Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Среди убогих стен чужого городка,
Закинут в нем случайною судьбою,
Там, где в излучину согнулася река,
Набрел на садик я, повисший над водою.
Он взоров не ласкал ни стройностью аллей,
Ни рядом пышных клумб, пестреющих цветами,
Но много светлого из дали прошлых дней
Напомнил он душе тоскующей моей
И слуху нашептал дрожащими листами.
Как дорогим друзьям, я был глубоко рад
Дорожкам, в зелени сирени утопавшим,
И радостно вдыхал я сладкий аромат,
   Ступая по цветам опавшим;
И радостно глядел, как пестрый мотылек
   Купался в солнечном сияньи
И как, гудя, пчела спускалась на цветок…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

По душной улице столицы раскаленной
В пыли, клубящейся над людною толпой,
Движеньем, грохотом я шумом окруженный,
Мелькает мотылек над знойной мостовой.
Как ты попал сюда, сын леса и свободы?
К чему ты променял душистые цветы,
Густых берез и лип развесистые своды
И звонкого ручья серебряные воды
На пыль и тесноту столичной суеты?
Лети скорее прочь! Тебя не приковали
Нужда и тяжкий труд к гранитам городским.

Задыхаюсь, – томит, убивает
Этот воздух, миазмами полный.
Где та жизнь, что свободно вздымает
К небесам опьяненные волны?
Где святые борцы без упрека…

Это ли мощные песни свободы,
Это ль напутствие вышедшим в бой?
Стыдно рыдать в наши трудные годы,
В тяжкие годы работы святой.
Тысячи жертв за любовь погибают…

Ах, эти детские лазоревые глазки!..
Как много власти в них таится надо мной,
Как много дышит в них доверия и ласки
Ко мне, усталому под жизненной грозой!..
Стряхнув угар и хмель дневного треволненья,
От скучных встреч с людьми, от лжи и клеветы
Я часто в них ищу отрадного забвенья
И часто в них молюсь святыне красоты:
Пред ней бессилен стих и бледны описанья,
Не от земли она, – в ней сердцу говорит
Румяных райских зорь спокойное мерцанье,
В ней чистая душа сияет и сквозит…
И больно станет мне, когда умчусь порою
Я в даль грядущего и силою мечты
В ребенке, весело лепечущем со мною,
Увижу девушку в расцвете красоты.
Приду ли я тогда искать успокоенья
В лазури этих глаз, светящих мне теперь?
Найду ли в них привет, любовь и примирение
За годы жгучих дум и тягостных потерь?
Не отвернусь ли сам в немом негодованья
Я от прекрасных черт? . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как совы таятся от света и шума
Меж темных расселин упавшей стены,
Так в сердце моем безотрадная дума
Таясь ожидает ночной тишины.
Напрасно, усталый, я сон призываю,
Напрасно неверным мерцаньем свечи
Я хмурый мой угол в тоске озаряю, –
Насмешливый голос не молкнет в ночи.
[«И вот, говорит он, сбылись твои грезы,
Ты признан певцом… Боль страданий твоих,
Твои упованья, надежды и слезы
Покорно ложатся в свободный твой стих.
Из сердца толпы на крылах вдохновенья
Ты поднят высоко над этой толпой…»]

Ночь сегодня была бесконечно длинна,
И всю ночь на страдальческом ложе своем
Ты в жару и бреду прометалась без сна,
С искаженным от муки, пылавшим челом.
Спать не мог я… Я сел у постели твоей
И рыдал, и кому-то молитвы твердил,
И кому-то в безумной печали моей,
Как ребенок, бессмысленно-детски грозил…
Тяжело погибать, но видать, как недуг
Беспощадно уносит любимых тобой…
Но видать, как усталый, измученный друг
Уж готов уступить, обессилен борьбой!..
Тщетно ум свой пытать – и не верить уму,
И, не веря, молитвы шептать небесам,
И бояться дать волю безумным слезам, –

Нет, уж лучше погибнуть стократ самому!..
Но под утро, устав, ты заснула… Рассвет
Смотрит в окна, на утренний воздух маня…
У киота лампады мерцающий свет
Тонет в ярком сияньи встающего дня.
Сон твой чуток, – и чутко слежу я за ним…
Я сижу без движенья, бояся вздохнуть,
Чтоб тревожным, тяжелым дыханьем моим
Твой покой, твой минутный покой не спугнуть…
Милый, кроткий, страдальческий лик…
                    Шелк кудрей
Разметался по белой подушке…

Сегодня ночь была душна… Зловещий гром
Сопровождал игру мерцающей зарницы,
А к утру стаи туч ударили дождем
На мрамор и гранит томящейся столицы.
Нежданный гнев небес был краток, но могуч.
Вихрь мчался над землей, как грозный ангел
                    мщенья,
Трубя в победный рог, и солнца первый луч
Повсюду озарил картины разрушенья:
В садах поломаны деревья и цветы,
Дерн прихотливых клумб помяло и размыло;
На крышах погнуты железные листы,
Тут сорван в прах карниз, там статую разбило…

Еще не исчерпана сила в груди,
   Еще не иссякнули звуки,
И вещее сердце мне шепчет: иди,
   Иди на страданья и муки.
Но чаще и чаще в безмолвьи ночей
   Румяного ясного мая
Мне слышится: полно, усни от скорбей,
Беги от бесстыдных врагов и друзей,
   В объятьях любви отдыхая.
Ты вся в моем сердце, мой друг дорогой…

То порыв безнадежной тоски, то опять,
   Встрепенувшись, вдруг я оживаю,
Жадно дела ищу, рвусь любить и страдать,
   Беззаветно и слепо прощаю…
То старик, искушенный в житейских…

Нет, в этот раз недуг мне не солжет,
Я чувствую, как отлетают силы;
Смерть надо мной, она стоит и ждет…
   И я – на рубеже могилы…
Разбита жизнь, обмануты мечты,
Последний свет бессильно угасает…

Им казалось, весь мир изменился с тех пор,
   Как друг друга они полюбили;
Всю природу в сверкающий чудный убор
   В эти дни их мечты нарядили.
Темный сад их свиданья, любя, сторожил,
   Соловей помогал их признаньям,
Бледный месяц на лица их кротко светил
   Серебристым и нежным сияньем…

Мертва была земля: торжественно сияли
Над нею небеса бездушной красотой…
В урочный срок цветы цвели и отцветали,
В урочный час звезда всходила за звездой.
Дышал морской простор, в снегах дремали горы,
Вихрь колыхал пески безжизненных степей,
И серебристых рек извивы и узоры
Струились по коврам пестреющих полей.
И всё, как в наши дни, цвело и улыбалось;
Но никогда еще к сверкающим волнам,
Врезаясь в их кристалл, весло не прикасалось
И плуг не проходил по девственным полям!..