Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

Как часто сонмы черных туч
Хотят затмить стеной
Застенчивый и робкий луч
В угрюмой мгле ночной.

Так заблуждений суета
Язвит в земном пути
Того, чья тихая мечта
Легко во мглу сойти.

Ты погляди, как под луной
Кипит и пенится волна
И как, объята тишиной,
Потом смиряется она.

Вот так, среди житейских вод,
Игрушка радостей и бед,
Мгновенно смертный промелькнет,
Чтоб кануть зыбким волнам вслед.

Не надо слов: все так понятно.
Нас истомил взаимный плен.
Я сердце шлю тебе обратно,
А ты верни мое взамен.

Мы знали в полной мере счастье.
Пора расторгнуть узы сна:
Мрачна, как зимнее ненастье,
Была бы вечная весна.

Я слышу снова зов скитаний.
Но — верь — я не ищу иной
Подруги — преданней, желанней:
Прельщен я только новизной.

Итак, приют любви покинем
И, разлучась, пойдем с тобой,
Не отягчеппые уныньем,
Ты — той, я — этою тропой.

В короткой вспышке страсти ярой
Не пострадал никто из нас:
Ты не утратила ни чары,
Ничуть мой пламень не угас.

Не опалили поцелуи
Лиловый розан губ твоих,
И сладость сохранил былую
Твой вздох, мечтателен и тих.

Прощай! Когда любовь другая
К себе скитальца призовет, —
Минувшего не отвергая,
Шепну я (знаю наперед):

«Был много ярче твой румянец,
Чем этот, бледный, неживой,
Твой взгляд, и влагой притуманясь,
Сиял яснее синевой».

Прощай! Всему конец. Отныне
Меж нами — отчужденья лед.
Другой в ликующей гордыне
Твой стан руками оплетет.

Но, вспоминая все, что было,
Ты вдруг поймешь, печаль гоня, —
В нем нет и половины пыла,
Переполнявшего меня.

«Для горячей и верной души холодна
Могила была, как лед.
К Унылой Топи ушла она
И всю ночь в огнях светляков одна
В каноэ белом гребет.

Я скоро увижу ее светляков,
Услышу всплески весла,
И мы будем вдвоем, а при звуке шагов
Я найду ей в ветвях кипариса кров,
Чтобы смерть ее не нашла».

Унылую Топь отыскать спеша,
Он уходит, и путь тяжел:
Сквозь густой можжевельник, сквозь лес камыша,
По болотам, где змеи плодятся, киша,
Где еще никто не прошел.

И когда, от усталости сам не свой,
Он пытался сомкнуть глаза,
Его осыпала жгучей росой
И точила по капле слезу за слезой
Несущая смерть лоза.

А рядом в кустах шевелилось зверье,
Над ухом шипела змея.
Но он пробуждался, твердя свое:
«О, скоро ли в белом каноэ ее
На озере встречу я?»

Он к озеру вышел. Сверкнул и погас
В вышине метеор золотой.
Он сказал: «Вот любовь моя! В добрый час!»
И окликнуло эхо ее сто раз
Над тусклой ночной водой.

Из коры берез он сделал челнок
И отплыл от берега прочь.
Вдаль, вдаль его след метеора влек.
Были тучи темны, и ветер жесток,
И его поглотила ночь.

Но индейцы-охотники, верно, не лгут,
Что в глухую ночь без луны
На озере видны то там, то тут
Эти двое, что в белом каноэ гребут,
Светляками озарены.

Будь ты землей среди зыбей,
А я — прибрежною волной,
Я никому б не дал к тебе
Подплыть, мой берег дорогой.

Будь ты жемчужина и будь
Златистой раковиной я,
Тебя в объятия замкнуть
Я мог бы, милая моя!

Будь померанцем я в цвету,
А ты в листве моей цветком,
Твой аромат и красоту
Я б не делил и с ветерком.

О, не склоняйся над водой,
Чтобы горящее стекло
Дыханье груди молодой
И взор твой выпить не могло.

И блеск волос, и пурпур щек
Так повторяет эта гладь,
Что я бы с радостью в поток
Твой образ ринулся искать.

Блаженный ток! Могилой мне
И брачным ложем стал бы он,
И смерть нашел бы я в волне,
Твоею тенью поглощен.

Смотри, как светится, синея,
Вода сквозь ветви ризофор.
Так в шелковых ресницах Нея
Скрывает свой горящий взор.

Любовь моя! Везде, везде
Есть след, оставленный тобой.
Твои лучи — в любой звезде,
Стыдливость — в лилии любой.

И без тебя в природе нет
Всего, что блеск и красота,
И нега чувств, и мысли свет —
Но ты повсюду разлита.

Это остров любви, это остров чудес,
Сопричастный лазурному небу.
Он пучиной объят, так силач Геркулес
Обнимает красавицу Гебу.[231]
Знаю, хижины ваши — бальзам для очей,
Ваши песни — услада для слуха,
Но, привычные к зною полдневных лучей,
Вы не знаете Снежного Духа!

Белый пух его крыльев, как скатный жемчуг.
Как улыбка любимой, блистает,
И на травы земли ниспадает он вдруг,
Как твой шепот на душу, — и тает.
О, лети в те края, где рождается год
На широкой студеной постели.
Мил твой Остров Чудес… Но снега непогод
Не гостят в вашем знойном пределе.

Сладко видеть, как, ветром рассветным влеком
Снег, раздвинув ночные туманы,
Вновь терновник укрыл серебристым платком
Будто юную жрицу Дианы!
Но не думай, что зябкая эта вуаль
Возвещает начало разлуки;
Нежным чудом вплывут в твою душную даль
Духа Снежного белые руки!

Устремись в его край, к его долам гряди,
Пусть исплачется мглою земною!
Вознеси белизну своей юной груди
Над непрочной его белизною.
О, как сладко проступит твой узенький след
На мерцании нежного пуха,
Островку твоему в свете равного нет,
Но не знает он Снежного Духа!

Шествуй к славе бранной,
Только, мой желанный,
Помни обо мне.
Встретишь ты стройнее
Краше, веселее:
Помни обо мне.
Ярче будут платья
И смелей объятья В
 дальней стороне!
Только, друг мой милый,
С прежней, с давней силой
Помни обо мне!

Меж цветов и терний
Под звездой вечерней
Вспомни обо мне!
Без огня и света,
Твоего привета,
Вянут розы лета
В сумрачном окне:
Я их вышивала,
В них любовь вплетала:
Помни обо мне!

В миг, когда в просторах
Грустен листьев шорох,
Вспомни обо мне!
И, когда ночами
Спит в камине пламя,
Вспомни обо мне!
Вечером угрюмым,
Весь придавшись думам
В горькой тишине, —
Вспомни, как, бывало,
Я тебе певала, —
Вспомни обо мне!