Важа Пшавела - Поэмы

Мир твоей семье и мужу!
Мир и счастье над тобою!
Но, во имя материнства,
Отвечай на мой вопрос.
Кто послал тебя, старуху,
Дело исполнять мужское?
Иль до светопреставленья
Нам с тобой дожить пришлось?
Иль в другую землю пшавы
Выселились всем народом?
Здесь в пирах гремели песни,
Но безмолвно все сейчас…
Было тут село Хошари!
Я ведь тоже здешний родом.

Сын мой! Сядь, сними доспехи
И послушай мой рассказ.
Хлынули враги потопом
И село Хошари смыли.
Все мужчины вышли в битву,
Но враги побили их.
Землю трупами своими
Тут мужчины утучнили.
Только женщины остались
Плачут у могил родных.
Дети спрашивают наши:
Что рыданья эти значат?
Громко плачут малолетки,
Видя плачущую мать,
И, не получив ответа,
Горше прежнего заплачут.
Нечем их теперь утешить,
Нечем слезы унимать.
Матерям не нужны дети!
Сына вырастишь героя
Выйдет богатырь, красавец,
Радость матери родной…
Только нынче жив и здрав он,
Завтра мертвый пред тобой:
Унесет внезапно сына
Страшный ливень кровяной!
Называюсь я Саната,
Род мой из Апхушо, милый…
У меня был муж Беридзе,
Семь сынов я родила.
Каждый льву был силой равен,
Но как бурей их скосило.
Семерых сынов и мужа
В день один я погребла.
Две недели я, старуха,
Им приют последний рыла!
Снова хлынули у старой
Слезы после этих слов.)
Спят они в горе Хошари,
Ветры плачут над могилой,
Вихри крутятся у входов
Заколоченных домов…
Горе женщину заставит
Взяться за мужское дело…
Кто овцу заколет в жертву?
Кто воскурит фимиам?
Быть нам за мужчин, доколе
Не ушла душа из тела.
За беду, за скорбь святыня
Этот грех отпустит нам.
Ты скажи теперь откуда.
И куда твоя дорога?
Наш ты будто по обличью
Или, может быть, чужой?

Матушка, я пшав природный,
Горя испытал я много,
Двадцать лет я был оторван
От земли моей родной.
Из Матури был я родом,
Имя Квирия мне дали.
Мне судьба была бездомным
Счастья по свету искать.
Горе, беды, словно камень,
Эти плечи пригибали,
И своих страданий повесть
Лучше кратко рассказать.
Мне печальное сиротство
Душу плесенью покрыло,
Целых двадцать лет я пробыл
У тушинов пастухом.
Гостьей из ущелья пшавов
Лишь луна ко мне ходила
Через горы, вечерами,
В одиночестве глухом.
Журавлей, на юг летящих,
Сердце пшава вопрошало.
Не гонец журавль небесный,
Не пошлешь с ним весть домой!
Двадцать лет постель мне горы.
Тучи вместо одеяла,
Двадцать лет я, словно буркой,
В бурю укрывался тьмой.

Что же через двадцать весен
Привело тебя с чужбины?

Матушка! И на чужбине
Нет спасенья от врагов!
Грабят города и села.
Кахетинскую долину
Ветер засевает пеплом
Обгорающих садов.
И Кахетия склонилась,
Обескровлена насильем…
Никому не дал пощады
Пришлых наглый произвол.
И героя не осталось,
Кто бы грозно отомстил им,
Кто б, собрав под знамя войско,
За собой его повел!
И в тушинские владенья
Хлынули врагов потоки,
Тысячи овец тушинских
Угоняют с наших гор.
Головы у первых встречных
Рубят прямо на дороге,
Черепа людей убитых
Надевают на забор.
И разгневались тушины
И оружье взяли в руки.
Пред водительствует войском
Удивительный Зезва.
Чинят старые кольчуги…
Все в доспехи облачились,
И со мной хевсурам, пшавам
Шлют призывные слова.
Поручили мне тушины
Обратиться к вам с мольбою:
Братья телом, кровью, верой!
К нам в дома враги пришли.
Вы, не дрогнувшие сердцем,
Приготовьтесь нынче к бою!
Помогите! Без долины
Горы жить бы не смогли.
Помогите! В наших храмах
Лишь муллы услышишь пенье;
Не у нас одних несчастье,
Муку не один несет.
Знаем, душу вам встревожит
Кахетинцев разоренье.
Вспомнил я, что здесь хошарцев
Нынче праздник соберет.
Пусть же примет бог их души
Мы идем по их же следу.
Может быть, в воротах мрака
Им придется нас встречать.
Мы должны, покуда живы,
Отражать врагов и беды.
Только шлем лицо мужчины
Нынче должен украшать,
И позорной жизни лучше
Смерть от честного булата!
Я войною пощаженный
Лучше сам себя убью,
Если дом, жена и дети
Басурманом будут взяты.
Матушка! Не плачь о детях,
Павших в праведном бою!

