Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

В прозрачном воздухе звенел мой тяжкий молот.
Я видел реку, сад фруктовый,
До леса дальнего поля,
Под небом, что синело с каждым часом
И лиловело к самому закату.
Тогда лишь только подымался я
И члены расправлял, содеянным счастливый,
Устав сидеть с рассвета до заката
Пред глыбой мрамора, в которой я
Высокой вазы высекал края,
Что под ударом тяжкого металла
В прозрачном воздухе так радостно звучала.

Прекрасная, она уже росла,
Она рождалась из простого камня,
Бесформенная в стройности своей.
И ждал я,
Уже не прикасаясь больше к ней,
С тревожными от праздности руками,
Смотря направо и налево днями,
Пугаясь шума около себя.
Струя,
Не умолкая, плакала в фонтане.
В тишине
Я слышал, как вдали, в саду темневшем,
С деревьев мерно падали плоды;
Я аромат вдыхал цветов истлевших,
Что легкий ветер приносил с собой.
Порой -
Как будто кто-то говорил, казалось.
А как-то раз, когда не спалось,
Услышал я за полем и рекой
Свирели пенье.
В один из дней
Среди осенних, золотых ветвей,
Рыжеволосого и пляшущего плавно,
Я видел фавна.
Его же как-то раз увидел я
Из леса вышедшего и у пня
Нацелившегося рогами
На бабочку, что там кружилась над цветами.

И как-то раз еще увидел я,
Как переплыл кентавр огромный реку.
По шерсти лошади и коже человека
Вода струилась. Стоя в камышах,
Он воздух потянул ноздрями и, заржав,
Уплыл обратно. След копыт с утра
В траве нашел я.

Женщины нагие
Далеко, в глубине пустого поля,
Прошли, неся цветы в руках своих.
И у фонтана встретил раз троих.
Одна из них - она была нагая -
Сказала мне: запечатлей на камне
Мечту о теле трепетном моем
И отразиться в нем улыбкой дай мне.
Смотри на мерный танец, что втроем
С моими сестрами веселыми сплела я,
Вокруг
Тебя кружа его и расплетая…

И я почувствовал прикосновенье губ.

Тогда огромный сад, и спящий лес, и дали
Каким-то трепетом нежданным задрожали.
Фонтан потек живей проснувшейся струей.
Три нимфы медленно кружились предо мной,
И пенье слышалось за садом и рекою,
И фавны рыжие из леса шли толпою,
И, воздух потряся ударом ног своих,
Кентавры пронеслись, и на спине у них,
Хромые от укусов пчел, сидели
Сатиры пьяные, обмотанные хмелем.
И морды жесткие и алых губ пятно
Сливались поцелуями в одно.
И пестрый хоровод в своем разгуле диком -
Сандальи и хвосты, копыта и туники -
Кружился в исступленьи предо мной,
На вазу заносившего рукой
Вселенской жизни мощное биенье.

Дыхание земли созревшей опьяненьем
Прокрадывалось в мозг, и в запахе цветов,
И гроздий давленых, и пляшущих козлов,
Под топанье копыт, повторенное эхом
Сквозь вихрь движенья и сквозь всплески смеха -
Я в мраморе спокойном высекал
Все то, что вкруг себя я видел и слыхал;
И между жарких тел, и острых испарений,
И ржанья дикого, и воплей, и движений -
Все время ощущал на пальцах этих рук
То злобных пастей храп, то поцелуи губ…

Вечерний сумрак пал и ум сковал дремотой.

Мой бред погас во мне с оконченной работой,
И завершенною в вечерней тишине
Вся, снизу доверху, явилась ваза мне,
Почти сливаясь с потускневшей далью.
И вырезанный вкруг нее спиралью
Исчезший хоровод, чей шум издалека
Едва лишь долетал на крыльях ветерка
Кружился…, с фавнами, с кентаврами, с козлами,
С нагими женщинами и Богами,
В то время как, навек теряясь в темноте,
Я проклинал зарю и плакал о мечте.

