Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Прекрасных дочерей на пир ночной
Еще ведут согбенные вассалы,
С горячей пентаграммою Валгаллы
Великий инквизитор ледяной.

В Болгарии пытают за стеной
Во славу божью пыткой небывалой,
Еретиками полные подвалы
Цветут, как плесень, славою дурной.

Еще любовь и смерть танцуют вместе,
И зреют в небесах закаты мести,
И стонет на земле железный труд.

Здесь люди ждут всемирной перемены,
Там песни рабские рабы орут,
И потому сонеты современны.

В моей груди живет энтузиаст,
Он чудно раздувает кровь живую,
И мыслями я сладко торжествую,
Как некий золотой Экклезиаст.

Я мастер петь и в мудрости горазд.
Коня качаю розовую сбрую,
Седлаю вмиг вселенную сырую
Без млечного седла и звездных бразд.

Неси меня, смутьяна удалого,
Крылатой музыкой наполни слово,
Веселой вьюгой, вечностью завой,

Как темный танец с головой на блюде.
Ведь я не мертвый, я кирпич живой,
Из коего покой не строят люди.

Я, объявивший громкую войну
Глухому человечеству земному,
Покорен коронованному гному,
Влюбленному в блудливую луну.

К подушкам женственным я жадно льну,
Бросаюсь на согретую солому,
Завидуя подчас Авессалому,
У собственных волос живу в плену.

О, ночь, я звезды нынче презираю, –
Подобна ты дырявому сараю,
Где женщины душисты, как снопы.

То жизнь моя, пропавшая без вести
В боях веселых вспыхнувшей толпы,
Как ливень бьет из розовых отверстий.

Россия грустная, суровая Расея,
Юродивая Русь, веселый ССР, –
Равно люблю я вас за ужас дум и вер,
Издревле вздыбленным улыбкой фарисея.

Кремля зубчатый вскок, багряный бисер сея,
Увечил небосвод, который синь и сер,
И взвыла темнота огнем зазвездных сфер,
Воинственным огнем Пегаса и Персея.

Неву холодную певали мы тепло…*

Космический покой, как пена, белый,
От снега свет, и тень, и аромат.
На лошадях у Яра он космат,
Синеют им нездешние пределы.

Тревогой берег лишь объят незрелый,
А на погосте деревянных хат
Незыблемые кирпичи горят,
Таят кремли свои седые стрелы.

И непробудны крепкие кремли.
Но в годы содрогания земли
Умеет мастер быть и непробудней.

Юродства камня прикрывает он
Одеждою живой бессмертных будней.
Нутро предметов мудро скрыл Юон.

Удили рыбу, разводили пчел
И честно воровали жен славяне,
Народ гостеприимный был и в бане
Пришельцев потчевал… Я перечел

Страницы несказанные сказаний.
Был выгнутый огонь, как тело, гол,
Потом на досках пировал монгол,
Содрав одежды с дочерей Рязани.

И рыскали опричники потом,
Блеск суриковских свечек на густом
От мутного рассвета косогоре…

Я вышел сам из гиблой той земли,
Но, чтоб меня монахи не сожгли,
Я облекаюсь в бронзу аллегорий.

Судьба моя враждебная, ты – волчья.
В сырую ночь я слышу голос твой
Протяжный и таинственный, как вой.
Ты бледных звезд облизываешь клочья.

Они бескровны и сияют молча,
Как хлопья той метели мировой,
Что носится над буйной головой,
Туманы волоча из Заволочья.

О, пусть пасутся тут туманы те,
Стада седые в древней красоте,
Их мутное молчанье душу пенит.

В них сладко знать, на что наш мир горазд,
Что розовая женщина изменит,
А преданнейший друг за грош продаст.

Тебе спасибо, дряхлая Сибилла,
Ты нежно позаботилась о том,
Чтоб жизнь моя кипела под кнутом,
Как море, что ветвями рать избила.

И мышцы львиная вздувает сила,
Я зрею на просторе золотом.
Как сноп я собрал сей тяжелый том,
Чтоб чернь его жестоко поносила.

Железными цепами колоти
Мои, как рожь, волнистые пути,
Приведшие на праздник созреванья.

Спасибо вам, хулители, сейчас, –
Вы руганью поддерживали в нас
Бунтующую бодрость дарованья.

Ты, друг изменчивый, читатель мой,
Узнай меня по изумрудным дискам,
Купающимся в куполе индийском
Тоски моей, глубокой и немой.

Узнай меня по стройным обелискам
Гранитных строк, обросших бахромой,
Прозрачным взором ребра их обмой
И слушай музыку пред солнцем близким.

Оно восходит в бронзовой броне,
В плаще пурпуровом, в густом огне,
Как триумфатор, покоривший разом

Египет и далекий Индостан, –
Ты чувствуешь, как легче стал твой стан,
Как золотом наполнился твой разум.

Подходит полдень мой, о, вороги и други,
В торжественный зенит, к вершине золотой
Орлиный дух летит с последней быстротой,
Огромный и немой, мой звон плывет упругий.

Средь голубых орбит с веселой пустотой,
С космической зимой я строю полукруги,
Дышу морозной тьмой и стягиваю дуги
Над зноем пирамид под солнечной пятой.

О, мастерство мое, о, то, что помогало.
Былое бытие, горячая Валгалла
Пустующих планет, скелетов черных слов.

Искус искусства, ты, твой призрак сладострастный,
В пустыне темноты твой свет кроваво-красный
Пророчил свой завет, готовил мне улов.

Ты хочешь знать, зачем в дыму тысячелетий
Огни стихов горят, не греют никого,
И трижды трижды свят хулящий естество,
Творящий бред поэм и звезд влачащий сети.

Ты будь как небо нем, тоскующий на свете,
Туманом будь объят, кующий торжество,
И встань белей, чем яд, на всё гляди мертво,
За то что скучно всем, за то что всюду плети.

Кого зовет звезда в морозной пустоте,
Зачем урчит вода в пустынной темноте,
Куда текут они, планет пустые диски,

Поющие в ночи над черной мостовой,
Сжигают наши дни, качают купол низкий
Бродячие лучи пустыни мировой.