Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Сегодня тревожный мой сон на заре
   Смущали больные виденья:
Мне снилось, что жгли на огромном костре
   Ученых и все их творенья.
Огромные кипы записок и книг
   Пылали роскошней пожара,
И я ощутил в голове своей вмиг
   Тревожное чувство угара.

Как бочка, наш толстый топограф горел,
   Как факел, пылал Борановский,
И с грустью на это бесчинство глядел
   Мудрейший полковник Павловский.
Заркевич горевших крестом осенял
   И кланялся всем благосклонно,
А стряпчий Бакшеев вопил и кричал,
   Что это совсем незаконно.
Со звоном и шиком истлел Энгельгардт,
   Берг что-то считал и сбивался,
И долго Пашкевича резкий дискант
   Над скорбной толпой раздавался.

Если был бы я Агарков,
Я б оркестр соорудил,
И мильонами огарков
Все пюпитры озарил.

И на флейте, на тромбоне
И фаготах всех времен
Нежно б пел в минорном тоне:
«Милый ангел, я влюблен!»

Что ж, начнем слагать любовные посланья!
То-то вдохновенный зададим концерт…
После едких песен, слез и отрицанья
Эти побрякушки кстати на десерт.
Ведь шаблон не сложен..: шейка – чародейка,
Ножка – крошка, взгляд – лазурная эмаль,
«Милая, родная… ангел мой, злодейка!..
(Тут поднять крещендо и нажать педаль.)
Я люблю вас страстно, я люблю вас вечно
(О, конечно, вечно, – каждый миг сильней),
Не терзайте ж грудь мне так бесчеловечно
И откройте рай мне, сделавшись моей…»

Соловьи и розы, лунный свет и грезы,
В голове угар, пожар и яд в крови,
Клокотанье страсти, слезы и угрозы –
И готова песня пламенной любви.
Перероем кстати старые тетради,
В них лиризм так глуп, но так горяч в стихах,
И преподнесем ей милых глазок ради
Из минувших ахов самый длинный ах…
Можно даже будет кое-что у Фета
Призанять, – он мастер, сладкозвучный Фет,
И сразить ее мелодией сонета,
Где бы каждый стих был трель или букет!..
И смешно и больно!..

Два нежных друга как-то жили
Вдвоем под кровлею одной, –
В полк на занятия ходили,
Мечтали, верили, любили
И ели сайки с колбасой.
Казалось, жизнь их пронесется
Без потрясающих невзгод
И каждый мирно в свой черед
Отставки с пенсией дождется.
Но рок иначе им судил
И под тужуркою армейской
В сердцах их юных возбудил
О славе замысел злодейский.

Горя вчера одним стремленьем –
Вам угодить, насколько в мочь,
Я ждал с тревожным нетерпеньем,
Чтоб на Кронштадт спустилась ночь.

И чуть огни сквозь мглу тумана
Зажглись на сумрачной земле,
Я в Петербург пустился рьяно
Прямой дорогой, на метле.

Путь был отличный; крылья бури
Порывом вихрей снеговых
Меня несли в ночной лазури
Быстрее дрожек беговых.

И, глядя на картину эту,
Своей науки верный раб,
Меня, как новую комету,
Уж мерил взором Глазенап.

Плоды поездки перед вами:
Вот пряник – только что спечен,
Приправлен скверными стихами
И вам смиренно поднесен…

Пр'чтя только что твое п'сланье,
Я пр'ник в значенье беглых строк
И на желанное свиданье
Готов я пр'течь в недолгий срок.
В'бще я всегда с тобой душою,
Тобой, В. Гаршин, дорожа,
И в Кр'нштадте, окружен водою,
Живу я, лыжи настр'жа.
У нас здесь мрак непросвещенья,
У вас же конки и прогресс;
Вы даже в ночь для освещенья
Огни украли у небес!
Рвясь вечно к вам в глухой тревоге,
Как рвется узник из оков,
В твоем блистающем чертоге
Я буду в среду, в шесть часов!..

