милый шалопай.
И пустослов, и краснобай,
И занимал бы до получки.

Но смерть на миг скосила взор,
Помедлила и отступила.
Три долгих года рана ныла.
Душа пылала, как костер.
Менялся жизненный узор.
Освобожденное пространство
Уже не ведало жеманства.

…Все, все дала судьба!
А мне бы ничего не взять.
Не побороть, не одержать,
Не изменить, не удержать…

Пуля летит.
Он ее не зовет,
Но она прилетает.
Ночь для молитв.
Утром его собирают.
Света не надо.
Пусть выпадет снег спозаранку.
Рост невелик. Но…
Стала смертельною ранка.

Ни денег, ни здоровья, ни таланта
Не дал мне бог. Но было бы грешно
Мне сетовать за то на мирозданье.

Как неуместны с богом препирания!
Есть руки. Хлеб. И красное вино.

Да! Наш ноябрь, как черная дыра природы.
В ней исчезает всяк свободный дух.
И разлетаются, как тополиный пух,
Цивилизации поверхностные всходы.

Под пологом осенней непогоды
Тяжелая уродливая ночь
В тупик заводит многие народы.
И долгие века никак не улетает прочь.

Куда, куда вы убежали?
Мы вас так долго ублажали.
Пристраивали, как могли…
Куда, куда же вы ушли?!

В каком тумане вы пропали?
Какую яму вы копали,
Чтоб, как затравленный зверек,
Исчезнуть вдоль и поперек?

Мы плакали. Мы вас искали.
Ведь душу вам свою отдали.
На вас глядели, не дыша…
Болит. Болит. Болит душа.

Чем дольше я живу,
Тем лучше понимаю,
Что не словам,
Но музыке внимаю.
И жизнь,
Если сказать не мудрствуя,
А языком простым,
Идет меж пятым
Бранденбургским
И шестым.

Я потихоньку просыпаюсь.
И песенку с утра тяну.
И, вспоминая, удивляюсь,
Что не любил поэт весну.

Что находил он в ней тоску
И непонятное стесненье…
Не посещало вдохновенье
Пропеть счастливую строку.

Ах, Пушкин! Друг! Как мы устали
Без света, зелени, высот,
Без синевато-влажной дали,
Без садоводческих работ.

Без пробудившейся березки,
Без благотворного тепла…
Как будто, старые обноски
Стряхнула спящая земля.

А мы, и хмурые, и злые
Под зимней давящей пятой…
Теперь оживлены весной
Совсем, как в годы молодые.

Весна рождается в твоей улыбке милой.
И лишь потом ее природа в мир распространяет.
Весенний влажный ветер благотворной силой
Преображает лес и поле, и сады…
А сердце хрупкое к тебе навечно припаяет.