Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы
Петро
Отчего ты не читаешь,
Скажи мне, Настуся?
Настуся. Что я, школяр, что ли? Не хочу — и все!
Петро. Хоть одну маленькую заповедь нынче выучи, хоть пятую!
Настуся. Ни пятой, ни шестой — никакой не хочу.
Петро. Ну, так поп и не повенчает никогда, ежели не выучишь!
Настуся. Все равно, пускай не венчает.
Петро. А со мною?
Настуся. И с тобою пускай… Э, нет! Пускай повенчает!..
Петро. Так читай же! А то…
Настуся. А то… Что ты сделаешь?
Петро. Поцелую. Вот увидишь!
Настуся. Как хочешь целуй, а я читать не стану!
Петро. (целует ее и приговаривает). Вот тебе раз! Вот тебе два!
А сотник выглядывает из-за плетня и входит в дом, не подав виду.
Настуся. (отбивается). Хватит уже, хватит! Скоро отец придет, надо вправду читать.
Петро. А! Теперь и читать!
Сотник. (выходит из дому). Дети! Будет вам учиться! Не пора ли обедать?
Петро и Настуся молча идут в хату.
(Один.)
Ученье, нечего сказать!
Ай да ребенок! Нет, Настуся!
Теперь я за тебя примуся,
Теперь, дружок, иная стать!
Пока сто раз не поцелует,
Читать не хочет! А бурсак!
Собачий сын, какой мастак!
Сейчас тебя я помуштрую —
Не то что в бурсе!.. Помелом!
Чтоб… позабыл, где двери в дом!
Небось найдет себе дорогу!
Смотри-ка, пес какой, ей-богу!
Вот это вправду богослов —
Отца обворовал! Ну, чадо!
Как люди стали жестоки!..
А в хате что творится, рядом?
Там снова, знать, ученики
Читают… Разогнать их надо.
Такие-то отцы детям!
Для чего, скажите?
Посмеянье перед богом.
А туда же, — чтите,
Уважайте его, дети, —
Отец справедливый,
Отец мудрый! Хорошо им,
Сиротам счастливым,
Что отцов таких не знают
И в грех не впадают!
Настуся
(выбегает заплаканная из дому)
Не дает и пообедать,
В Киев прогоняет.
А, боже мой милостивый!
Где найти защиты?
Убегу с ним!
(Смотрит в хату.)
Замахнулся!
Ух, какой сердитый!
Да не тронет… А я таки
В Киев за Петрусем
Побегу, делай что хочешь!
Я не побоюся, —
Темной ночью идти буду…
А ведьма поймает?!
Нет, не страшно!
(Заглядывает снова.)
Бедняжечка! Книжки собирает,
Шапку взял, мешок на плечи.
Прощай же, мой любый,
Мое сердце!.. Так под вечер?
У заставы? буду!
Раньше буду! Вот на, лови!
(Кидает через плетень цветок.)
Слышишь! Дожидайся!
Входит сотник. Настуся поет.
«Не ходи, не ходи, не увивайся!
Не сватай, не пойду, не собирайся!»
Сотник
Спокойна! Будто не слыхала!
Хохочет и сорокой скачет.
Настуся! Что же ты не плачешь?
Ведь ты Петруся потеряла.
Настуся
Смотрите, вот еще печаль!
Ну и заплачьте, если жаль…
Сотник
Жалеть не буду.
Настуся
Что же мне
Жалеть — я вовсе в стороне;
А я уж заповеди знаю,
Все выучила!
Сотник
Все? Сама?
Настуся
Пускай хоть нынче проверяет
Горластый ваш отец Фома!
Сотник
Так, значит, свадьба в воскресенье?
Настуся
Нет, надо отговеть; терпенье!
Как отговеемся — тогда.
Сотник
(целует ее)
Моя пригожая голубка!
Моя ты ягодка!..
(Пляшет и приговаривает.)
«За селом
Вчетвером
Средь ночи ходила!
А в ночи
Идучи
Монисто забыла».
Настуся. Далось вам то монисто! Шли бы скорее к отцу Фоме да уговорились. Вот что!
