Семен Надсон - Полное собрание стихотворений

Меняя каждый миг наряды, <как красотка>,
Пуста, бесформенна, как самоварный пар,
Нам муза Надсона, нелепая трещотка,
Опять преподнесла свой скороспелый дар;
Как жалок замысел, как грубо исполненье,
Дубовые стихи как бревна тяжелы;
Чтоб, выслушав, снести такое песнопенье –
Не люди нужны бы, но крепкие волы.
Пусть Академия тебя и увенчала,
Но я тебе скажу, прославленный певец…

Июль. Жара. Но местию палимый
Не покидал он едкого пера,
Казня врагов с враждой неумолимой.
          Июль… Жара!
Был адский зной, но он строчил с утра…
Певец, «Зарей» как сикофант гонимый,
Он закричать уж был готов «ура»,
В свой пасквиль вливши яд неуловимый,
Но не пришла торжествовать пора;
О Аспид, о боец неумолимый,
Усни, усни, июльским днем палимый.
          Июль. Жара!

Да, ты один, о Фаусек,
Чист и лишен постыдных пятен,
И, что так дорого в наш век,
Ты в переписке аккуратен.

Мир утопал во мгле глубокой,
В цепях метался и стонал,
И лишь вдали звездой далекой
Отрадный свет во тьме сверкал.
Тот свет – надежда искупленья,
И жадно ожидал народ,
Когда великий вождь спасенья
Свой светоч над землей зажжет.
И он пришел, Христос-спаситель,
Он жил с людьми, он их учил,
И что ж – божественный учитель
[Людьми слепыми распят был.
Мир жаждал…]

Алым блеском заря разгорается
     На лазури небес;
Звонко песнь соловья разливается,
     Призадумался лес.
Ярко вспыхнула звездочка ясная
     Высоко над землей
И капризно мерцает прекрасная
     В вышине голубой.
На холме, над рекою, играющей
     Серебристой струей,
Барский домик, как гриб вырастающий,
     Весь окутан листвой.
В светлых окнах заря золотистая,
     Отражаясь, горит,
И откуда-то песнь серебристая,
     Не смолкая, звенит.
И внимает ей лес очарованный,
     Полный летнею мглой,
И недвижно стоит заколдованный
     Над зеркальной рекой.

Где же скрылась певунья счастливая?
     Вон, смотрите, в кустах.
Чуть головка видна шаловливая
     В бледно-синих цветах.
Улыбается личико нежное,
     Песня льется звучней;
Упадают на плечико снежное
     Волны русых кудрей.
На щеках, как заря, разгорается
     Блеск румянца живой,
В мягких складках с плеча извивается
     Сарафан голубой.
Взгляд яснее лазури, сверкающей
     В заходящих лучах,
И улыбки огонь вызывающий
     На веселых устах.

[Песня звонкой волной разливается,
     Юной силой кипит,
Эхом леса вдали повторяется,
     Над рекою звенит.
Чу, замолкла певунья! Нахмурилась;
     Гаснет пламя очей…
Не о доле ль девичьей задумалась,
     Трудной доле своей?
Есть о чем призадуматься,
     Мать – зарыта землей…]

Вот он: взгляни – безобразный, худой,
     Платье в лохмотьях на нем,
Тихо бредет он пугливой стопой,
     Робко глядит он кругом…

Куда уйти от размышленья,
Куда бежать от дум больных,
От слов людского сожаленья,
От слез и радостей людских?
Мне душен мир… Свободы, света!
Я изнемог… Я утомлен!
Напрасный крик: ни вам ответа…

Друзья, близка моя могила,
Окончен безотрадный путь –
И с каждым днем и жизнь и сила
Больную покидают грудь.
Ударит грозный час разлуки…

Прощай, мелькнувший мир любви и наслаждений,
Исчезнул ты, как сон, навеянный мечтой,
И вновь душа полна безжалостных сомнений
[И грустный взор горит] непрошеной слезой.
Осмеяны судьбой надежды и желанья…

Поэзия! Святое слово –
Но где поэзия у нас?
Наш Аполлон давно сурово
Ушел на гордый свой Парнас.

Была пора – святые звуки
Нас жгли восторгом и огнем…

К чему мне шум похвал <и> гром рукоплесканий,
Когда никто из них всем чувством и душой
Не пережил со мной былых моих страданий
И не измучился житейской пустотой…

Я безумно рыдал, – как дитя я рыдал
   В трудный час неизбежной разлуки,
И холодные руки твои целовал,
   И ломал свои бледные руки…
И тебя схоронили… И крест над тобой
   Покривился, и пышные розы
На могиле твоей заглушило травой…

Постой, говорил он, моя дорогая,
   Постой, не целуй, не ласкай!
Измучился ум мой, в потемках блуждая,
   И сердце полно через край.
Так жить не могу я…

Я верю: ты велик! – Велик не потому,
Что благ и вездесущ и создал человека,
Что страшен чувству ты и странен ты уму,
Что был от века – ты и будешь ты до века;
Я в том готов твое величие признать,
Что этот мир, с его комедией и драмой,
Ты смог из ничего божественно создать…

Случай свел нас и случай опять разведет.
   Мы пойдем по различным дорогам:
Вы – к отраде и горю семейных забот,
   Я – к казенной больнице и дрогам.
Вновь уж наши пути не сойдутся – ни тут,
   В этой жизни, с ее мишурою,
Ни на небе, где рая блаженный приют
   Не откроет дверей предо мною.
О, я слишком был честен, чтоб верить в того…

Гор больше нет. Открытый кругозор
В лучах зари торжественно сияет,

И только там, за мной, залитый блеском бор
С гранитной вышины привет мне посылает.

Прощай, Кавказ! Прощай до нового свиданья,
Когда на грудь твою я вновь вернусь больной
Из мира пошлых дум и пошлого страданья…

Без разрешенья и цензуры
За данью смеха и похвал
На скользкий путь литературы
Вступает юный наш журнал
И вместо сладкозвучной лиры…