Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Когда порой толпа совлечена с дороги
Миражем детских грез или игрой страстей,
Я в сердце не таю смятенья и тревоги,
Я верю в соль земли – в пророков и вождей:
Я знаю – их умы не спят! Уйдя сурово
От общей суеты…

Бери меня таким, каков я есть… Я знаю,
Что за любовь твою плачу я как скупой,
Что я безжалостно и тяжко истерзаю
Тебя сомненьями и ревностью слепой,
Что буду, как шпион, я изучать тревожно
Твой каждый взгляд…

Сегодня долго я огня не зажигал;
Склонившись на руку усталой головою,
Я бессознательно и тупо наблюдал,
Как медленно закат бледнел и угасал,
Сменяя сумерки глубокой темнотою.
. . . . . . . . . . . . . . .
Устав от суеты промчавшегося дня
И снова возвратясь в мой угол одинокий, –
Я сбросил маску прочь, я стал самим собой,
И скорбь, весь день во мне дремавшая змеей,
Проснулась с силою и властной и жестокой.

Глухой наш городок спокойно отдыхал;
В морозном воздухе гудел и замирал
Соборный колокол, ко всенощной сзывая…
Голубоватый свет поднявшейся луны
Бил в окна, и полет вечерней тишины…

«Не умирай, – с тоской уста ее шептали, –
О ненаглядный мой! Хороший мой, живи,
Ведь мы так молоды, так мало нам сияли
Лучи отзывчивой и радостной любви.
Суров и грозен мрак зияющей могилы…»

Ты мне напомнила про молодость мою,
Ты ласками любви мне сердце оживила,
И, робко мне сказав стыдливое «люблю»,
«Живи и радуйся» ты им мне говорила.

Изнемогает грудь в бесплодном ожиданьи,
Отбою нет от дум, и скорби, и тревог…
О, в этот миг я весь живу в одном желаньи,
Я весь – безумный вопль: «Приди, приди, пророк!»
Приди, – я жду тебя… Чему б ты ни учил,
Я, как дитя, пойду послушно за тобою!
Один искать пути я выбился из сил,
И жизнь томит меня своею пустотою.
О, мне не истина в речах твоих нужна –
Огонь мне нужен в них, горячка исступленья,
Призыв фанатика, безумная волна
Больного, дерзкого, слепого вдохновенья…
Прислушайся вокруг, чья проповедь звучит…

Приди, пророк!.. Душа изныла ожиданьем,
Нет больше сил влачить бессмысленные дни.
Повей в могильный склеп живительным дыханьем,
Могильный душный мрак сияньем разгони.
Учи чему-нибудь, – веди меня к паденью…

Я жду тебя, пророк, всем сердцем истомленным!
Я жду тебя, – явись и скорбь мою развей!
Явись в безумии, со взором исступленным,
С грозой горячечных и пламенных речей.
Чему б ты ни учил, куда б ни звал с собою,
Мне всё равно, пророк . . . . . . . .
Больной душе моей, измученной тоскою,
Ей нужен вихрь грозы, волнующий до дна.

Пора, явись, пророк! Всей силою печали,
Всей силою любви взываю я к тебе!
Взгляни, как дряхлы мы, взгляни, как мы устали,
Как мы беспомощны в мучительной борьбе!
Теперь – иль никогда!.. Сознанье умирает,
Стыд гаснет, совесть спит. Ни проблеска кругом.
Одно ничтожество свой голос возвышает…

Жить, полной жизнью жить!.. Пусть завтра оборвется
Последняя струна в груди моей больной,
Но день сегодня мне так радостно смеется,
Так чудно дышит сад и негой и весной!..
Где ты? Скорей ко мне на грудь, о дорогая,
О милая моя!

Я не знаю, за что ты меня полюбила:
За страданье – но кто же вокруг не страдал?
Только пошлых и глупых невзгода щадила,
Только мертвый не видел, не ждал, не желал.
Правда, я был с тобою не то, что с другими…

Он спал, разметавшись в своей колыбели,
И тихо две тени к нему подошли,
И долго стояли, и долго глядели
В раздумье на нового гостя земли.
И взоры одной просияли любовью,
И, вся озарившись небесным огнем,
Она наклонилась к его изголовью
И тихо его осенила крылом…

Что сталось с голубкой моей дорогой,
   С веселою птичкой моей?
Как жемчуг, по щечкам слеза за слезой
   Бежит из поникших очей;
Вся книга закапана в горьких слезах,
   Конца им, непрошеным, нет.
Не стыдно ли плакать, как дети впотьмах,
   Невестой, в пятнадцать-то лет!
Кто, дерзкий, родную мою оскорбил?..

Я видел сон: мне снилась ночь глухая,
Безлюдный край и дикая скала…
Со всех сторон прильнула к ней немая,
Как океан разлившаяся мгла.
Я был один на сумрачной вершине,
И вдруг внизу, глубоко подо мной,
Какой-то гул пронесся по долине,
Как стон грозы, как волн морских прибой.
Он рос и креп, нестройный и могучий,
И сквозь хаос несчетных голосов
Я различал то арфы звон певучий,
То стук мечей, то звяканье оков…

Что я скажу тебе, мой бедный, бедный друг?
Какой ответ я дам на речь твою больную?
Он и меня грызет, тяжелый твой недуг,
И я не верю в день, и я о нем тоскую!
О, если б вновь вернуть минувшие года!
Сильны и молоды, как пылко мы любили!..

Мне приснилось, что ночью, истерзан тоской,
   Я стою на отвесе скалы,
И глубокая бездна кишит подо мной
   Черным морем безжизненной мглы.
Только шаг – и с судьбою я кончу расчет…
   Утомленную грудь не страшит,
Что ее, как хрустальный сосуд, разобьет
   Об зубчатый и мшистый гранит;
Не страшит, что истерзанный труп мой с зарей
   Зорким оком завидит орел,
И завидит, и спустится легкой стрелой
   Из гнезда на проснувшийся дол.
И шепчу я…

Долго ли, жизнь, суждено мне по свету скитаться?
Где же та пристань, где мог бы и я отдохнуть?
Где же тот взгляд, на который я б мог любоваться?
Где же та грудь, на которую б мог я прильнуть!
Вечно один…

Тяжелых жертв я не считал,
Кипучих сил я не жалел
И всё, что только я имел,
Всё в песне братьям отдавал.
Искусство было для меня…

«Проснись, проснись, певец, – мне слышится кругом, –
Есть дни, когда молчать нечестно и позорно,
Когда один холоп безмолвствует покорно,
Склоненный в прах под тягостным ярмом!»
И слыша этот зов, и слыша этот стон,
Стоустый, общий стон, стоящий над отчизной,
Хочу развеять я гнетущий душу сон
И грянуть над врагом правдивой укоризной.
Хочу и не могу…
                  Когда под мирный кров
Семьи ворвется смерть нежданною грозою…