Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Будь ты землей среди зыбей,
А я — прибрежною волной,
Я никому б не дал к тебе
Подплыть, мой берег дорогой.

Будь ты жемчужина и будь
Златистой раковиной я,
Тебя в объятия замкнуть
Я мог бы, милая моя!

Будь померанцем я в цвету,
А ты в листве моей цветком,
Твой аромат и красоту
Я б не делил и с ветерком.

О, не склоняйся над водой,
Чтобы горящее стекло
Дыханье груди молодой
И взор твой выпить не могло.

И блеск волос, и пурпур щек
Так повторяет эта гладь,
Что я бы с радостью в поток
Твой образ ринулся искать.

Блаженный ток! Могилой мне
И брачным ложем стал бы он,
И смерть нашел бы я в волне,
Твоею тенью поглощен.

Смотри, как светится, синея,
Вода сквозь ветви ризофор.
Так в шелковых ресницах Нея
Скрывает свой горящий взор.

Любовь моя! Везде, везде
Есть след, оставленный тобой.
Твои лучи — в любой звезде,
Стыдливость — в лилии любой.

И без тебя в природе нет
Всего, что блеск и красота,
И нега чувств, и мысли свет —
Но ты повсюду разлита.

Это остров любви, это остров чудес,
Сопричастный лазурному небу.
Он пучиной объят, так силач Геркулес
Обнимает красавицу Гебу.[231]
Знаю, хижины ваши — бальзам для очей,
Ваши песни — услада для слуха,
Но, привычные к зною полдневных лучей,
Вы не знаете Снежного Духа!

Белый пух его крыльев, как скатный жемчуг.
Как улыбка любимой, блистает,
И на травы земли ниспадает он вдруг,
Как твой шепот на душу, — и тает.
О, лети в те края, где рождается год
На широкой студеной постели.
Мил твой Остров Чудес… Но снега непогод
Не гостят в вашем знойном пределе.

Сладко видеть, как, ветром рассветным влеком
Снег, раздвинув ночные туманы,
Вновь терновник укрыл серебристым платком
Будто юную жрицу Дианы!
Но не думай, что зябкая эта вуаль
Возвещает начало разлуки;
Нежным чудом вплывут в твою душную даль
Духа Снежного белые руки!

Устремись в его край, к его долам гряди,
Пусть исплачется мглою земною!
Вознеси белизну своей юной груди
Над непрочной его белизною.
О, как сладко проступит твой узенький след
На мерцании нежного пуха,
Островку твоему в свете равного нет,
Но не знает он Снежного Духа!

Шествуй к славе бранной,
Только, мой желанный,
Помни обо мне.
Встретишь ты стройнее
Краше, веселее:
Помни обо мне.
Ярче будут платья
И смелей объятья В
 дальней стороне!
Только, друг мой милый,
С прежней, с давней силой
Помни обо мне!

Меж цветов и терний
Под звездой вечерней
Вспомни обо мне!
Без огня и света,
Твоего привета,
Вянут розы лета
В сумрачном окне:
Я их вышивала,
В них любовь вплетала:
Помни обо мне!

В миг, когда в просторах
Грустен листьев шорох,
Вспомни обо мне!
И, когда ночами
Спит в камине пламя,
Вспомни обо мне!
Вечером угрюмым,
Весь придавшись думам
В горькой тишине, —
Вспомни, как, бывало,
Я тебе певала, —
Вспомни обо мне!

Отважного Брайана славу воспой,
Хоть в полузабытом бою
Погиб под Мононией[234] этот герой,
Покинув Кинкору[235] свою.
Он пал — и его закатилась звезда,
Но нам его светят дела,
И славы частица его — навсегда
В мечи нашей битвы вошла!

Монония! Нивы и горы вдали,
Далекие отблески гор…
Кто знал, что тиран в прах родимой земли
Впечатает рабства позор?
Нет! Вольность сияет и нынче, как встарь;
Так датчанам молвить успей,
Что лучше возлечь на Отчизны алтарь,
Чем сгинуть в железах цепей!

Соратников раненых память жива,[236]
Когда в поражения дни
От крови их стала багряной трава,
Сражались без жалоб они.
То солнце, что наши ласкает мечи,
И их озаряло тела, —
Под Осори пали… О них не молчи,
Их гибель не тщетной была!

Эрин![237] В слезах улыбаешься ты
Радужной аркой живой высоты.
Так сквозь рыдание
Блещет сияние
Скорбной мечты.

Эрин! Не высохнут слезы твои!
Эрин! Улыбкой печаль не зови,
Прежде чем, светлую
И семицветную,
Вскинешь — заветную
Арку любви!

О, не шепчи его имя, пускай оно в сумраке спит,
Там, где холодный, бесславный прах его бедный зарыт.
Смутны, тихи и печальны, катятся слезы из глаз,
Словно роса, что ложится на могилу в полуночный час.

Но от студеной росы, что плачет во мраке ночей,
Ярче могильные травы встанут в сиянье лучей;
Так и печальные слезы, которые тайно мы льем,
Делают ярче в душах вечную память о нем.

Тебя возлюбивший — покинул тебя,
Но прочь все сомнения, прочь!
Пускай он грешил, но любил он тебя,
Ты деяний его не порочь!
Осудят враги боль и скорбь твоих слов,
И слезы, и горечи пыл, —
Но, Небо в свидетели взять я готов:
С тобою я искренен был!

С тобою — мечты моей первой любви,
И помысел страсти любой, —
Смиренной молитву мою назови,
Но это моленье — с тобой!
Друзьям и возлюбленным будет дано
Вновь дни твоей славы узреть,
Но есть еще высшее счастье одно:
В бою за тебя умереть!

Луч ясный играет на светлых водах,
Но тма под сияньем и холод в волнах;
Младые ланиты румянцем горят,
Но черные думы дух юный мрачат.

Есть думы о прежнем; их яд роковой
Всю жизнь отравляет мертвящей тоской;
Ничто не утешит, ничто не страшит,
Не радует радость, печаль не крушит.

На срубленной ветке так вянет листок;
Напрасно в дубраве шумит ветерок
И красное солнце льет радостный свет, —
Листок зеленеет, а жизни в нем нет!

Как дорог мне час умиранья дня,
Когда струится пламень по волнам
И, грудь воспоминаньями тесня,
Минувшее опять приходит к нам.

Тогда душа полна одной мечтой:
В навечном отрешенье от тревог
Хочу пойти тропинкой золотой,
Найти покоя светлый островок.

Если б Эрин к былому душою приник,
До предательства[239] трусов презренных,
Когда Молаки[240] свой золотой воротник
У захватчиков вырвал надменных.
В бой под стягом зеленым вели короли
Алых рыцарей в блеске багрянца,[241]
Прежде чем Изумруды Закатной Земли[242]
Увенчали главу чужеземца!

А теперь — предвечерней порой — рыболов
В ясных водах, где отмель Лох Нига[243],
Видит башен руины, остатки валов:
То былого раскрытая книга!
Горделивого сердца возвышенный сон,
Отсвет канувшей в море державы…
Так вот можно увидеть сквозь волны времен
Скорбный мир увядающей славы!