Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920

Тень достигла половины дома,
Где никто не знает про меня.
Не сравню с любовною истомой
Благородство трудового дня.

Этою короной коронован
Будет Царь… — Пот на державном лбу! —
Мне ж от Бога будет сон дарован
В безымянном, но честнóм гробу.

Все братья в жалости моей!
Мне жалко нищих и царей,
Мне жалко сына и отца…

За будущую тень лица,
За тень грядущего венца,
За тень сквозного деревца…

— Впалость плечей…

Руку нá сердце положа:
Я не знатная госпожа!
Я — мятежница лбом и чревом.

Каждый встречный, вся площадь, — все! —
Подтвердят, что в дурном родстве
Я с своим родословным древом.

Кремль! Черна чернотой твоей!
Но не скрою, что всех мощней
Преценнее мне — пепел Гришки!

Если ж чепчик кидаю вверх, —
Ах! не так же ль кричат на всех
Мировых площадях — мальчишки?!

Да, ура! — За царя! — Ура!
Восхитительные утра
Всех, с начала вселенной, въездов!

Выше башен летит чепец!
Но — минуя литой венец
На челе истукана — к звездам!

Одна половинка окна растворилась.
Одна половинка души показалась.
Давай-ка откроем — и ту половинку,
И ту половинку окна!

В час прибоя
Голубое
Море станет серым.

В час любови
Молодое
Сердце станет верным.

Бог, храни в часы прибоя —
Лодку, бедный дом мой!
Охрани от злой любови
Сердце, где я дома!

Сказать: верна,
Прибавить: очень,
А завтра: ты мне не танцор, —
Нет, чем таким цвести цветочком, —
Уж лучше шею под топор!

Пускай лесник в рубахе красной
Отделит купол от ствола —
Чтоб мать не мучилась напрасно,
Что не одна в ту ночь спала.

Не снился мне сей дивный ужас:
Венчаться перед королем!
Мне женихом — топор послужит,
Помост мне будет — алтарем!

Я пришел к тебе за хлебом
За святым насущным.
Точно в самое я небо —
Не под кровлю впущен!

Только Бог на звездном троне
Так накормит вдоволь!
Бог, храни в своей ладони
Пастыря благого!

Не забуду я хлеб-соли,
Как поставлю парус!
Есть на свете три неволи:
Голод — страсть — и старость…

От одной меня избавил,
До другой — далёко!
Ничего я не оставил
У голубоокой!

Мы, певцы, что мореходы:
Покидаем вскоре!
Есть на свете три свободы:
Песня — хлеб — и море…

Там, на тугом канате,
Между картонных скал,
Ты ль это как лунатик
Приступом небо брал?

Новых земель вельможа,
Сын неземных широт —
Точно содрали кожу —
Так улыбался рот.

Грохнули барабаны.
Ринулась голь и знать
Эту живую рану
Бешеным ртом зажать.

Помню сухой и жуткий
Смех — из последних жил!
Только тогда — как будто —
Юбочку ты носил…

Среди диких моряков — простых рыбаков
Для шутов и для певцов
Стол всегда готов.

Само море нам — хлеб,
Само море нам — соль,
Само море нам — стакан,
Само море нам — вино.

Мореходы и певцы — одной материи птенцы,
Никому — не сыны,
Никому — не отцы.

Мы — веселая артель!
Само море — нам купель!
Само море нам — качель!
Само море — карусель!

А девчонка у нас — заведется в добрый час,
Лишь одна у нас опаска:
Чтоб по швам не разошлась!

Бела пена — нам полог,
Бела пена — нам перинка,
Бела пена — нам подушка,
Бела пена — пуховик.

Вам, веселые девицы,
— Не упомнил всех имен —
Вам, веселые девицы,
От певца — земной поклон.

Блудного — примите — сына
В круг отверженных овец:
Перед Господом едино:
Что блудница — что певец.

Все мы за крещенский крендель
Отдали людской почет:
Ибо: кто себя за деньги,
Кто за душу — продает.

В пышущую печь Геенны,
Дьявол, не жалей дровец!
И взойдет в нее смиренно
За блудницею — певец.

Что ж что честь с нас пооблезла,
Что ж что совесть в нас смугла, —
Разом побелят железом,
Раскаленным добела!

Не в харчевне — в зале тронном
Мы — и нынче Бог-Отец —
Я, коленопреклоненный
Пред блудницею — певец!

— Хоровод, хоровод,
Чего ножки бьешь?
— Мореход, мореход,
Чего вдаль плывешь?

Пляшу, — пол горячий!
Боюсь, обожгусь!
— Отчего я не плачу?
Оттого что смеюсь!

Наш моряк, моряк —
Морячок морской!
А тоска — червяк,
Червячок простой.

Поплыл за удачей,
Привез — нитку бус.
— Отчего я не плачу?
Оттого что смеюсь!

Глубоки моря!
Ворочáйся вспять!
Зачем рыбам — зря
Красоту швырять?

Бог дал, — я растрачу!
Крест медный — весь груз.
— Отчего я не плачу?
Оттого что смеюсь!

И что тому костер остылый,
Кому разлука — ремесло!
Одной волною накатило,
Другой волною унесло.

Ужели в раболепном гневе
За милым поползу ползком —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!

Кусай себе, дружочек родный,
Как яблоко — весь шар земной!
Беседуя с пучиной водной,
Ты все ж беседуешь со мной.

Подобно земнородной деве,
Не скрестит две руки крестом —
Дщерь, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!

Нет, наши девушки не плачут,
Не пишут и не ждут вестей!
Нет, снова я пущусь рыбачить
Без невода и без сетей!

Какая власть в моем напеве, —
Одна не ведаю о том, —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.

Такое уж мое именье:
Весь век дарю — не издарю!
Зато прибрежные каменья
Дробя, — свою же грудь дроблю!

Подобно пленной королеве,
Что молвлю на суду простом —
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче — все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Все жаворонки нынче — вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, чтó тебе я сделала?!»

И слезы ей — вода, и кровь —
Вода, — в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»

Вчера еще — в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, —
Жизнь выпала — копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою — немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал — колесовать:
Другую целовать», — ответствуют.

Жить приучил в самóм огне,
Сам бросил — в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, чтó тебе — я сделала?

Все ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Само — чтó дерево трясти! —
В срок яблоко спадает спелое…
— За все, за все меня прости,
Мой милый, — что тебе я сделала!