Новелла Матвеева - Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи
«Дворник листья неохотно ворошит…»
Дворник листья неохотно ворошит
Под наплывом облетающих аллей.
Полог неба предвечернего прошит
Обрывающейся ниткой журавлей.
За рекою, отражённые в реке,
Люди с вилами подъехали к стогам,
Точно карлы к великаньим пирогам
С циклопическою вилкою в руке.
Веет свежестью обоих берегов.
Странной яркостью
И сказкой дышит быт.
За телегами по зелени лугов
Тучей ливневою бродит чёрный бык.
Ухожу среди слабеющих берёз.
Нет улыбки в их безликой белизне,
Тем томительнее за сердце берёт
Эта бледность, равнодушная извне.
Дети кукол рассадили возле пня
И, забыв о них, ушли за бузиной;
Куклы зябнут
И, уставясь на меня,
Отсыревшие, сидят передо мной.
Жду снега
Долги дни короткие.
Ветви в небе скрещены,
Чёрные и чёткие,
Точно в небе трещины.
Плач берёз потупленных…
Пни дождём разварены,
Точно замков кукольных
Древние развалины.
Листья под заборами.
На осинах вороны —
Осени блюстители,
Листьев заместители.
Ближний лес туманится,
Вкривь и вкось проветренный,
Дождь резиной тянется…
Снег — и тот приветливей:
Налетит, завертится,
Пень прикроет горкою,
На лету задержится
За рябину горькую,
Всё собой оденет он,
Всюду, всюду ляжет он,
Всё куда-то денет он,
А куда — не скажет он.
«— Как ты можешь воспевать эвкалипты…»
— Как ты можешь воспевать эвкалипты,
Никогда не повидав их глазами?
— Это клязьминских берёз манускрипты,
Как сумели, мне о них рассказали.
— Как ты можешь рассуждать про оливы,
Непричастная их шуму, их чуду?
— Я о них порасспросила у ивы —
Шелест листьев одинаков повсюду.
— Как ты смеешь, не бывав за пределом,
О Манилах толковать, о Гаване?!
— Я на лужицы гляжу между делом:
Рябь на лужах устремляется (в целом)
В ту же сторону, что зыбь
В океане.
Попугай
По клетке, шкафами задвинутой,
Где книги в пыли вековой,
Взъерошенный, всеми покинутый,
Он бегает вниз головой.
Чудак с потускневшими перьями!
Чудит, а под веками — грусть.
Язык истреблённого племени
Он знает почти наизусть.
Язык, за которым ученые
Спускаются в недра веков,
Где спят города, занесённые
Золой раскалённых песков…
Язык, что плетьми виноградными
Петляет по плитам гробниц
И хвостиками непонятными
Виляет с разбитых таблиц.
Прекрасный язык — но забылся он,
Забылся, навеки уснув.
Огромный — но весь поместился он,
Как семечко, в маленький клюв.
Привык попугай разбазаривать
Бесценную ношу в тоске;
С собою самим разговаривать
На умершем языке,
В кольце кувыркаться стремительно,
Вниманья не видя ни в ком,
И сверху смотреть
Снисходительно,
Когда назовут дураком.
Песня
I Как сложилась песня…
Как сложилась песня у меня?
И сама не знаю, что сказать!
Я сама стараюсь
У огня
По частям снежинку разобрать!
Вы объяснили музыку словами.
Но, видно, ей не надобны слова —
Не то она, соперничая с вами,
Словами изъяснялась бы сама.
И никогда (для точности в науке)
Не тратила бы времени на звуки.
Отстала ягода от кисти винограда;
Дрожит на кончике — всех меньше и темней…
Но презирать её, по-моему, не надо:
Наоборот! — Цена картины —
В ней.
Какой большой ветер!
Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока — пену,
И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам войдёт в стену.
Сломал ветлу ветер,
В саду сровнял гряды —
Аж корешок редьки
Из почвы сам вылез
И, подкатясь боком
К соседнему саду,
В чужую врос грядку
И снова там вырос.
А шквал унёс в море
Десятка два шлюпок,
А рыбакам — горе, —
Не раскурить трубок,
А раскурить надо,
Да вот зажечь спичку —
Как на лету взглядом
Остановить птичку.
Какой большой ветер!
Ах! Какой вихорь!
А ты глядишь нежно,
А ты сидишь тихо,
И никому силой
Тебя нельзя стронуть, —
Скорей Нептун слезет
Со своего трона.
Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домов сорвал крыши,
Как с молока — пену…
И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам уйдёт в стену.
Кораблик
Жил кораблик, весёлый и стройный,
Над волнами, как сокол, парил.
Сам себя, говорят, он построил,
Сам себя, говорят, смастерил.
Сам смолою себя пропитал,
Сам оделся и в дуб, и в металл,
Сам повёл себя в рейс:
Сам свой лоцман,
Сам свой боцман,
Сам свой капитан.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Сам свой боцман,
Сам свой капитан.
Шёл кораблик, шумел парусами,
Не боялся нигде ничего.
И вулканы седыми бровями
Поводили при виде его.
Шёл кораблик по летним морям,
Корчил рожи последним царям.
Все ли страны в цвету?
Все ль на месте? —
Всё записывал,
Всё проверял!
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Всё записывал,
Всё проверял!
Раз пятнадцать — раз двадцать за сутки
С ним встречались другие суда:
Постоят, посудачат минутку
И опять побегут кто куда…
Шёл кораблик, о чём-то мечтал,
Всё, что видел, на мачты мотал,
Делал выводы сам:
Сам свой лоцман,
Сам свой боцман,
Сам свой капитан.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля,
Сам свой боцман,
Сам свой капитан.
Страна Дельфиния