Сотник. Правда, правда, мой цветик! Побегу ж я скоренько, а ты тут, моя люба, погуляй тихонечко! Да уберись цветами! Да не жди меня, а то, может, останусь и на вечерню.
(Целует ее и уходит.)
Настуся. Ладно, ладно! Ждать не стану.
Ждать не стану, ждать не стану,
Соберусь я раным-рано
Да в монисто уберуся,
Догонять пойду Петруся.
Обнимемся, поцелуемся, возьмемся за рученьки, да и пойдем вдвоем прямо в Киев. Надо убраться цветами, — может, в последний раз! Ведь он сказал, — в Броварах и повенчаемся.
(Убирается цветами и поет.)
«Ой, пойду я не берегом лугом,
Повстречаюсь с несуженым другом.
Здравствуй, здравствуй, несуженый милый!
Любились мы с тобой до могилы;
Любились мы, да не повенчались,
Только с горем, с печалью спознались».
В от вспомнила какую! Чур ей, какая нехорошая! Побегу-ка я скорее. Прощайте, мои высокие тополя и крещатый мой барвинок! (Уходит.)
_____Идет нетвердою стопой
Подпивший сотник, сам с собой
В ночи, веселый, рассуждает:
«Пускай и наших люди знают!
Пускай и старый и горбатый,
А мы… Хе! Хе! а мы женаты!
А мы!..» Добравшись еле-еле,
Прокрался он к своей постели,
Чтоб Настю, вишь, не разбудить,
Постыдного не натворить.
Уже к Достойно отзвонили{306},
Уже народ идет домой, —
Не видно Насти молодой!
Насилу сотника взбудили,
Растолковали: так и так!
Перекрестился наш чудак,
Коня отменного седлает
И скачет в Киев. В Броварах,
Уже повенчанна, гуляет
Его Настуся, не одна!
В усадьбу сотник мой вернулся,
Три дня, три ночи не вставал,
Ни с кем словечка не сказал,
Про свой позор не заикнулся.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Люди барыши считают,
А того не знают,
Что под старость поглупеют
И все растеряют.
Вот так теперь и с сотником
Неразумным сталось:
Разогнал детей по свету,
А добро осталось, —
Добром не с кем поделиться.
И пришлось бесславно
Промотаться, разориться,
Счастья не доставив
Никому ни на копейку,
Притчей во языцех
Слыть в народе и в холодной
Горнице томиться
Под тулупом; никто близкий
Не натопит хаты,
Не подметет… Среди грязи
Слоняйся, горбатый,
Пока филин над стрехою
В окно не завоет,
А батрачка холодного
Трупа не накроет
Потрепанной овчиною,
Ключа от коморы
Из-за пояса не вынет…
Такое-то горе
С тем сотником приключилось.
Не прошло и года,
Как Настусенька пропала,
А на огороде
Не осталось и травинки, —
Телята да свиньи
Вытоптали… А барвинок
Крещатый да синий,
Потоптанный, возле тына
Засыхает, вянет!
А хозяин сам в тулупе,
Опухший да пьяный,
Мимо клуни ковыляет.
А стога не крыты,
И горницы не мазаны,
Потолки не мыты,
И челяди нету дома,
И скот пропадает…
Даже грязная батрачка
И та помыкает
Дряхлым паном. Так и надо:
Не гони ребяток,
Старый дурень!
Мало прожил
На прежний достаток
Пьяный сотник. Еще лето
Люди проводили,
А к осени на улице
Сотника убили!
Или помер, возвращаясь
Из шинка? Не стали
Разбирать, как было дело.
Всю одежу взяли
Люди добрые и славно
Его схоронили
На лужайке: крест поставить
И то позабыли.
Вспомнить горько: жил в достатке,
Есть родня и дети,
А вот крест ему поставить
Некому на свете!
Умер сотник, и хоромы
Сгнили, покосились;
Все пропало, все сгинуло.
Только сохранились
Тополя в пустынном поле;
Стоят, как дивчата,
Что из Оглава овечек
Водили когда-то.
[Кос-Арал, 1849]
