Лев Маляков - Иваны России

От зари и до зари
Здесь и ширь, и высь!
И дорог — сполна бери,
Только не ленись.

А простор — шагай себе,
Верст не занимать!..
Насовсем в моей судьбе
Ты одна мне, мать.

И пускай мои пути
В далях пропадут,
Ненаглядная, цвети,
Как сады цветут!

За тебя готов идти,
Если что, — в беду.
И пускай круты пути —
Все равно иду.

Все, что выдано тобой,
В сердце на века:
Труд — так груд,
А бой — так бой,
Вот моя рука!

От истоков до устья Великой.
Исходил я леса и поля.
До чего ж высока,
Многолика
Наша тихая матерь-земля!..

Полыхает заря,
Голубые
За рекою теплеют снега —
Все знакомо,
Но снова впервые
Я встречаю горюн-берега.

И от устья опять до начала
Разливанная лада-волна
Лютой вьюгой меня привечала,
Жар-цветами дарила сполна.

По утрам дергачиные всклики
Будоражат зеленую тишь.
И птенцами рассветные блики
Осыпаются в темный камыш.

Я дышал половодья кипеньем,
Слушал пульс потаенных ключей,
Замолкал,
Околдованный пеньем
Одуревших весной косачей.

И не раз у лосиного стада,
Замирая,
Стоял на виду…
Как мне мало,
Как много мне надо!
Я к тебе
Как на праздник иду!

Гулкой подпоясанная речкой,
Зорькой подрумянена,
Как в печке
Испеченный сдобный каравай,
Пашня за околицей лежала,
Зерен полновесных ожидала,
Слушала грачиный грай.

Солнышко ночей не досыпало,
Поднималось,
Землю облучало,
К полдню раскаляясь добела.
Облака над нею набухали,
Проливались
И спешили в дали
Завершить весенние дела.

В поле выезжали трактористы,
Веселы,
Чумазы и плечисты:
Начиналась жаркая страда.

Гуд моторов повисал над краем,
И дышала новым урожаем
Свежая
Прямая борозда.

Живешь,
Заботой городскою
Насквозь пронизан и прогрет.
И вдруг под ложечкой заноет,
Да так,
Что почернеет свет.

С чего бы,
Сам не понимаю,
Тоской захолонуло в мае,
Когда на влажных тротуарах
Асфальт теплынью разморен:
Его вздувает, что опару.
Да что гудрон,
Когда бетон
Зеленой молодью пропорот.
И вроде город мне не в город.

Так вот с чего под сердцем боль
Отозвалась набатным гулом:
Полями вешними пахнуло.
И ты хоть как себя неволь —
Уснуть не сможешь:

Ночь, другую
Все видишь землю дорогую
С крутым веселым половодьем,
Когда ручей под стать реке,
А в нем березы налегке
Бредут,
Смеясь над непогодьем.

А бани,
Словно пароходы,
В субботу густо задымят.
И до потемок огороды
Богато ведрами звенят…
Листа березового запах,
Мореного в жару сухом,
Ложится в лунные накрапы,
Как пух, туманно и легко…

Я до утра усну едва ли:
Ведь знаю:
Ждут меня поля,
Поют мои родные дали,—
Зовет отцовская земля!

Закипая веселой,
Ядреной листвой,
Ты вовсю хорошела
Над тихой Псковой.

Ох, и грузно же было
В июльскую звень
Из суглинка водицу тянуть
Долгий день!

А мальчишек
В зеленой охапке качать…
А влюбленных
С темна до светла привечать…

У Псковы я опять
Вечерами брожу
И на корни витые взглянуть
Захожу.

Им трудиться не тридцать,
А триста бы лет.
Да кому-то, наверно,
Ты застила свет.

Сникли,
Съежились листья:
Нож не дрогнул впотьмах…
И добро б человеку
Потребность в лаптях!

Изба избой, каких немало
Стоит у пыльных большаков,
Какие Русь наоставляла
Ещё от дедовских веков.

И что мне,
Что в избенке этой
О старых четырех углах?
И все же незажившей метой
Вдруг припечет,
Как на углях!..

Мы поднялись в ином просторе:
Один — моряк,
Другой — пилот.
На радость той избе и горе,
Благословившей нас в полет.

Домой лишь изредка писали
И обещали каждый год
Родителям:
Нагрянем сами
На августовский огород.

Когда, случалось, приезжали:
С дороги — в баньку,
И — к столу…
И в рамках на стене дрожали
Ребячьи грамоты в углу.

Родня до полночи шумела.
О чем?
Не сразу разберешь…
А осень знай себе звенела,
Тихонько осыпая рожь.

Полдень, полон солнечной дрожью,
Плещет зноем о кромку ржи.
Над приречной широкой пожней
Крутокрылый чибис кружит.

А комбайн все гудит,
И небо
Захлебнулось голубизной,
В нем стозвонная песня хлеба
Раскаляет июльский зной.

Перегретый мотор устало
Напоследок вздохнул и затих.
И такое вдруг заиграло,
Засвистало, защебетало:
Песен, песен-то,
Сколько их!

Работенка —
Гудят лопатки,
И пшеница — хоть напоказ!
Вот бы квасу теперь с устатку,
Полведерка бы —
В самый раз.

До деревни прогон не короткий,
А вода —
Тут подать рукой.
И хозяйской степенной походкой
К быстрине ты идешь над рекой.

Приняла раскаленное тело,
Холодком обожгла чуток,
Обжурчала,
Такого напела:
Набирайся силенок, браток!

А потом расплескалась в смехе,
Поумерила юный пыл:
Делу — время,
Часок — потехе,
Будет, парень, —
Мотор остыл.

Проснувшейся земли улыбчивы глаза
Таят былых веков заботы и тревоги.
Как дедам и отцам,
Зыбучая лоза
Мне кланяется низко у дороги.

Мы исходили тысячи дорог,
Но лишь единственной верны,
Верны до гроба.
Апрельская земля,
Я без тебя не мог.
Не мог забыть о доле хлебороба!

Она приходит полою водой,
Улыбками веселыми проталин,
Подснежника застенчивой звездой
И муравой оттаявших проталин.

И не вёдро, и не хмуро.
Слышен трактор вдалеке.
Разговаривают куры
На курином языке.

Бродит по двору подсвинок,
Чешет боком тын-плетень.
Кот ленивый возле кринок
Ждет парного долгий день.

Словно дрема, нескончаем,
День улегся у ворот.
Бабка балуется чаем
После утренних хлопот.

Ранний час течет, как в сказке.
Все тут ясно,
Что к чему.
Мудрость дедовской закваски
С давних пор живет в дому.

Дед, он тоже старым не был:
И пахал, и воевал.
Принимал и быль, и небыль,
День наш сердцем принимал.

Всяко было:
Ел мякину,
Трактор вел, растил овес,
Пас колхозную скотину,
Вот —
До пенсии дорос.

И ему теперь не к спеху
Торопить остатки лет.
Всей деревне на утеху
Телевизор ставит дед.

Ладит мачту и антенну,
С радости — навеселе.
Надо видеть непременно,
Что творится на земле.

Бабка, больше для порядка,
Поворчит на старика…
Пригорюнилась трехрядка,
Задремав у верстака.