Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Я так долго напрасно молил о любви,
   Грудь мою так измучили грозы,
Что теперь даже самые грезы мои
   Всё больные какие-то грезы!

Не гонись за высотой призванья,
Не ищи заметного пути –
Верь, везде, где только есть страданья,
Честный труд немудрено найти.

Живи – говорили мне звезды ночные,
И яркое солнце, и лес, и ручей,
Живи – мне шептали цветы полевые…

Долой с чела венец лавровый, –
Сорви и брось его к ногам:
Терн обагренный, терн суровый
Один идет к твоим чертам.
Оставь же лавр мечу…

Я встретил Новый год один… Передо мною
Не искрился бокал сверкающим вином,
Лишь думы прежние, с знакомой мне тоскою,
Как старые друзья, без зова, всей семьею
Нахлынули ко мне с злорадным торжеством…

Во мраке жизненном, под жизненной грозою,
Когда, потерянный, я робко замолчал,
О милый брат, какой нежданной теплотою,
Какой отрадой мне привет твой прозвучал!
[Не часто на пути светило мне участье,
И не из роз венок ношу я на челе.
И тем дороже мне, тем необъятней счастье
С душою родственной сойтись в томящей мгле.]

Я вам пишу, хотя тревожные сомненья
Мешают мне писать… Я вам пишу больной,
В горячечном жару больного вдохновенья,
В порыве горького, слепого озлобленья,
С челом пылающим и трепетной рукой.
Я знаю, что ничем не заслужил я права
Вам так писать.

Откуда вы, старинные друзья,
   Святые слезы упованья?
Как жадно вас ждала душа моя
   В года сомненья и страданья!

Ты прав: печальны наши звуки,
В них стон и вопль, в них желчь и яд,
В них диссонансы тяжкой муки
И грозы тайные звучат.
Они не увлекут с собою
Из мира мрака и цепей…

И музе молвил я: приди и выручай.
Приди, чтоб что-нибудь осталось бы мне в мире,
Чтоб хоть в тебе, мой друг, и в позабытой лире
Я б отыскал на миг обетованный край.

Нет-нет – и охватит весенней истомой,
И голос какой-то, чужой, но знакомый,
   К любви и блаженству зовет
И шепчет: «Отдайся на зов наслажденья,
Поверь мне… Прочь злоба, прочь злые сомненья,
   Прочь горя тяжелого гнет…»

Над прудом и садом, рощей и полями
Знойно разметалась ночка голубая,
И во мраке ночи бледными лучами
Тихо догорает зорька золотая.
Приглядись: в ней, кроткой, тихой и отрадной,
Узенькой полоске в море небосклона, –
Красота и прелесть ночи непроглядной,
Тайна мягких красок и прозрачность тона.
С нею мрак не страшен – он не мрак могилы
Без надежд и мысли, радости и муки, –
С ней яснее видны жизненные силы,
С ней яснее слышны жизненные звуки.
Что была б без зорьки эта даль немая,
Этот пруд, неровно тронутый сияньем?..

Чернила выцвели, и пожелтел листок,
Но юн, как в старину, и будет юн всегда
Смысл этих пламенных, наивно-нежных строк,
Вдруг мне напомнивших минувшие года:
«Я вас ждала вчера, мой мальчик дорогой,
Я ни на миг вчера окна не покидала,
Пока не поняла с бессильною тоской,
Что тщетно верила и тщетно ожидала.
Вы не пришли… О, как была на вас я зла,
Как плакала… всю ночь уснуть я не могла,
И чуть затихло всё – в слезах, полуодета,
Украдкою от всех я в садик наш сошла
И думала о вас до самого рассвета.
Я поняла теперь, что тут, как и всегда,
Вы были правы… я себя держала с вами
Как девочка….»

Не разлука горька мне, мой друг дорогой, –
   Всё равно – не уйти от разлуки,
Всё равно – не на счастье сошлись мы с тобой,
Не на радость друг другу под тяжкой грозой
   Протянули мы братские руки.
Голод, холод, нужда, дни забот и труда…

В ночь, когда вдохновленный весной соловей
   Сладко пел в ароматном саду
И отливы серебряных лунных лучей
   Колыхались на сонном пруду,
Когда ивы склоняли к горячей земле
   Молодые объятья свои
И цветы, распускаясь, томились во мгле
   Безответною жаждой любви,
В ночь, воспетую в сказках, в ночь пламенных грез,
   Беспричинных восторгов и радостных слез,
В неприютной каморке моей
   Вдруг блеснуло сиянье – и встал предо мной
Чудный призрак, сияя небесной красой,
   В серебристом венце из лучей…
«Ты звал счастье, – сказал он, – оно пред тобой…»

Ты счастье звал – оно перед тобою.
На страстный зов души твоей больной
Явилась я, сияя красотою,
Чтоб стать твоей подругой и рабой.
Проси всего… Моей могучей власти
Пределов нет… Тебе я принесла
И золото, и упоенье страсти,
И гордый лавр для гордого чела.
Я вся твоя…

Сердце сжимается: столько страдания,
Столько свинцового горя кругом!..

Словно в склепе лежу я под тяжкой плитою,
Словно я, схороненный, очнулся в земле
И кричу, задыхаясь бессильной тоскою,
   И зову безнадежно во мгле.
Там, над этой плитою – весна золотая,
Ясный солнечный день и душистая тень,
Там, узор на чугун и на мрамор бросая,
   Колыхается, дышит сирень.
Там и краски, и звуки, и жизнь, и сиянье…

Что было до тебя – то не было, родная,
То мрак какой-то был, холодный и глухой;
Ты руку мне дала, к сознанью пробуждая,
И я прозрел тогда, – и я пошел с тобой.
Почти дитя еще, с лазурными очами,
С звенящим голосом, ты говорила мне
О правде и любви…

Святое, чистое, прекрасное страданье,
Стон, с кровью вырванный из искренней души,
Мне больно за тебя . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . торгаши…

Моя любовь к тебе объятий не ждала
И сладострастных грез во мне не подымала.
Как ясный день весны, прекрасна и светла,
Она о небе мне собой напоминала.
Не блеск очей твоих в тебе я полюбил,
А мысль, в очах твоих горевшую спокойно…