Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2
16. Гомолицкий – Булгакову
27.VIII. 1930 г.
Многоуважаемый
Валентин Федорович!
Вы принесли мне большую радость своим сердечным письмом. Мне было очень важно и интересно прослушать Ваше мнение о моей скромной работе. В глуши, где я живу, трудно работать, так как недостает необходимого материала и во всем приходится разбираться самому, полагаясь на свои личные силы и знания.
Я русский, люблю Россию и поэтому невольно идеализирую свой народ. Быть может, в своей брошюре я переоцениваю силу его духа. Но настоящий переломный момент в жизни русского народа дает повод ожидать от его внутренних качеств небывалого расцвета.
Брошюру свою я писал исключительно с целью познакомить простой народ Карпатской Руси с духовной рус<ской> культурой, о которой он не имеет ни малейшего понятия, но, кажется, униатское духовенство брошюры испугалось и в народ ее не пустит. Хорошо будет, если хоть одно семя упадет на добрую почву – на большее трудно рассчитывать.
Спешу сообщить Вам о своем желании принять участие в подписке на Вашу книгу «Толстой, Ленин, Ганди»[203]. Кроме меня из Острога подписываются (через меня) еще семь человек, так что Вы можете выслать мне 8 экземпляров книги. К затронутой Вами теме – современной и значительной проявляется большой интерес. Сообщите, в каком размере и по какому адресу выслать стоимость посылки[204].
Простите, что я не сейчас же отвечаю Вам, но моя служба отнимает у меня всё мое время и силы, а это, в соединении с безнадежностью выехать отсюда в условия более благоприятные для моей внутренней жизни и работы, влияет на меня угнетающе и я часто не умею побороть отчаянье. Сердечно благодарю Вас за Ваше внимание ко мне – оно придает мне силы.
Искренно уважающий Вас
Лев Гомолицкий.
17. Гомолицкий – Булгакову
6.IX.1930 г.
Уважаемый и дорогой
Валентин Федорович!
Прежде всего позвольте сердечно поблагодарить Вас за полученный экземпляр Вашей книги с надписью для меня. 8 книг Ваших я получил и на следующий же день по получении их выслал Вам почтовым переводом 48 кр<он> ч<ехословацких>.
Книгу Вашу я считаю очень своевременной, полезной и необходимой. Нравственный долг каждого человека, достойного своего человеческого звания, как можно чаще и во всех областях жизни напоминать о духовных ценностях, о том, что кроме обычных средств разрешения конфликтов, средств, построенных на насилии и взаимном недоверии и обмане, существует одно истинное и вечное средство, в стремлении к которому и должно состоять движение вперед человечества, – это умиротворяющая и всё разрешающая сила любви.
Вы поставили перед собою задачу «выдвинуть самую проблему, подготовить и расчистить место для нее в сознании читателя»[205]. Но допустим, что человечество уже готово к принятию этой «проблемы» с полным сознанием ее важности. Что делать, как воплотить в действии в повседневной жизни человечеству эту свою новую веру? Нельзя требовать от заурядных единиц, составляющих человеческую массу, разрешения и систематизации таких сложных и новых вопросов. А между тем эту работу для человечества необходимо кому-то произвести. Ни Толстой, ни Ганди не дают никакой законченной госуд<арственной> системы, построенной на началах любви. У Толстого – принцип; у Ганди – намерение, первый, не совсем удачный опыт (удачным он и не м<ожет> б<ыть>, сколько бы мы ни ждали его окончания, так как Ганди не обладает законченным и ясным миросозерцанием). «Учение без намерения – потерянный труд, а намерение без учения – опасно»[206]. Мне кажется, теперь необходимо дать систематизацию и критику всех теорий и попыток в этом направлении, когда-либо существовавших в человечестве. Такая работа была бы серьезным шагом, могущим иметь большое влияние, дать крупный толчек человеческой мысли и даже, м<ожет> б<ыть>, произвести переворот в современной социальной жизни.
Для примера возьму учение о государстве Конфуция. В нем заключено, собственно, всё то, что впоследствии истолковано в учениях и жизни Толстого и Ганди.
