Лев Маляков - Сберегите цветы полевые

Считаемся —
                  лесная полоса,
Но крепко мы повысекли леса.
Не только мы —
                       и предки хороши:
Дома, как терема, —
                              сама мечта!
Умели деды брать для живота
И сверх того взымали для души.

Раздели липу,
                   иву на корье,
Свели до счета дикое зверье.
Десятка два в лесу тетеревов
С утра слагают про любовь стихи.
И разучились драться петухи,
Отпел зарю —
                    и фьють,
Бывай здоров.

А было время
(Летопись не врет,
Монах был зрячим —
                         не подпольный крот) —
Пскова носила на себе лодьи,
В ней,
        верь не верь,
                            водились осетры.
А за Псковой
                    звенели топоры —
Там лес валили,
                       ладили бадьи.

Монах писал:
А за Псковой леса,
Гнездится соболь,
                          черная лиса…
Остались летописные листы.
Но извели леса на берегу,
И соболь убежал давно в тайгу —
Подальше от опасной суеты.

Река не та,
              и лес теперь не тот.
Пскову вороны переходят вброд.
А наши деды баржи гнали тут.
С тех пор прошло поменьше ста годов,
А сколько встало новых городов!
Как жаль —
Леса так скоро не растут.

Нам все не так,
Сама погода
Не может людям угодить.
Понатерпелась мать-природа —
Ни ублажить,
                   ни пристыдить.

Дожди взыграют —
                             слишком мокро,
Теплынь на улице —
                                жара,
Снега до пояса —
                          морока,
Деревня тихая —
                         дыра!

Нам все не так.
Саму природу
Задумали учить уму.
Морями поразлили воду
В ее отлаженном дому.

Пустыни сделали из прерий,
Болота превращаем в пыль.
Степные подсчитав потери,
Качает головой ковыль.

Не продохнуть самим от смога,
Деревья никнут и цветы.
Мы часто мыслим однобоко,
Живя в плену у суеты.

Нам все не так.
Сама природа
От мудрых деток без ума
И вдруг
          шарахнет недородом —
И опустели закрома.

Сдерет рубаху,
Спустит кожу,
И в щепы разнесет ковчег.
Она и не такое может,
Об этом помни,
                      Человек!

Борода на широкой груди,
И ручищи —
                 дубовые плахи.
Возлежит дед в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.

А бывало —
                 солдат хоть куда:
Он в разведку ходил,
                               а в атаке —
Не видали такого рубаки!
На подушке алеет Звезда.

Уходил от земли воевать —
Кто ж родится в России солдатом?!
На привалах мечталось:
Внучатам
Про добро
              и про зло рассказать…

Он как будто глядит из-под век,
Вспоминая,
                чего не успето?
От забот задыхается лето,
Да не властен помочь человек.

Ни прибавить теперь,
Ни отнять —
Все свершилось от точки до точки.
Возле гроба горюнятся дочки,
Сыновья попритихли и зять.

Встрепенулся подстреленно крик —
Не сдержалась студентка,
                                       меньшая…
Головою вот-вот покачает —
Не любил беспорядка старик.

Он предвидел беду наперед —
Заготовил себе домовину.
Похоронного марша кручина
Над толпой величаво плывет.

От него замирают в груди
Громогласные охи и ахи…
Возлежит дед в посконной рубахе.
Бесконечность его впереди.

Стареет сад, ветшает дом,
Но никакой трагедии.
А мой приезд —
Не ход конем,
Как думают соседи.

Меня родная сторона
Приветила подвохом:
Прогнулась крыша, зелена, —
Покрыта густо мохом.

В сарае сено, как труха,
Крапива за амбаром.
В саду стеной стоит ольха —
К зиме дрова задаром.

Я вгорячах схватил топор
И поплевал в ладони…
Не слишком ли в решеньях скор?
Помедлил я и понял:

Не по плечу
                 амбар и дом,
Завещанные дедом.
Моя с веселым топором
Закончилась беседа.

Сам по себе зеленый сад,
А я — прохожим сбоку.
Прости, дружище,
                           виноват…
И зря спугнул сороку.

Отвыкли мы от цокота копыт,
Но с давних пор
Звенит он в наших душах,
Как в позаброшенных церквушках
Под куполами прошлый звон гудит.

На все лады
Не только в городах
Поют заливисто добротные моторы.
Нам по плечу подлунные просторы,
Мы с веком вроде бы в ладах.

Так почему ж,
Завидев иногда
В строю машин обычную повозку,
Мы замираем возле перекрестка,
Как будто с ней простились навсегда?

И раз в году,
На празднике Зимы,
Коней впрягаем в сани с бубенцами
И норовим гнедых потешить сами
И, словно дети,
Радуемся мы.

Теперь и мне мотор сродни,
Железной силе не перечу.
Как вехи в будущее,
Дни
Летят распахнуто навстречу.

Я за рулем, как за столом,
Лишь сердце чуть прихватит зноем.
За лесом даль плывет светло.
И вот оно —
Село родное.

Как нарисована,
В окне
Моя бабуля — чище снега…
И снова чувствую:
Во мне
Скрипит и грохает телега.

Какие высокие травы —
Почти в человеческий рост.
Ручей говорливый
                            направо,
Налево —
             старинный погост.

Мальчишкой любил хорониться
В тех травах,
                 как в добрых лесах.
Мне пели веселые птицы
О всяких земных чудесах.

Лежал у земли я в объятьях,
И сам я ее обнимал.
Со мной —
               одуванчики-братья,
Над ними
             цветет краснотал.

И что-то меня заставляло
Лежать
         и глядеть в небеса.
Фантазия, знай, расцветала
И мчалась,
              раздув паруса.

Мне в облаке чудились звери —
В лесу не встречал я таких.
Готовый и в небыль поверить,
Я видел воочию их.

И больше того:
Мне казалось,
Что был я когда-то звездой…
Додумывать не удавалось —
Вспугнут или крикнут домой.

И что-то теперь заставляет,
Как прежде,
Уставиться вдруг
На звонкие звездные стаи
И месяца кованый круг.

Теперь, как видно,
Гость я тут,
Среди родимых пажитей.
Дома колхозные, растут —
Не мною, братом нажиты.

Поля одеты в зеленя —
Все братовы старания…
И даже на покос меня
Он нынче не заманивал.

Во двор он на своем стальном
Под сумерки подкатится,
Меня употчует вином,
Поздравит со свиданьицем.

А утром приведет коня,
Ударит конь копытами
И покосится на меня,
Лоснясь боками сытыми.

Я замшевой губы коснусь —
Ладонь теплом порадую.
Забытая одарит грусть
Нежданною наградою.

Давно меня сюда манит
(Хотя спокоен с виду я).
По-местному я знаменит,
А брату вот завидую.