Коль угодно будет богу
Дать победу вашей рати,
Я о сыновьях убитых
Перестану тосковать.
Я клянусь, в тот день великий
Пестрое надену платье,
Впереди других я выйду
Наших воинов встречать.
Я оплакивать не буду
Милых Сабу, и Джухуру,
И угрюмого Ивана.
Славно он владел клинком!
 Искрилась его кольчуга
Из-под белой козьей шкуры…
И меньшого балагура,
Низкорослого, с копьем!
Не был он похож на труса,
Был героем без упрека!
Как траву, врагов косила
Быстрая его рука.
Только кто же сосчитает
Камни горного потока?
Кто же истощит убийством
Вражьи грозные войска?
Если б дождалась я мщенья,
Я бы горе позабыла.
Мне бы душу возродила
Весть о гибели врагов,
Острые шипы из сердца
Мне бы радость удалила.
Сын мой! Я пойду с тобою
Заклинать в слетах бойцов.
Всех, кого в пути ни встречу.
Трону я слезой кровавой!
Восьмерых любимых в жертву
Заодно я отдала,
Одного ль им будет жалко?
Верю я восстанут пшавы,
Чтобы кровь врагов рекою
По Кахетии текла!
На пустых полях белеют
Кости сыновей любимых,
А во впадинах глубоких
Кровь озерами стоит…
С нас довольно слез, и горя,
И потерь неисчислимых!
Пусть с святынею Хахматской
Наше войско победит!
Помоги ты нам, Лашари,
Синюю надень кольчугу!
На своем могучем теле
Меч тяжелый повяжи!
Опусти на вражье войско
Сокрушающую руку!
Грозную неутомимость
В наших воинов вложи!

Матушка! Не плачь!
Да будешь Ты святынею хранима!
Мне с тобой пора проститься
И подумать о пути.

Как пойдешь в такое время?
Очень уж темно, родимый!

Нет! Я должен до рассвета
В Хевсуретию пройти.
Отдыхать сейчас не время
Надо весть разнесть сначала
Из селения в селенье,
Не минуя ни двора.

Не взыщи со старой дуры,
Что тебя я задержала.
Помоги тебе всевышний!
Что ж, иди, сынок, — пора!
Хлеб возьми небось без пищи
Да без сна ты истомился.
Мне б еще раз видеть пшавов,
Чтобы войском шли с войны!..
Путник хлеба взял в дорогу,
Быстро под гору спустился.
Далеко внизу о камень
Лязгнули меча ножны.

На небе погасли звезды,
Смеркся лунный серп зеленый
Погрузились в думы горы
С шлемами на головах.
Утро брезжило сквозь тучи,
Несся грохот отдаленный,
Гомон голосов роился
В полутемных пропастях.
Гулко на горе Лашари
Колокол ударил медный.
Скачут пшавы и хевсуры,
С десяти спешат сторон.
Говорили, будто нет их,
Будто вымерли бесследно…
Вот они! Еще их много
Прилетит набатный звон.
От размаха вражьих сабель
И кинжалов уцелели.
Занесенная для мести,
Их десница тяжела.
В путь благословляя, стяги
Развились, зашелестели.
Стаей склон горы покрыли
Коршуны и сокола.
Вот хевсуры здесь: из Амги
Прибыли Джинджараули
С девятью Сумел джаури
Львами, рвущимися в бой.
Впереди бойцов гуданцев [3]
Богатырь Хошареули.
Как обвал, они несутся,
Гонят ветер пред собой.
Вслед чормешцам и чиельцам
Бурно пронеслись гулойцы,
Под копытами хахматцев
Стонет крутизна дорог…
Шаг построивши по-волчьи,
Прямиком скакало войско,
Арагвийское ущелье
Наполняя, как поток.
Быстрое несут дыханье
Пшавы дети сеч кровавых.
О, чудесная минута!
О, заветная пора!
Прискакали апхушельцы,
Знающие вражий навык,
На конях красивых, легких,
Как нагорные ветра.
Их ведет седой Лухуми,
Скачет конь его ретивый,
Мысль хозяйскую он знает
Оком блещущий джейран.
Красен щит Махинцаури,
И. потряхивая гривой,
Борзый конь под ним играет
Светло-серый, как туман.
Их сердец удары слышат
И глухие скалы даже…
Стремя в стремя Цабаури
С Габидоури неслись.
Дома женщины остались,
Чтобы заниматься пряжей.
Здесь мужчины львиной масти
Отовсюду собрались.

