Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок,
Лобзает Азию губою Сомали
Замкнутый материк разбросанной земли,
На оба полюса накинув черный полог.

В гвинейской гавани чужие корабли,
Чьи трюмы глубоки, чей путь тяжел и долог,
И темный путь веков провидит там геолог
По знакам костяным, что в глубях залегли.

В колодцах каменных безжизненной Сахары
Находят пестрых рыб, следы стихии старой,
Что солнце выпило, купая свой черпак.

А с запада вдали, где океана груда,
Над Атлантидою плывут, как два верблюда,
Америки горбы, в которых злата мрак.

Америки горбы, в которых злата мрак
Хохочет слитками, похожими на гробы,
Где спят покойники, шахтеры, землеробы,
Рабы, чей пот блестит и в смерти не иссяк.

То мясо женское спрессовано Европы,
Дающее сухой зазывно-звонкий звяк,
Не тронул тлен его, не выточил червяк
В металле розовом извилистые тропы.

То кровь застывшая, что выкачал Кортец
Из плоти Мексики, из солнечных сердец,
Что после будут жить под кожею креолок.

Аляска да Сибирь, Клондайк да наш Алдан,
Все жилы злой земли, и ей в придачу дан
И пятый материк – иных миров осколок.

И пятый материк, иных миров осколок,
Упавший некогда на зыбкую кору
Земли, кружившейся и стывшей на ветру, –
Был тоже заострен, как камень, зол и колок.

Он океан рассек, как колокол… Игру
Тот начал грозную, разъял гремучий холод
До уха полюса, и мир почуял голод
И черным лебедем, и нищим кенгуру.

Гондвану древнюю, где плакали лемуры,
Где встал питекантроп развалистый и хмурый,
Он с песней расплескал, и всплыл Архипелаг.

И вспухла яростью планета золотая.
Листва Истории краснеет, облетая…
То круглый спеет плод, впивая алый лак.

То круглый спеет плод, впивая алый лак,
Тот самый, что бежит по дереву артерий
И в кроткой девушке, и в трепетной пантере, –
Рудой, железный сок, что любит вурдалак.

Он вязок, как вино, удушливы потери
Его количества во имя даже благ,
Им выкрашен насквозь восстаний дерзкий флаг,
Взвивающийся ввысь язык земных материй.

Он черным вымпелом чумного корабля
Качается в ночи пред казнью короля.
Вы кровью голубой народы окропите.

Кругла земля, и шар голубоват, как плод,
Что зреет медленно, с заката на восход
Он наискось лежит и движется в орбите.

Он наискось лежит и движется в орбите,
Качая тонкую невидимую ось.
Как глаз, как яблоко, что кровью налилось
В саду бушующем дымящихся событий.

На червоточину материков взгляните.
Вот щурит Азия живые щели вкось,
Европы дерево иль это древний лось
Рогами грузными готовится к защите.

А череп Африки, Египта узким лбом
Глядящий на Восток и в гуле гробовом
Зулусской челюстью хлебнувший зной да щелок.

Америки горбы, в которых злата мрак,
И пятый материк – иных миров осколок, –
То круглый спеет плод, впивая алый лак.

Я в пасть огня печально кину
Страницы невозвратных лет,
Когда я зависть к арлекину
Кормил и шел за ним вослед.

Шипите, розовые змеи,
Я рад земному рубежу.
Как в розы черные, немея,
В добро сожженное гляжу.

………………………………..

И всё, что я по вдохновенью
Разлил, как юное вино,
Да будет предано забвенью
И в прах времен превращено.

И я дождался древней кары,
Горит, как день, душа моя.
Как все безумные Икары,
Паденья ветер слышу я.

Он кожу теплую, живую
Рубцует молниями строк,
И я в паденьи торжествую,
Несу на землю свой восторг.

Тебя, ничтожество земное,
Высокой азбуке учу,
Морозу, спрятанному в зное,
И туч зубчатому лучу.

И этот розовый закат…
То груды солнца тухнут яро,
То крылья рыжие Икара
Над миром тают и горят.

Какой позор, еще вздыхают,
Еще поют, любовь, тебя,
И сны тобою полыхают,
Губами грея и губя.

На голом сердце носят люди
Сквозную мантию твою,
Глотают светлый лед прелюдий
В твоем полуденном краю.

И превращаются в поэтов
Совсем простые мудрецы,
Когда твой воздух фиолетов,
И в небе блещут бубенцы.

Материя любви, на обувь
Ступай, потея и пыля.
Косматая от небоскребов,
Рычи, звериная земля.

Мы в погоне за реальным
Позабыли, что искусство –
Вещь воздушная, конечно,
Существующая лишь
Над распластанной бумагой,
На пустом просторе сцены
Иль в немых извивах камня,
Иль на плоском полотне.

Беззаботностью бессмертных,
Легкомыслием их тонким
Нынче смертный недоволен,
И хулит он стройных муз,
Этих радостных болтушек,
За приятные их сплетни,
За их милую живую
Непростительную ложь.

Может быть, настанет скоро
И такое даже время,
Что придется, в самом деле,
Принца Гамлета у нас
За пылающею рампой
Не картонною рапирой,
А рапирой настоящей
Пред народом заколоть.

А не то, как он из мертвых
Невредимо вдруг восстанет, –
Подойдут к нему со злобой
И примерно скажут так:
Это что ж у вас такое, –
Умирают разве этак?..
Отдает дилетантизмом
Так фальшиво умирать!

Когда поэты спорят скопом
О ремесле своем высоком, –
Под ними зыблется земля,
Как дно большого корабля.

Каморка кажется каютой,
Терраса – палубой сырой,
А мебель – дьяволами гнутой,
Припаянной к полу смолой.

Качает весело, как тронем,
Что трогать, кажется, нельзя.
Не замечаете, друзья,
Тошнит как будто посторонним.

А нам, земля, хоть кверху дном,
Мы не впадет позорно в спячку.
На буйном корабле земном
Лишь мы выдерживаем качку.

Плащ и лира, от этих регалий
Отказаться поэту пора.
Не тебя ли народы свергали,
Золотой император пера.

Не затихли над безднами крылья,
Над народами звезды горят.
Не твоих ли небес камарилья
Управляла столетья подряд.

Этих лет полыхающий факел
Острым дымом наполнил умы.
Люди камень грызут на рабфаке,
Людям снится громоздкое: мы.

Сквозь арктический запах морфийный,
С каждой каплею жгущий острей,
Людям снятся крутые дельфины,
Бороздящие недра морей.

А другие, что шепчут: кошмар сей…
Их скелеты в безмускульной мгле.
То песчаная буря на Марсе,
То веселый буран на Земле.

Собирается вспыхнуть планета,
Чтобы Марс полысевший ослеп.
Как парящая медь Фальконета,
На закате коричневый склеп.