Алексей Апухтин - Стихотворения

Ночь уносит голос страстный,
     Близок день труда…
О, не медли, друг прекрасный,
     О, приди сюда!

Здесь свежо росы дыханье,
     Звучен плеск ручья,
Здесь так полны обаянья
     Песни соловья!

И так внятны в этом пеньи,
     В этот час любви,
Все рыданья, все мученья,
     Все мольбы мои!

"Шестнадцать только лет!" — с улыбкою холодной
      Твердили часто мне друзья: —
"И в эти-то года такой тоской бесплодной
      Звучит элегия твоя!
О, нет! Напрасно, вняв ребяческим мечтаньям,
      О них рассказывал ты нам;
Не верим мы твоим непризнанным  страданьям,
      Твоим  проплаканным ночам.
Взгляни на нас: толпой беспечно горделивой
      Идем мы с жребием своим,
И жребий наш течет так мирно, так счастливо,
      Что мы иного не хотим.
На чувство каждое мы  смотрим безразлично,
      А если и грустим порой,
Смотри, как наша грусть спокойна и прилична,
      Как вся проникнута собой!
Пускай же говорят, что теплого участья
      В нас горе ближних не найдет,
Что наша цель мелка, что грубо наше счастье,
      Что нами двигает расчет;
Давно прошла пора, когда не для забавы
      Таких бы слушали речей:
Теперь иной уж век, теперь иные нравы,
      Иные страсти у людей.
А ты? Ты жить, как мы, не хочешь, не умеешь,
      И, полон гордой суеты,
Еще, как неба дар, возносишь и лелеешь
      Свои безумные мечты…
Поэт, беги ты их, как гибельной заразы, —
      Их судит строгая молва,
И все они, поверь, одни пустые фразы
      И заученные слова!"
Не для судей моих в ответ на суд жестокий,
      Но для тебя, былых годов
Мой друг единственный, печальный и далекий,
      Я сердце высказать готов.
Ты понял скорбь души, заглохшей на чужбине,
      Но сам нередко говорил,
Что должен я беречь и прятать, как святыню,
      Ее невысказанный пыл.
Ты музу скромную, не зная оправданья,
      Так откровенно презирал…
О, я тебе скажу, как часто в час страданья
      Ее, изменницу, я звал!
Я расскажу тебе, как я в тоске нежданной,
      Ища желаниям  предел,
Однажды полюбил… такой любовью странной,
      Что долго верить ей не смел.
Бог весть, избыток чувств рвался ли неотвязно
      Излиться вдруг на ком-нибудь,
Воображение ль кипело силой праздной,
      Дышала ль чувственностью грудь, —
Но только знаю я, что в жизни одинокой
      То были лучшие года,
Что я так пламенно, правдиво и глубоко
      Любить не буду никогда.
И  что ж? Неузнанны, осмеяны, разбиты,
      К ногам вседневной суеты
Попадали кругом, внезапной тьмой покрыты,
      Мои горячие мечты.
Во тьме глухих ночей, глотая молча слезы
      (А слез, как счастия, я ждал!),
Проклятьями корил я девственные грезы
      И  понапрасну проклинал…
Порой на будущность надежда золотая
      Еще светлела впереди,
Но скоро и она погасла, умирая,
      В моей измученной груди…
Тому уж год прошел, то было ночью темной.
      Раз, помню, выбившись из сил,
Покинув шумный пир, по площади огромной
      Я торопливо проходил.
Бог знает, отчего тогда толпы веселой
      Мне жизнь казалась далека,
И на сердце моем, как камня гнет тяжелый,
      Лежала  черная тоска.
Я помню, мокрый снег мне хлопьями нещадно
      Летел в лицо; над головой
Холодный ветер выл; пучиной безотрадной
      Висело небо надо мной.
Я подошел к Неве… Из-за свинцовой дали
      Она глядела все темней,
И волны в полосах багровых колебали
      Зловещий отблеск фонарей.
Я задрожал… И вдруг, отчаяньем томимый,
      С последним ропотом любви
На мысль ужасную напал… О, мимо, мимо,
      Воспоминания  мои!

