Леонид Трефолев - Собрание сочинений

       1

       Красные руки, рабочие руки!
       Много узнали вы горя и муки,
       Много трудились вы ночью и днем
       В страшной заботе о "милом", о "нем".
       Знать, небеса справедливо решили,
       Чтоб эти руки все шили да шили,
       Хлеб добывая сперва для одной
       Бедной швеи, истомленной, больной,
       После — для двух: для нее и ребенка.
       Красные руки, бедняжка Оленка!
       Повесть твою (в назиданье для дам)
       Я неискусным стихом передам.

       2

       Красные руки, рабочие руки
       Шили да; шили, не ведая скуки.
       Было ли время снучать, и о чем?
       Жизнь для Оленки была палачом.
       Жизнь эта душу и тело губила;
       Все же Оленка ее полюбила
       И не боялась ее, палача,
       Швейной машиною бодро стуча.
       Если машина в ночи умолкала,
       Как ты ее задушевно ласкала,
       Доброе сердце пред ней не тая:
       "Обе уснем, горемыка моя!"

       3

       Красные руки несли раз картонку.
       Вдруг нагоняет "с работой" Оленку
       Барин-красавец. — "Помочь вам, мамзель?
       Что вы бежите быстрей, чем газель?
       "Знаете, зверь есть такой?" — "Не слыхала…" —
       И побежала она от нахала.
       Барин — за ней, в переулок, и там
       Он прикоснулся к горячим устам,
       _Красные руки пожал он с любовью.
       Гордо Оленка нахмурилась бровью,
       Но… чрез полгода (ужасное "но"!)
       Было уж то, чему быть суждено.

       4

       Красные руки _его_ обвивали,
       Страстные губы _его целовали_…
       Губы?.. Неловко! Не лучше ль "уста"?
       Впрочем, Оленкина повесть проста.
       Было бы дико и странно о многом
       Здесь выражаться торжественным слогом.
       Будем попроще. Не правда ли: да?
       Не осмеем мы святого труда?
       Труд обольщенной, несчастной Оленин
       Весь устремлен был тогда… на пеленки.
       Красные руки их шили тайком,
       С трепетом, с дрожью над каждым стежком.

       5

       Красные, руки все больше худели,
       Дни проходили, за днями — недели.
       _Он_ не являлся. Когда же, порой,
       К ней забегал благородный герой,
       Холоден был он, не ласков, как прежде;
       Не говорил он о сладкой надежде
       С ней, "красноручкой", всю жизнь провести;
       Мрачно твердил: "Извини и прости,
       Если тебе предлагаю, Елена,
       Не упадать предо мной на колена;
       Неграциозно выходит, друг мой!
       Также… и красные руки умой.

       6

       Красные руки!.. Что может быть хуже?
       Ты, словно Гретхен, мечтаешь о муже.
       Другом ли, мужем ли буду, о том
       Мы объясниться успеем потом.
       Прежде всего откровенно обсудим:
       Как мы с руками ужасными будем?
       Личиком, ножкой и всем ты взяла.
       Жаль, что ручонка твоя не бела!
       Средства найдутся: лекарства, помады…
       Разве с тобой дикари мы, номады?
       Им не грешно эти руки иметь…
       Будет же плакать. Довольно, не сметь!"

       7

       Красные руки слезу утирали.
       _Он_ говорил: "Мне в театр не пора ли?
       Нынче Островского будет "Гроза"…
       И убегал. Закрывая глаза
       Красной рукою; Оленка стонала.
      …Бедная, бедная! Ты и не знала,
       Что нищета да мучительный труд
       Страх живущ_и_: никогда не умрут.
       Глупая! Даже не знала того ты:
       Руки белеют всегда без работы.
       Руки, как лилии, чисты всегда,
       Если не знают святого труда.

       8

       Красные руки с упорным стараньем
       Долго лечили себя "притираньем",
       Чистились, мылись душистой водой:
       Так приказал Дон-Жуан молодой.
       Сладко жилось москвичу Дон-Жуану.
       Как, почему? Объяснять вам не стану.
       Но голодала бедняжка моя,
       "Красные руки", Оленка-швея.
      …Мальчик родился, красавчик — в" папашу…
       Верю я слепо в "чувствительность" вашу;
       Жаль вам Оленки и жаль сироты?
       Мальчик, на свете не лишний ли ты?

