Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Сяду за воспоминания.
Будто речка,
                потеку.
Биографию банальную
разукрашу, как смогу.
В многословье умилительном
все припомню.
А затем
намекну,
           что был мыслителем.
И коснусь глобальных тем.
Про эпоху,
              про бессмертие,
про огни иных морей
(чтоб читатели
                    заметили
широту
души моей)…

Выйдет книга многотомная,
будет радость в ней и злость.
Расскажу про тех,
с которыми
мне встречаться довелось.
С кем обедать,
                   с кем беседовать,
с кем хлебнуть вина глоток…

И никто не будет сетовать,
если и привру чуток.
Распахну свои познания.
Призову на суд
                    года…
Сяду
за воспоминания
только в грустный час,
                              когда
время грянет
беззаботное.
и у сонного огня
станет
        лирика любовная
мемуарной для меня.

Океана дымчатая синь.
Утреннего солнца торжество…
С вышки минарета
                         муэдзин
накричал на бога своего…
Молится и Запад и Восток.
Мир спешит
                 узнать свою судьбу.
Люди верят
в странные табу,
в дьявола
и завтрашний потоп.
Верят знахарям и колдунам,
гороскопам и святой воде,
наговорам
и нелепым снам,
лешему
и Синей Бороде.
Люди исступленно смотрят вверх —
в небо без границ и берегов.
Тысячи
          разнообразных вер!
Тьма
разнокалиберных богов!..
Впрочем,
            есть у мира с неких пор
для объединения людей
летняя религия —
футбол,
зимняя религия —
хоккей.

Мы —
         старые «землемеры».
Мы —
         давние мастера…
Замены прошу,
                    замены!
Честное слово,
пора!
Бежим за мячом футбольным
по круглой, как мяч,
                           земле.
В Днепропетровске,
в Стокгольме,
в Париже,
в Махачкале…
Наелся!
          Довольно!
                        Хватит!..
В легких —
комок огня…
«Профессором»
                     называют
в команде нашей меня.
Я прозвищам
знаю цену
и чувствую – будь здоров, —
как нынешние
                   «доценты»
ломают
          «профессоров»!
Пашу травяное поле.
Пасусь
         на квадратном лугу…
Я знаю все
о футболе.
Я все в футболе
могу!
Сейчас я
           откроюсь снова,
сейчас я
           рванусь на край
и, падая,
с навесного
выложу мяч:
«Играй!»

И грянут аплодисменты!
И вздыбится ураган!..
Замены прошу.
                    Замены.
Замены
избитым ногам.
Замены
полночным крикам
и мужеству до поры.

Умру я
         без этой великой,
без этой проклятой
игры.

Когда —
           нумерованный, как трамвай, —
он катит по синим рельсам лыжни,
его встречают:
                   «Давай-давай!..»
Его провожают:
                     «Нажми! Нажми!..»
И только тренер,
содрав с головы
шапку,
         голосом ветра в степи
с выдохом,
с высвистом,
с выхрипом,
с вы…
твердит одинокое слово:
                                 «Терпи…»

Ленивое понуканье толпы.
Поземка,
встающая на дыбы.
Молчащие глыбы круглы и тупы.
Терпи!..

Усталости до краев накопи.
Не сдайся,
             не рухни,
                         зубами скрипи.

Пороги возможного переступи.
Терпи!..
За долгим застольем
                           с друзьями не спи.
Остри и печалься,
казнись и люби.
Над каждой строкой
                           оглушенно корпи.
Терпи!..

Терпи!
Бравада не тот товар.
У века в долгу,
                   в суете,
                            в пылу
стерпи
и ругань, и похвалу…

…А вы говорите: «Давай-давай…»

Мы все поражены:
на поле
вышли
парни.
Тяжелые,
            как башни.
Округлы,
            как слоны.
Такой снесет, не ноя,
рояль
       на пятый этаж.
Такого встретишь ночью —
сам
    часы отдашь…

Судья, как повелитель
и главный уговариватель,
уже смахнул пылинки
с мяча
продолговатого.
Потрогал на затылке
остаточек волос.
Подождал затишья,
и…
Началось!

Схлестнулось!
                  Сшиблось!
                                Грянуло,
пенясь и клубясь!
Ни бога нет,
                ни дьявола!..
Смотри:
дают пас…
Как точно,
              погляди-ка!
Не смогли закрыть…
Ну,
золотая дынька,
показывай прыть!..

И парень мчит по краю.
Мчит как от собак.
Как будто он
                 ограбил,
по крайней мере —
банк!
Как будто он
                 ребенка
вырвал из беды.
Мелькает, как рыбешка
в кипении воды.
Мяч прижимает к телу,
не видит ничего…
Где ему!
          Где ему!!
Ох,
как
его!!
Подрубленный,
                    подкошенный.
Р-раз! —
и все дела…
А над ним
              роскошная
куча-мала…
Кончаются силы.
Нет пяти зубов…

А может, это
                 символ,
а вовсе не футбол?..

Смотри:
свершилась,
                грянула
твоя земная жизнь!
Ни бога нет,
                ни дьявола!
А теперь держись!
Твоя судьба написана,
не верь
         ничьим слезам.
Бицепсами.
Бицепсами.
Сам!
     Сам!
          Сам!..
Побежденный стонет.
Смерть
          глядит в упор…

Это вам не что-нибудь.
Футбол.
Футбол!

Война откатилась за годы и гуды,
и горечь, и славу
                       до дна перебрав.
А пули
еще прилетают оттуда —
из тех февралей.
Из-за тех переправ.
А пули летят
                 из немыслимой дали…
Уже потускневшие
капли
свинца
пронзают броню
                       легендарных медалей,
кромсая на части
живые сердца.
Они из войны прилетают недаром.
Ведь это оттуда,
                     из позавчера,
из бывших окопов
по старым солдатам
чужие
        истлевшие
                      бьют
                            снайпера.
Я знаю, что схватка идет не на равных
и
нечем ответить
такому
врагу.

Но я не могу
                 уберечь ветеранов.
Я даже собой заслонить
не могу.
И я проклинаю
                     пустую браваду,
мне спать не дает
ощущенье вины…

Все меньше и меньше
                             к Большому театру
приходит
участников
прошлой войны.

Все начинается с любви…
Твердят:
«Вначале
            было
                   слово».
А я провозглашаю снова:
Все начинается
                    с любви!

Все начинается с любви:
и озаренье,
               и работа,
глаза цветов,
глаза ребенка —
все начинается с любви.

Все начинается с любви,
С любви!
Я это точно знаю.
Все,
     даже ненависть —
родная
и вечная
сестра любви.

Все начинается с любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
            тоска
                   и подвиг —
все начинается с любви.

Весна шепнет тебе:
                         «Живи».
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Все начинается
                    с любви!

Струя ручья
                пронзит глухие чащи.
В траве прошелестит
                            струя змеи.
Из проволоки —
твердой и блестящей —
нарезаны
            лесные муравьи.
Есть капельки росы.
Предметы леса.
Подробности
                  кленового листка, —
отставшие от гулкого прогресса,
глядящие на нас издалека…

А я все рвусь
                 за горизонт упругий,
за горы,
          океаны
                   и года.
Совсем забыв о том,
                           что близоруким
обязан быть.
Хотя бы иногда.