«Доброе и разумное начало – фундамент, на котором строится жизнь». Толкование Тсенг-Тcеу 10/5[207]. «Учитель сказал: пусть только в государстве будут мудрые (в смысле совершенные) люди, тогда и управление государством может процветать; а без мудрых (совершенных) людей управление государством и сводится на нет». Тсеу-Ссе 20/2[208]. И если «мудрые» не должны уклоняться от управления страною, то тем более – управители должны быть «мудрецами». Путь самоусовершенствования управителя Конфуций видит в развитии 3-х свойств человека: знанья, чистоты и нравственной силы, помощию же в обязанностях его служит одно – любовь (Тсеу-Ссе 20/8)[209].
Далее следует целая стройно развитая система государства, в основу которой положено главное правило Конфуцианской морали: «Владеть собою настолько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали»[210].
О смертной казни Конфуций, между прочим, говорил: «Государь! Зачем вы вообще прибегаете к смертному наказанию? Пусть все ваши даже сокровенные желания будут направлены на добро, и тогда ваш народ будет добрым»[211]. О суде –: «Злым и лукавым не следует позволять высказывать своих лживых обвинений и вникать в их греховные намерения. Поступая таким образом, достигнут того, что дурные желания людей не будут проявляться». Тсенг Тcеу 4/1[212]. И т.д.
Не менее интересна и анархическая система государства Ляо-тсе – без насилия, без законодательства, даже без видимой власти, с управителями, управляющими единственно духовною невидимою силою любви. Но это же утопия, тогда как теория Конфуция вполне реальна и, я бы сказал, даже очень современна для состояния умов нашего века...
Если бы я имел время и располагал хорошей библиотекой, – я взял бы на себя смелость предпринять попытку такого труда систематизации и критики теории ненасильнического государства, когда-либо зарождавшиеся в челов<еческом> сознании.
К сожалению, я не имею ни того, ни другого. Самое тяжелое для меня отсутствие нужных для работы книг.
Читая «Круг Чтения» Л. Толстого, мне захотелось более полно и систематически собрать материал для «всемирной религии», произвести своего рода синтез морали всех главнейших религиозных систем. «Круг Чтения>», мне кажется, не удовлетворяет возложенных на него надежд. Материал в ней подобран случайно, вернее, отрывочно и не полно. Кроме того, источники у Толстого нигде точно не указаны: – такие ссылки, как «из индийской мудрости» или «Магомет» и пр., ничего не говорят[213]. Часто не знаешь, где кончается первоисточник, цитата и начинается Толстой. Лев Николаевич располагал всем своим огромным материалом по свойственной ему гениальной широте, как своими собственными мыслями.
Поставив своею целью полный и точный синтез религиозных систем, я принялся за изучение, выписки и систематизацию главных священных книг – их первоисточников. К сожалению, я остановлен в работе, так как материала в моем городке недостает, а на покупку книг я не имею в настоящее время достаточных средств.
Я хочу обратиться к Вам с просьбой помочь мне в этом затруднении. Может быть, через Вас я могу достать некоторые книги с тем, чтобы, использовав их, вернуть обратно. Кроме русского языка я обладаю польским, читаю по-французски и английски, немецким же могу пользоваться при помощи моих друзей. Из книг, которые мне важно пока иметь, укажу на Коран, Талмуд и Дхаммападу.
Со своей стороны я рад услужить Вам, чем только сумею.
Жду Вашего, приносящего мне всегда радость и духовную бодрость, письма.
Искренно Вас любящий и уважающий
Лев Гомолицкий.
На листе позднейшая помета Булгакова (перечеркнуто):
В Библиографии:
1) Справка о Гомолицком.
2) Воспоминания Поссе.
3) Адреса Гессена, Мякотина и Бицилли.
18. Гомолицкий – Булгакову
14.I.31 г.
Многоуважаемый и дорогой
Валентин Федорович!
Только теперь узнал, что Вы вернулись в Прагу, и спешу поблагодарить Вас за ту большую и сердечную помощь, которую Вы оказали мне тем, что помогли найти некоторые очень важные для моей любимой работы книги. Из библиотеки Земгора благодаря Вашему поручительству я получил и использовал два очень интересных труда – «Агаду» Бялика[214] и «Законы Ману»[215]. К сожалению, в библиотеке больше нет переводов с оригиналов, которые меня только и интересуют. Книги я библиотеке вернул (еще в декабре прошлого года отослал последнюю книжку), но со дих пор, несмотря на мой запрос, библиотека не сообщила мне о размерах почтовых расходов, чтобы я мог эти расходы покрыть. Нынче я опять посылаю в библиотеку открытку с просьбой сообщить мне о размерах моего долга.