Тысячи костров, как звезды,
Вспыхнули на горных склонах.
Все перед святыней встали
С непокрытой головой.
Капли влаги, как алмазы,
Засверкали на знаменах,
Ветерок подул холодный,
Войско осыпал росой.
Воины стоят безмолвно
Слышно даже их дыханье,
Стук сердец, как перекличка,
Связан думою одной.
Что святыня скажет войску?
Каково ее желанье?
Прорицатель вопрошает…
Гул проходит над толпой.
Шепот до толпы донесся
Люди шлемы опустили.
Пали молча на колени,
Осенили грудь крестом,
В непонятном страхе лица
Рукавицами закрыл.
Появился прорицатель
С бледно-пепельным лицом.
Был и он смущен беседой
Обратился к войску строго,
Громким голосом воскликнул,
Широко взмахнув рукой:
Рад Лашарский Крест, что быстро
Мы сошлись к его порогу!
Рад, что быстро собрались мы
С басурманами на бой!
Он ко мне с улыбкой вышел,
Телом солнце заслонивши,
Синяя его кольчуга
До колен свисала с плеч.
Доброта его грома дна
И снегов нагорных выше!
Знайте! Он за наше войско
Обнажает франкский меч.
Сам он будет полководцем
И дарует нам победу!
Вы, бойцы, его увидев,
Не пугайтесь ничего.
Чтобы мы его узнали,
Есть особая примета;
Вы, узнав, не удивляйтесь
И приветствуйте его…
На коне он будет синем
В битве мчаться перед нами.
Зреть его мы недостойны,
И зачем ему свой дом
Покидать, чтобы в дорогу
Тронуться с его рабами?
Словно выдохнуло войско
С пламенеющим лицом.
Он доволен тем, что вместе
Мы идем на бой с врагами! —
 Прокричал в ответ глашатай
Пред громадой войсковой.

В жертву пшавы и хевсуры
Принесли быка с бараном.
Окружила рать святыню,
Все присели млад и стар
Наспех сваренною пи щей
Закусить пред делом бранным,
Прославляют Крест Лашарский
Дар владычицы Тамар.
Славят ум Тамар велико
Раз делившей жребий с богом
И в заботах неустанных
Оградившей край родной.
Славят воинов отважных,
Сгинувших в бою жестоком;
Их в могилу не опустят,
Не засыплют их землей.
Очи выклевал им ворон,
Плоть пожрал стервятник ярый,
Но не смыл поток столетий
Славу их и имена!
души речью утешает
Хевисбер Лухуми старый,
И живой хвалой героям
Речь старейшины полна.

Все едят и произносят
Громко доброе и злое.
Квирия не ест… На посох
Он оперся в стороне
И глядит угрюмо в землю,
Тайною объят тоскою.
Кто узнает, что скрывает
Сиротливый в глубине?
По лицу его проходят
Думы отблеском пожара.
Квирия, о брат наш милый,
Что не ешь ты ничего?
Не озяб ли? Хочешь водки?
Вот, испей, держи матару, [4]
 Не поешь сегодня завтра
Будет нам не до того!
Долго не придется душу
Услаждать беседой милой…
Так его молило войско,
Чтобы в нем рассеять грусть.
Квирия с глубоким вздохом
Войску отвечал уныло:
Братья, пусть за вас погибну!
К водке я не прикоснусь.
Будь я голоден, конечно,
Я бы с вами пообедал,
Но я сыт кутьей пшеничной,
И сума еще полна;
Вы, друзья, ее берите,
Если кто запасом бед
Может, сон плохой ты видел,
И тоска твоя от сна?
Так спросил его Лухуми,
Меч его рукой схвативши.
Не томи же понапрасну,
Квирия, тебя прошу,
Расскажи свой сон вчерашний,
Ничего не утаивши