Алексей Апухтин - Стихотворения

Бог шлет на нас ужасную комету,
Мы участи своей не избежим.
Я чувствую, конец подходит свету;
Все компасы исчезнут вместе с ним.
С пирушки прочь вы, пившие без меры,
Не многим был по вкусу этот пир, —
На исповедь скорее, лицемеры!
Довольно с нас: состарелся наш мир.

Да, бедный шар, тебе борьбы отважной
Не выдержать; настал последний час:
Как спущенный с веревки змей бумажный,
Ты полетишь, качаясь и крутясь.
Перед тобой безвестная дорога…
Лети туда, в безоблачный эфир…
Погаснет он — светил еще так много!
Довольно с нас: состарелся наш мир…

О, мало ли опошленных стремлений,
Прозваньями украшенных глупцов,
Грабительств, войн, обманов, заблуждений
Рабов-царей и подданных рабов?
О, мало ль мы от будущего ждали,
Лелеяли наш мелочный кумир…
Нет, слишком много желчи и печали.
Довольно с нас: состарелся наш мир.

А молодежь твердит мне: "Все в движеньи,
Все под шумок гнилые цепи рвет,
И светит газ, и зреет просвещенье,
И по морю летает пароход…
Вот подожди, раз двадцать минет лето —
На мрак ночной повеет дня зефир…"
— Я тридцать лет, друзья, все жду рассвета!
Довольно с нас: состарелся наш мир.

Была пора: во мне любовь кипела,
В груди кипел запас горячих сил…
Не покидать счастливого предела
Тогда я землю пламенно молил!
Но я отцвел; краса бежит поэта;
Навек умолк веселых песен клир…
Иди ж скорей, нещадная комета. —
Довольно с нас — состарелся наш мир.

Часто, наскучив игрой бесталанною,
    Я забываюсь в толпе,
Разные мысли, несвязные, странные,
    Бродят тогда в голове.
Тихо мне шепчет мечта неотлучная:
    Вот наша жизнь пред тобой,
Та же комедия, длинная, скучная,
    Разве что автор другой.
А ведь сначала, полны ожидания,
    Входим  мы… Пламень в груди…
Много порывов, и слез, и желания,
    Много надежд впереди.
Но чуть ступили на сцену мы новую —
    Пламень мгновенно погас:
Глупо лепечем мы роль бестолковую,
    Холодно слушают нас.
Если ж среди болтовни утомительной
    В ком-нибудь вырвется стон
И зазвучит обо всем, что мучительно
    В сердце подслушает он, —
Тут-то захлопают!.. Рукоплескания,
    Крики… Минута пройдет…
Мощное слово  любви и страдания
    Так же бесплодно замрет.
Тянутся, тянутся сцены тяжелые,
    Стынут, черствея, сердца,
Мы пропускаем уж сцены веселые,
    Ждем терпеливо конца.
Занавесь спущена… Лавры завидные,
    Может гордиться артист;
Слышно порой сожаленье обидное,
    Чаще зевота и свист.
Вот и разъехались… Толки безвредные
    Кончены… Говор затих,
Мы-то куда ж теперь денемся, бедные,
    Гаеры жалкие  их!
В длинном гробу, как на дроги наемные,
    Ляжем, — и в путь без сумы
Прямо домой через улицы темные
    Тихо потащимся мы.
Выедем за город… Поле широкое…
    Камни, деревья, кресты…
Снизу чернеет нам яма глубокая,
    Звезды глядят с высоты…
Тут мы и станем… И связанных странников
    Только бы сдать поскорей —
В грязный чулан нас запрут, как изгнанников
    С родины милой своей.
Долго ли нас там продержат — не сказано,
    Что там — не знает никто,
Да и нам знать-то того не приказано,
    Знает хозяин про то.

Видали ль вы рассвета час
За ночью темной и ненастной?
Давно уж буря пронеслась,
Давно уж смолкнул гул ужасный,
Но все кругом еще хранит
Тяжелый  след грозы нестройной,
Все ждет чего-то и молчит!..
Все полно мысли беспокойной.