Прочь, муза! Отойди! Рукой его не тронь!
Зерном и лаврами тобой вскормленный конь
Не хочет больше знать твоих прикосновений,
Ласкающих ему и шею и колени
И в гриву темную вплетающих цветы.
Огромный, он воспрял, горя средь темноты,
Копытом разорвал края твоей одежды
И к медленной заре, едва раскрывшей вежды,
Умчался, навсегда покинув мирный сон,
И руки нежные, которыми вскормлен,
И поле яркое с цветами голубыми,
Где жили девять Муз и где он рядом с ними
С лаврового куста листву щипал не раз.
Умчался! Ясный след твоих копыт, Пегас,
Остался навсегда на тростниках и глине.
В ущельи пастухи и пастыри в долине
Дрожали, увидав прыжки его и бег.
И, не успев закрыть им ослепленных век,
Жнецы и виноградари следили,
Как он вздымал излом своих огромных крылий,
То нежным серебром, то золотом горя.
Ты видела его, рассветная заря!
Ты, небо звездное, видало! - в трепетаньи
Наполнившего лес своим могучим ржаньем,
Кидавшегося ввысь, к лазури голубой,
И к морю шумному, где радостный прибой
Возносит гребни волн, что на него похожи,
Направившего бег стремительный, чтоб в дрожи
И в мыле от своей погони, на бегу
Остановиться вдруг на самом берегу,
Где волны гневными ломаются скалами,
И тихо овевать прозрачными крылами,
Что свежие ветра вздувают пылью пен,
Дитя, рожденное от моря и сирен.

Я, тень минувшего, и ты, жилец земли,
Мы будем говорить с двух берегов реки,
Что продолжает течь меж нашею судьбою.
Скажи мне, так же ли проснулось все весною?
Как раньше, на лозе алеет виноград,
Павлины так же ли по вечерам кричат
И петухи поют все так же ль в час рассвета?
Белы ли лебеди, жужжат ли пчелы летом?
Звездами яркими горят ли вечера?
В деревьях и кустах играют ли ветра,
То ослепленные, внезапные и злые,
То ласковые, нежные, такие,
Которым рады лишь и лист, и спелый плод.
Скажи, все так же ли вода в фонтанах бьет,
Все так же ли плоды висят в саду фруктовом
И монотонный год сменен таким же новым,
С Апрелем радостным и Августом глухим,
Что спит в густой тени и не разбужен им?
Скажи, поют еще свирели за рекою,
Такие нежные, что песнею такою
Согреты и рассвет, и медленный закат?
О, расскажи же мне про голубей, про сад,
Про сладкую любовь, которой в полдень лета
Смеются женщины, что для нее раздеты,
Про груди круглые, про яркие уста,
Про все, чем жизнь была мне так отрадна та!
Про кудри - день и ночь! - про бедра, что на ложе
С амфорой белою и светлой лирой схожи,
Про все, что Божество, и Жизнь, и Красота!
– Но я боюсь, что ты, которого судьба
На берег той реки, откуда нет возврата,
Лишь с камнем, поднятым в руке заместо злата,
И молчаливого с собою привела,
Не знал того, чем мне та жизнь была мила,
Того, что я любил и не забыл, тоскуя,
Что были для тебя уста без поцелуя,
Без смеха голоса, без запаха цветы,
Без певчих птиц рассвет весенний, - если ты,
Чтоб реку переплыть, что темною волною
Уж ног касается твоих, не взял с собою
Ни ценную монету, где видна
Судьбы таинственной печать и письмена,
Иль, чтоб смягчить Харона взгляд суровый,
Цветок божественный или венок лавровый.

На мягком берегу все тихо утром рано.
Репейник с берега и волны с океана
Друг другу хлопья шлют цветов своих и пен.
Здесь якорем корабль - там пашней плуг взят в плен,
Волна колышется, как поле на рассвете,
Корзина тяжела - полны уловом сети,
Каштаны на ежа похожи шелухой,
Морские травы чьею-то рукой
Невидимой расчесаны умело,
И из зеленых вод, где ты купаешь тело,
Сирена синяя всплывает и встает,
И в раковине, где весь океан поет,
Я слышу, то прибой, то гул подъятой нови,
Тот голос двойственный, что тайной дан любови.