Велимир Хлебников - Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены

Бежим, дитя, бежим за ели,
Где вороны овна заели.

Тетенька, милая, тетенька, тише,
Здесь камни, здесь больно, мне трудно и выше.

Здесь озеро блещет
И волнами плещет.

О, сын мой любимый, сыноня,
Или стал милым Юноне?
Он кроток и тих. Какая в нем корысть?
Уж лучше взяла бы трясуха иль хворость.

Кто это там? Опять твоя мать?
Она не устанет меня проклинать.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Здесь золотые цветут травы
И белые купавы.

Прекрасная тетя, зачем ты снимаешь?
Не надо, не надо, родная.

Красный ребенок, не понимаешь –
Смою я грязь, в воде погружая.

Всё же снимай. Видишь, и я –
Чиста, прекрасна, как влаги струя.

Домой ты придешь, и нас будут бранить,
Если не вымоем каждую нить.

Я сделаю все, что ты хочешь!
Тетя, русалка, – зачем ты щекочешь?
Не надо, не надо, родимая,
Я слезы на личице вымою.

Чьи жемчуг-зубки сделал токарь,
Ты бел и нежен, как этот осокорь.

Сюда, сюда, куда веду,
В вилы и косами встретьте
Шлюху ту гордую, что на беду
Сына завабила в сети.

О, проклята, проклята буди,
Пусть хворью покроются вечные груди!

Кто это там? опять твоя мать?
Она не устанет по сыну рыдать.

Где зеркальный водоем
Весь сокрыт в плакучих ивах,
Там Юнона и сын мой вдвоем
Предаются делу красивых.

То к нам уже идут, то к нам уже идут.
Мальчик, нам хорошо тут?

С дрекольем идите все сразу и вместе,
Вперед образа.

Да не дрогнет рука.
Так хочет дело мести.

Сюда идите! Здесь вон они
Между осинок, в роще, в тени.

Она из облаков спустилась
И, за руку схватив, бежать пустилась.
Коса по ветру развевалась,
И ноги пыли пальцами касались.
Он жалобно просил ее идти потише,
Но она не слушалась,
И скоро в роще ближней,
Хищно озираясь, скрылась.
Сегодня среда, и хоть грех убивать,
Да нужно!
Вот где их стонов и воплей кровать!
Ну же, друзья мои, сразу и дружно,
Дрекольями дружно коли!
А вы: раз, два – пли!

Сына целует бедная мать,
К плечам прижала седым.
Но мертв он. Вотще подымать,
Веки бессильны, как дым.

А сквозь ругань, крик «ура» –
Высокомерна и красива,
К небу вздымалось, меньше пера,
Голубооблачное диво.

Скакала весело охота,
Вздымала коней на дыбы,
И конник и пехота,
Дружина и рабы.
Дрожал, смеясь, веселый рог,
Ему звенел поющий лес
И улыбался всем Сварог.
Смеясь, на землю Леший слез.
Олень, предсмертно взвившись в высоту,
Вдоль поля поскакал,
И люди с бешенством стонали: «Голубушки, ату!»
С их щек пот ярости стекал.
Дичь за плечами всех ясна:
И вепри есть и козы.
Скакала весело княжна.
Звенят жемчужные стрекозы.

Белун стоял, кусая ус,
Мрачно беседуя с собой:
«Ну что же, русских бог, ну что же, ну-с!
Я уж истомлен упорною борьбой».
К нему по воздуху летит Стрибожич,
О чем-то явственно тревожась.
«Ну что же, мальчик, какие вести?» –
Молвил Белун, взгляд глаз вперяя долгий.
Тот залепетал ему о праве мести
И о славян священном долге.
«В знати и черни
Колышет тела
Призыв вечерний
– Колокола.
От смердича и до княгини
Старая вера
Везде, видел я, гинет.
– Кера! Кера!»
Пылали глаза
Священной угрозой.
Медлит гроза.
Право мороза.
Взор ледяной, недвижный лун,
Вонзает медленно Белун.
И думает: «Робичичем быть побежденным?
Признать рожденн<ого> рабой?
Нет! Кем бы мы ни побеждены,
Мы еще померяемся с судьбой!»

Сухой путиной, то водой
В лесу буй-тур бежал гнедой.
Глаз красный мощно кровавел,
В мохнатой спрятан голове,
И в небо яро тур ревел,
Полузавешенный в траве.
Скакал вблизи хозарский хан,
Собой благоухан.
На нем висела епанча,
Край по земле слегка влача.
Лицо от терниев холя,
Сияли мехом соболя,
И сабля до земли
Шептала грохотом: внемли!
Владавец множества рабов,
Полужилец уже гробов,
Он был забавен в шутках, мил
И всех живучестью томил.
Слезливых старчески буркал,
Взор первой младости сверкал,
Из-под стариковато-мягких волосенок
Лицо сияло (остренький мышонок).
Таков был князь хозарский, хан,
Коня ездою колыхан.

Красные волны
В волнах ковыля –
То русскими полны
Холмы и поля.
Среди зеленой нищеты,
Взлетая к небу, лебедь кычет,
И бьют червленые щиты,
И сердце жадно просит стычек.
Позвал их князь
Идти на врага.
И в сушь, и в грязь
Шагай, нога!
Так нежен шаг пехот,
Так мягок поскок конниц,
Идем в поход, идем в поход!
На шум гречанских звонниц.
Под звуки дуд
Так билось ретивое.
Вперед идут, вперед идут
В кереях вольных вой.
Вперед идут
Побед сыны.
В душе звук дуд,
Глаза сини.
За ними поющие села
И возглас играющих жен.
И возглас раздался веселый:
– Враг окружён!
О, есть ли что мечей поюнней?
Но, чу! везде полет Воюний.
О, этот миг друг с другом сечи,
Меча с мечами звонкой речи
И страшной общей встречи.
Кому врага в <ага> бою побита?
То знает лишь Табити.
И русский бьет врага копьём.
Тот, падая, дрожит.
«Из черепов мы воду пьем», –
Тому он скажет, кто лежит…
Так длился бой…
Дыханье затаив, смотрели боги на кровь, пролитую борьбой.

В Ирпень, друзья, студеный
Купаться, нежные, бежим!
Наш труд уже окончен дённый.
Отдайтесь воле волн дружин.
Кувшинов длинногорлых
Струю лия на грудь,
Забудьте бег проворный,
За вепрем дикий путь.
Мы водяному деду стаей,
Шутя, почешем с смехом пятки.
Его семья простая
Была у нас на святки.
Что сладостней лобзаний,
Когда уста – волна,
Когда душа сказаний
Боится и полна?

О, дочка Владимира,
Внучка рабы,
Вспомни, родимая.
Мощь Барыбы.
В волне прочти предтечу
Связанной вечно встречи.
Ведь только, только бывший снег –
Та, что знойней знойных нег.
Так священно-белые в игре зим
Мы только грезим, мы только грезим
О том, что летом мощный тать,
Мы вправе властно испытать.
А впрочем, – Леший: он власт могучим русским языком.
Пойди к нему, с тобой он, кажется, знаком?