                        Но образы иные
      Меня преследуют порой:
То детства мирного виденья золотые
      Встают  нежданно предо мной,
И через длинный ряд тоски, забот, сомненья
      Опять мне слышатся в тиши
И игры шумные, и тихие моленья,
      И смех неопытной души.
То снова новичком себя я вижу в школе…
      Мой громкий смех замолк давно;
Я жадно рвусь душой к родным  полям и к воле,
      Мне  все так дико и темно.
И тут-то в первый раз, небесного напева
      Кидая звуки по земле,
Явилась мне она, божественная дева,
      С сияньем музы на челе.
Могучей красотой она не поражала,
      Не обнажала скромных плеч,
Но сладость тихую мне в душу проливала
      Ее замедленная речь.
С тех пор везде со мной: в трудах, в часы досуга,
      В мечте обманчивого сна,
С словами нежными заботливого друга,
      Как тень, носилася она;
Дрожащий звук струны, шумящий  в поле колос,
      Весь трепет жизни в ней кипел;
С рыданием любви ее сливался голос
      И песни жалобные пел.
Но, утомленная моей борьбой печальной,
      Моих усилий не ценя,
Уже давно, давно с усмешкою печальной
      Она покинула меня;
И для меня с тех пор весь мир исчез, объятый
      Какой-то страшной пустотой,
И сердце сражено последнею утратой,
      Забилось прежнею  тоской.

Вчера еще в толпе, один, ища свободы,
      Я, незамеченный, бродил
И тихо вспоминал все прожитые годы,
      Все, что я в сердце схоронил.
"Семнадцать только лет! — твердил я, изнывая, —
      А  сколько горечи, и зла,
И бесполезных мук мне эта жизнь пустая
      Уже  с собою принесла!"
Я чувствовал, как рос во мне порыв мятежный,
      Как желчь кипела все сильней,
Как мне противен был и говор неизбежный,
      И шум затверженных речей…
И вдруг передо мной, небесного напева
      Кидая звуки по земле,
Явилася она, божественная дева,
      С сияньем музы на челе.
Как я затрепетал, проникнут чудным взором,
      Как  разом сердце расцвело!
Но строгой важностью и пламенным укором
      Дышало милое чело.
"Когда взволнован ты, — она мне говорила, —
      Когда с тяжелою тоской
Тебя влечет к добру неведомая сила,
      Тогда зови меня и пой!
Я в голос твой пролью живые звуки рая,
      И пусть не слушают его,
Но с ним твоя печаль, как пыль, исчезнет злая
      От  дуновенья моего!
Но в час, когда томим ты мыслью беспокойной,
      Меня, посланницу любви,
Для желчных  выходок, для злобы недостойной
      И не тревожь, и не зови!.."
Скажи ж, о муза, мне: святому обещанью
      Теперь ты будешь ли верней?
По-прежнему ль к борьбе, к труду и упованью
      Пойдешь ты спутницей моей?
И много ли годов, тая остаток силы,
      С тобой мне об руку идти,
И доведешь ли ты скитальца до могилы
      Или покинешь на пути?
А может быть, на стон едва воскресшей груди
      Ты безответно замолчишь,
Ты сердце скорбное обманешь, точно люди,
      И точно  радость — улетишь?..
Быть может, и теперь, как смерть неумолима,
      Затем явилась ты сюда,
Чтобы в последний раз блеснуть неотразимо
      И чтоб погибнуть навсегда?

Бог шлет на нас ужасную комету,
Мы участи своей не избежим.
Я чувствую, конец подходит свету;
Все компасы исчезнут вместе с ним.
С пирушки прочь вы, пившие без меры,
Не многим был по вкусу этот пир, —
На исповедь скорее, лицемеры!
Довольно с нас: состарелся наш мир.

Да, бедный шар, тебе борьбы отважной
Не выдержать; настал последний час:
Как спущенный с веревки змей бумажный,
Ты полетишь, качаясь и крутясь.
Перед тобой безвестная дорога…
Лети туда, в безоблачный эфир…
Погаснет он — светил еще так много!
Довольно с нас: состарелся наш мир…

О, мало ли опошленных стремлений,
Прозваньями украшенных глупцов,
Грабительств, войн, обманов, заблуждений
Рабов-царей и подданных рабов?
О, мало ль мы от будущего ждали,
Лелеяли наш мелочный кумир…
Нет, слишком много желчи и печали.
Довольно с нас: состарелся наш мир.

А молодежь твердит мне: "Все в движеньи,
Все под шумок гнилые цепи рвет,
И светит газ, и зреет просвещенье,
И по морю летает пароход…
Вот подожди, раз двадцать минет лето —
На мрак ночной повеет дня зефир…"
— Я тридцать лет, друзья, все жду рассвета!
Довольно с нас: состарелся наш мир.

Была пора: во мне любовь кипела,
В груди кипел запас горячих сил…
Не покидать счастливого предела
Тогда я землю пламенно молил!
Но я отцвел; краса бежит поэта;
Навек умолк веселых песен клир…
Иди ж скорей, нещадная комета. —
Довольно с нас — состарелся наш мир.