       9

       Красные руки томишь ты собою,
       Делаешь мать подневольной рабою,
       Грудь истощаешь… А грудь так плоска,
       Словно твоя гробовая доска.
       Лучше умри преждевременно, птенчик!
       Может быть, _он_ разорится на венчик,
       Может быть, купит _он_ гробик простой?
      …Нет, не ложися в могилу, постой,
       Здесь поживи, в этом мире широком,
       Будь для "папаши" жестоким упреком;
       Но, прижимаясь к родимой груди,
       Белые руки ласкать погоди

       10

       Красные руки, склонясь к колыбели,
       С каждым днем больше и больше грубели.
       Умер ребенок. За гробом одна
       Шла "краснорукая" мать — холодна,
       Мрачно сурова. Ей жизнь надоела.
       Часто машина стояла без дела.
       Бедность просилась: "стук-стук!" у дверей.
       "Мне умереть бы пора, поскорей!
       Милый придет — озирается букой,
       Злобно ругает меня "краснорукой".
       Батюшки-светы! Да кем же мне стать,
       Чтоб благородные руки достать?"

       11

       Красные руки остались, чем были,
       Койку в больнице "для бедных" добыли.
       _Нумер седьмой_, пред кончиною, вдруг
       Стал образцом благороднейших рук.
       Смерть приближалась. В мгновения эти
       _Белые_ руки повисли, как плети.
       "Холодно, спрячь их!" — сиделка твердит,
       Нежно Оленка на руки глядит,
       Думает: "Боже! Теперь бы _он_ встретил,
       Чистые руки сейчас бы заметил,
       К сердцу прижал бы меня от души…
       Как мои руки теперь хороши!"

       12

       Белые руки, изящные руки!
       К вам подошел "представитель науки",
       Жрец Эскулапа. Пожавши плечом,
       Он усмехнулся: "Я здесь — ни при чем.
       Даром я бросил собрание наше…"
       И — погрузился опять в ералаше.
       Некто спросил: "Оторвали дела?" —
       "Да, _белоручка_ при мне умерла.
       Знал ты ее, как мне помнится? Умер
       В злейшей чахотке _седьмой_ этот _нумер_". —
       "Нумер не мой. Невиновен здесь я;
       _Красные руки_ имела _моя_!"

       По селу ходит Дрема. Коробейник Ерема
       Истомился и лег на полати;
       А его-ста бабенка, спать уклавши ребенка,
       Молвит слово: "Чего пожелати?" —

       "Пожелай мне, родная, чтобы выпил до дна я,
       Хоть во сне, чарку водки хорошей.
       Пожелай мне с любовью, чтоб не кашлял я кровью,
       Нагибаясь под грузною ношей.

       Пожелай также чуда, чтоб хозяин-иуда
       Уплатил мне по чести деньжонки…"
       По селу ходит Дрема. Коробейник Ерема
       Засыпает под песенку женки:

       "Спи, мой милый, желанный! Наш сынок бесталанный
       В рост войдет — и умнее нас станет.
       Не кручинься, мой светик! Наше детище-цветик,
       Даст господь, не замрет, не завянет.

       Я вот так разумею, что тебе, Еремею,
       Да и мне жить осталося мало.
       Пожелать только надо, чтобы наше-то чадо,
       Пробиваясь вперед, не дремало.

       Я, ученая в школе, не привыкла к неволе
       И, ее завсегда проклиная,
       Чую бабьим умишком, что над нашим сынишком
       Зарумянится зорька иная.

       А и некую пору будет каждому вору
       На Руси жить отменно негоже;
       А и в некое время народится же племя,
       На людей-ста свободных похоже.

       Выйдет парень рабочий и до воли охочий!"
      …И уснула над люлькой бабенка
       Спит и бедный Ерема. Но не спит только Дрема
       И пугливо бежит от ребенка.