Но вот у тучи роковой
Вдруг прояснился угол белый;
Вот за далекою горой
С востока что-то заалело;
Вон там повыше брызнул свет.
Он вновь исчезнет ли за тучей
Иль станет славный и могучий
Среди небес?..
               Ответа нет…

Но звук пастушеской свирели
Уж слышен в тишине полей,
И воздух кажется теплей,
И птички ранние запели.
Туманы, сдвинувшись сперва,
Несутся, ветром вдаль гонимы.

Теперь таков наш край родимый,
Теперь Россия такова.

Как по товарищу недавней нищеты
      Друзья терзаются живые,
Так плачу я о вас, заветные листы,
      Воспоминанья дорогие!..
Бывало, утомясь страдать и проклинать,
      Томим бесцельною тревогой,
Я с напряжением прочитывал опять
      Убогих тайн запас убогий.
В одних я уловлял участья краткий миг,
      В других какой-то смех притворный,
И все благословлял, и все в мечтах моих
      Хранил я долго и упорно.
Но  больше всех одно мне памятно… Оно
      Кругом исписано все было…
Наместо подписи — чернильное пятно,
      Как бы стыдяся, имя скрыло;
Так много было в нем раскаянья и слез,
      Так мало слов и фразы шумной,
Что, помню, я и сам тоски не перенес
      И зарыдал над ним, безумный.
Кому же нужно ты, нескладное письмо,
      Зачем другой тобой владеет?
Кто разберет в тебе страдания клеймо
      И оценить тебя сумеет?
Хозяин новый твой не скажет ли, шутя,
      Что чувства в авторе глубоки,
Иль просто осмеет, как глупое дитя,
      Твои оплаканные  строки?..
Найду ли я тебя? Как знать! Пройдут года.
      Тебя вернет мне добрый гений…
Но как мы встретимся?.. Что буду я тогда,
      Затерянный  в глуши сомнений?
Быть может, как рука, писавшая тебя,
      Ты станешь чуждо мне с годами,
А может быть, опять, страдая и любя,
      Я оболью тебя слезами!..
Бог весть! Но та рука еще живет; на ней,
      Когда-то теплой и любимой,
Всей страсти, всей тоски, всей муки прежних дней
      Хранится след неизгладимый.
А  ты?.. Твой след пропал… Один в тиши ночной
      С пустой шкатулкою сижу я,
Сгоревшая свеча дрожит передо мной,
      И сердце замерло, тоскуя.

Не осуждай меня холодной думой,
Не говори, что только тот страдал,
Кто в нищете влачил свой век угрюмый,
Кто жизни яд до капли выпивал.

А тот, кого едва не с колыбели
Тяжелое сомнение гнетет,
Кто пред собой не видит ясной цели
И день за днем безрадостно живет;

Кто навсегда утратил веру в счастье,
Томясь, молил отрады у людей
И не нашел желанного участья,
И потерял изменчивых друзей;

Чей скорбный стон, стесненный горький шепот
В тиши ночей мучительно звучал…
Ужели в том таиться должен ропот?
Ужели тот, о, Боже! не страдал!

Он прийти обещал до рассвета ко мне,
    Я томлюсь в ожидании бурном,
Уж  последние звезды горят в вышине,
    Погасая на небе лазурном.
Без конца эта ночь, еще долго мне ждать…
    Что за шорох? не он ли, о, Боже!
Я встаю, я бегу, я упала опять
    На мое одинокое ложе.

Близок день, над водою поднялся туман,
    Я сгорю от бесплодных мучений,
Но  вот щелкнул замок, — уж  теперь не обман, —
    Вот дрожа, заскрипели ступени…
Это он, это он, мой избранник любви,
    Еще  миг — он войдет, торжествуя…
О, как пламенны  будут лобзанья мои,
    О, как жарко его обниму я.

Прости, прости, поэт! Раз, сам того не чая,
На музу ты надел причудливый убор;
Он был ей не к лицу, как вихорь — ночи мая,
      Как русской деве — томный взор!

Его заметила на музе величавой
Девчонка резвая, бежавшая за ней,
И стала хохотать, кривляяся лукаво
      Перед богинею  твоей.

Но строгая жена с улыбкою взирала
На хохот и прыжки дикарки молодой,
И, гордая, прошла и снова заблистала
      Неувядаемой красой.