Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Пойте, щелкайте, птахи! Пусть ваш радостный щебет
славит солнце, любовь как начало начал…
Я скажу: на земле побывал я и в небе,
но таких, как твои, я очей не встречал.

Я в исканьях такие прошел расстоянья,
столько долгих дорог миновал за года!
Край мой, краше, чем звезд твоих синих, сиянья
я в чужой стороне не видал никогда.

Блещет даль, словно камня бесценного грани,
словно поднятый в вечность трепещущий стяг.
Блещет день — и в серебряном птиц щебетанье
виден образ Отчизны в любимых очах.

Их славят гудки, перестуки:
мол, впору им неба достичь.
И кранов железные руки
наверх подают им кирпич.

Они в красоте и сиянье
наш будущий мир создают.
Прекрасные, стройные зданья
до туч как титаны встают.

Я тех, что в просторных кварталах
работают в солнечный час,
в забрызганных ватниках старых
на улицах видел не раз.

И в очи их, полные света,
смотрел зачарованно я.
К ним сердце сияло приветом,
как юная песня моя.

Брильянты рос покрыли луг собою,
глядятся вербы в зеркало реки,
и столяры домой идут гурьбою,
оставив золотые верстаки.

Им что-то шепчут ветви над рекою,
им дарит отсветы зари вода…
Полны глаза их мира и покоя
и счастья после долгого труда.

Под вечер им объятья даль раскрыла,
цветы им предлагают сладкий сок.
А там, где смолкнули электропилы,
смолою пахнет белый ряд досок.

Недолго дожидаться им хозяев,
промчится ночь, зари часы близки…
И, будущее наше приближая,
вновь встанут столяры за верстаки.

Всё пролетают поезда,
несут куда-то радость, горе.
Синеет небо на просторе,
шумят сады, звенит вода.

Иду в лесок в пчелином гуле
через баштан, вдоль колеи.
Подсолнухи все повернули
за солнцем головы свои.

В их чаще прячет день истому…
Вон дед у шалаша стоит,
и даже шляпа из соломы
на нем подсолнухом горит…

Для меня привычкой
день счастливый стал.
Быстрой электричкой
он загрохотал.

Как весна цветет он
в крае молодом.
В небе — самолета
реактивный гром.

Провода, как струны,
оплели поля —
и летит в коммуну
в хорах звезд Земля…

Тихий вечер. Синева.
Песни зреет слово…
Я люблю, когда трава
стелется шелково,

как шумит ее прибой,
широкий-широкий,
и как ветер молодой
обжигает щеки.

Солнце скрылось в синь краю…
Сядь ко мне поближе.
Я в очах твоих мою
Украину вижу…

Отцвели сады давно
бело и крылато.
Вишни смотрятся в окно,
месяц белит хату.

Сердце бьется без тревог,
в этом стуке — счастье…
И на тын подсолнух лег
головой вихрастой,

Не уняться до утра
ночке чернобровой.
Отгудели трактора,
спят в хлевах коровы.

Смолкли гомоны труда,
кончились заботы.
И доярка — молода! —
вышла за ворота.

Светлый путь ее зовет
выйти спозаранку…
А за садом, у ворот,
слышно: «Эй, смуглянка!»

Качая да баюкая траву,
ей ветер шепчет сказки дни и ночи…
Деревья тянут руки в синеву,
всё вверх и вверх… А сердце песни хочет,

чтоб краски в ней и звуки навсегда
сошлись в одно, как в радуги глубинах,
и чтобы в ней, как в прошлые года,
синела даль очей твоих любимых,

чтобы вернулась молодость моя
хоть в песне, окрыленная тобою!
Тень от деревьев всё смутней… И я
пою в саду, над сонною рекою…

Ты для меня такая ж, как была,
когда пришел я из краев незримых…
Как сладкий сок пьет с лепестков пчела,
так счастье пью я с губ твоих любимых.

С тобой узнал я радости и горе,
узнал и встречи, и разлуки я.
В твоих глазах я вижу сине море,
и в нем душа колышется моя

морскою чайкой, чайкой белокрылой…
Ей тоже крылья надо поднимать, —
пускай летит, чтоб никакою силой
их ни грозе, ни буре не сломать!

Земля моя, твои заботы
я так люблю из года в год!
Идут рабочие с работы,
Шевченка зоренька встает.

Она сияет, как сияла
сквозь синей вечности моря,
когда с любовью озаряла
усы седые Кобзаря.

Во тьме ревел Днипро косматый,
перекликалися сычи.
И распевали песнь девчата,
«як бивсь татарин уночі…» [28]

Душе моей, как арфе, век играть, —
она всегда была и будет юной…
Когда ты улыбаешься, опять
моя любовь ее колеблет струны…

И песнь из сердца рвется в тишине
про дивный мир, что блещет, нас чаруя.
И всё, что есть вокруг, так близко мне,
и всё вокруг всем существом люблю я.

Трубы высокие. Росы.
Травы. Вечерняя тишь…
Рвал я багряные розы,
там, где шептался камыш.

Шорох осины крылатой…
Очи, сиявшие мне
там, где над озером хата,
видел я в синем окне.

Годы всё мимо, всё мимо…
Падают звезды в траву…
Я под окном у любимой
розы багряные рву.

Я шел в строю. Любовь мою
я променял на звон металла,—
друг другу посвистом в гаю
передавали мы сигналы.

Сиянье звезд мою шинель
сквозь гущу веток целовало,
и двух броневиков дуэль
над нами небо разрывала…

А мы всё шли… В дыму густом
дрожали тополя и стыли.
И мы тогда с лихим врагом
свои штыки в бою скрестили.

Деревья, словно бы от мук,
взметнулись ветками над нами…
Сердец и крови резкий стук
и поскрип снега под ногами…

И, словно в тело, в общий строй
стальных штыков вонзались жала.
И смерть над павшими немой,
туманный лик свой наклоняла…

Нет, эту ночь не скроет память —
и гром, и выкрики во мгле,
где пробивали мы штыками
дорогу счастья на земле.