На мызе Куза муза мызы
Сидит и смотрит в небосклон,
И блеском неба синей ризы
Взор юной музы восхищен.

А в душной каменной столице,
Ни муз, ни мыз где нет как нет,
При грустной мысли о больнице
Клянет свой век один поэт.

И грезится душе поэта,
Что сбросил он печали груз
И мчится быстро, как комета,
На мызу Кузу, мызу муз…

Шутить стихом, играть словами
Мне нипочем, – я рад писать.
Я даже вам доклад стихами
Хочу сегодня набросать.
И хоть солидная контора,
Где я серьезным быть привык,
Внушать и не должна бы вздора, –
Но слаб мой мелющий язык:
До смерти рифмы одолели!..
Внимайте ж беглым сим строкам:
Четыре номера «Недели»
Я продал разным господам.
Один из них купил и книжку
Романов за минувший год.
Счастливец!.. Чудную коврижку
Он в умственный отправит рот!
Когда б всегда он так обедал,
Мудрей Эдипа он бы стал…
Морозов был… Что он поведал,
Вам скажет Витя: он слыхал.
Еще я создал план сраженья
Для оловянных двух дружин –
И вам в порыве вдохновенья
Испек сей стихотворный блин…

Грязна харчевня «Кишинев»,
Ее бранить язык устанет,
И, верно, страшен и суров,
На пыльный ряд ее столов
Градоначальник громом грянет.
Но хорошо порой и в ней,
Смеясь бессилию недуга,
Справлять, шумя, кружку друзей
Возврат воскреснувшего друга!..

О, не молчи, кукуевец бездушный,
Пиши скорей из северных снегов!
Твоим строкам всегда прием радушный
В моей душе заранее готов.
Я так люблю твои иероглифы,
Хотя порой их трудно разобрать…
Забудь на миг расчеты и тарифы,
Пиши скорей, – пиши, я буду ждать!

Я вам пообещал когда-то
В альбом ваш дать мой скромный вклад.
Ну что ж? Что Лев сказал – то свято:
Львы только правду говорят!
Итак, начну! Моим веленьям
Пегас служить готов всегда, –
И вот, запасшись вдохновеньем,
Я храбро влез на «mon dada».[28]
Боюсь лишь, чтоб за эти строки
Мне не пришлось потом от вас
Услышать резкие упреки, –
Как это было уж не раз.
Боюсь, – их пробежав глазами,
Вы мне не скажете merci, –
Ведь я сумею и стихами
Слегка монтировать вам си.
Но что б меня ни ожидало, –
От жаб, гнездящихся в земле,
Не страшно Льву обиды жало, –
Итак, vorauf!..[29] Allez, allezf![30]
Он льстить не станет им в угоду!
Не хочет он, чтоб был для них,
Как нефли в жаркую погоду,
Приятен гордый львиный стих! –
Нет, пусть он их язвит насмешкой,
Громит их, как небесный гром,
Пускай он сделает их пешкой
Пред всепобедным королем!
Однако, кажется, довольно, –
И так слуга покорный ваш,
Гонясь за рифмой своевольной,
Уж причинил вам амбетаж.
Не знаю, как-то вы простите
Мне это море ерунды!
Я даже покраснел – смотрите:
«Пожар, пожар!.. Воды, воды!..»

Меняя каждый миг наряды, <как красотка>,
Пуста, бесформенна, как самоварный пар,
Нам муза Надсона, нелепая трещотка,
Опять преподнесла свой скороспелый дар;
Как жалок замысел, как грубо исполненье,
Дубовые стихи как бревна тяжелы;
Чтоб, выслушав, снести такое песнопенье –
Не люди нужны бы, но крепкие волы.
Пусть Академия тебя и увенчала,
Но я тебе скажу, прославленный певец…