Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

Мы, родной наш поэт, увидали,
В битвах, в стройке, сквозь пламя и дым,
Как приблизились звездные дали,
Что пророчил ты сердцем своим.

Силой, мыслью с преградами споря,
Чтоб сквозь горы и долы пройти,
Зажигали призывные зори
Наши братья и сестры в пути.

Стала плотью большая идея,
Стала делом большая любовь,
И бессмертный творец «Моисея»
Вдаль шагает с народами вновь.

Не сомнения и не тревогу,
А великие духом дела
К негасимому солнцу в дорогу
У поэта Отчизна взяла.

В твое светлое слово мы верим,
Повторяем вослед за тобой:
«Это спор наш последний! Со зверем
Человечество вышло на бой…»

Когда копают картошку — стелется дым над землею,
Листья летят восковые роем цветных мотыльков,
Пахнет грибами и медом, влажностью пахнет такою,
Что, кроме слова «осень», иных не сыщете слов.

Когда копают картошку — давней знакомою речью
В край незнакомый и новый кличут стада журавлей;
Светлой тогда печалью сердце полно человечье,
Старости первым дыханьем — дыхание ветра слышней.

Когда копают картошку — песню заводят дивчата,
Озими яркие иглы встают в сиянье зари,
Добрых гостей сзывает на взгорке белая хата,
В школу ребята приносят, в платки завернув, буквари.

Когда копают картошку — стынет в ручьях водица,
Ровно, покойно дышит усталая за год земля,
Время девчонкам и парням и ссориться и мириться,
Время свадебным скрипкам запеть, сердца веселя.

Мой дорогой Андрий, как просто в нашем деле
Единым росчерком смести на свалку лет
Петрарку, Пушкина, Мицкевича, — мол, свет
Забыл мечту, что в ритм стальной они одели!

Но, может быть, я вас не понял? Вы хотели
Сказать читателям: большого смысла нет
Нам возлагать свои надежды на сонет
Во дни, когда мы все стремимся к высшей цели.

И с тем не соглашусь! Нагая простота,
Где на́ вес золота слова в их строгой силе,
Гармония стиха и мысли чистота —

Взаправду классика, — и ей-то не должны ли
Мы благодарны быть? Бессмертна форма та,
Которую века в объятья заключили!

Во мгле осенней догорели,
Как будто свечи, дерева,
И с паутинками взлетели
Ткачи их, видные едва.

Погибнут многие в скитанье,
В дожде потонут ледяном, —
Летящие живые ткани
Застынут мертвым серебром.

Плывут безропотно, не зная,
Куда их и зачем влечет,
На всем безвольно повисая,
Что остановит их полет.

В днепровском холодке осеннем
Ни счета, ни конца нет им —
И вновь сердца мы сожаленьем
О всем несбывшемся томим.

Прозрачность осени начальной!
Напомнив о былой весне,
Такой охватишь ты печалью,
Что радости дороже мне.

Пускай сегодня уж не чаешь
Вернуть мечты минувших дней, —
Ты новые мечты рождаешь
Высокой горечью своей.

Достоин ли людского слова
Подонок, что с недавних пор
Хулит Матейку и Серова,
Готов их вымести, как сор?

Достоин ли упоминанья
Он, посягнувший без стыда
На те холсты, что словно знамя
Народной славы и труда?

Достоин ли — не уваженья,
Упоминания хотя б! —
Кто в дни всемирного движенья
Юлит пред долларом, как раб?

Достойны ли любви превратной
И даже места на стене
Все эти гнилостные пятна
На вашем мертвом полотне,

Весь этот хаос диких линий,
Который вы изобрели
И в суетной своей гордыне
«Искусством новым» нарекли?

Еще голубят вас гурманы,
Но вам самим — сомненья нет —
Придется, поздно или рано,
Суду народа дать ответ!

Три девушки, студентки-агрономы,
Шли зимнею дорожкою лесной.
Как раз утих метели голос злой,
И лес внимал безветрию седому.

Одна сказала: «Ох, прелестно как!
Все веточки — серебряные стрелки!
Вон там, на ели, притаилась белка,
Вот легкий след: здесь пробежал русак!»

«И правда, весело, — другая продолжала,—
Хоть поздновато, а зима пришла!
На лыжи бы! Да держат нас дела,
А я бы класс высокий показала».

А третья шла, как в сон погружена,
Мечты ее куда-то уносили…
«Что видится тебе?» — ее спросили.
«Мороз и солнце!» — молвила она.

Не забуду вечер, серп двурогий,
Тоненький ледок и первый снег, —
Шел я в этот вечер по дороге
Будто в первый раз за весь мой век.

О, как звезды крупные сияли,
Синева хрусталилась везде!
Виделись неведомые дали
В каждой пролетающей звезде.

Так влекло меня бродить далече,
И сжималось сердце всё сильней,
Чуть от дома к дому в этот вечер
Брызнул свет задумчивых огней!

Радовался — а чему? — не знаю,
И грустил — о чем? — в тот самый час.
Различал по свисту уток стаю,
Ни для чьих не видимую глаз.

Голоса девичьи доносились,
Хрупки, как ледок тот молодой.
Звезды в небе к полночи склонились,
Ну и я поворотил домой.

Встретила меня ты на пороге,
Чтоб слегка, известно, укорить…
Давнее — «Я занемог в дороге» —
Мне пришлось, понятно, повторить.

Весело дрова трещали в печке,
Пахло житным хлебом и теплом,
И свивались локоны в колечки
Над твоим разгладившимся лбом.

Немолоды, но так полны
Мы были счастьем прежним,
Как птицы снежной белизны
При половодье вешнем,

В плену родительских забот,
Серсо несли мы детям, —
Наш возраст был уже не тот,
Чтоб забавляться этим.

Мы в тишине хрустальной шли
По скверу пред закатом.
Каштаны белые цвели
С оттенком розоватым.

И потянуло нас с тобой
В детей вдруг превратиться:
Подброшен ловкою рукой,
Взмыл обруч в синь, как птица.

Ловя его, в пылу игры
Забыл я всё на свете…
Теперь и вовсе мы стары,
А всё еще как дети.