Лев Маляков - Иваны России

То не лебедь выходила из реки
И вставала,
Белокрыла и легка, —
Возводили на Великой мужики
Церковь-крепость,
Словно песню, на века.

Поприладилась плечом к плечу артель.
На стене — сам бог и князь —
Мастеровой.
По земле идет играючи апрель,
Обжигает прибауткой ветровой:

«Ох ты, каменщиков псковская артель, Плитняков многопудовых карусель,
Балуй,
Балуй каруселькой даровой,
Словно не было годины моровой».

Не в угоду
Злым и добреньким богам,
Не заради, чтобы слава вознесла:
По горбатым,
По отлогим берегам,
Будто шлемы,
Подголоски-купола.

Их оглаживали дальние ветра —
От восточных гор
И западных морей.
Поосыпано вороньего пера
У крещеных не крестом монастырей!

И с мечом,
И с бомбой жаловал гостек
Не молиться на резные купола…
Только срок начальной силы не истек
Та лебедушка стоит белым-бела.

В глуши
У ржавого болота
Селились предки-ковали.
Не густо было намолота;
От той железистой земли.

Валили жаркую березу,
В землянках-домнах уголь жгли.
В сердца их,
Светлые как слезы,
Роняли песни журавли.

Случалось,
Филин рядом ухал —
Пророчил жуткую беду.
И та беда,
Ходили слухи,
Уже играла во дуду.

Она нежданною являлась,
Врывалась ворогами в дом.
И ковалей святая ярость
Катилась лесом, словно гром.

Гудели горны.
Звон металла
Как будто поддавал жары.
Ковали деды не орала,
Ковали деды топоры,

Мечи точили боевые,
Ночами не смыкали глаз…
И это было не впервые,
И не в последний было раз.

Отвыкли мы от цокота копыт,
Но с давних пор
Звенит он в наших душах,
Как в позаброшенных церквушках
Под куполами давний звон гудит.

На все лады
Не только в городах
Поют заливисто добротные моторы.
Нам по плечу подлунные просторы,
Мы с веком
Вроде бы в ладах.

Так почему ж,
Завидев иногда
В строю машин обычную повозку,
Мы замираем возле перекрестка,
Как будто с ней простились навсегда?

И раз в году,
На празднике Зимы,
Коней впрягаем в сани с бубенцами,
И норовим гнедых потешить сами,
И, словно дети,
Радуемся мы.

Здесь каждый лист
Хранит со дня рожденья
Твои слова в приподнятой горсти
И твоего частицу вдохновенья
Пришедшему готов приподнести.

Тенистые Михайловские рощи
Мы слушаем,
Дыханье затая,
Становимся отзывчивей и проще,
Как эти древнерусские края,
Как песня незабвенная твоя.

Из деревни,
Спрятанной когда-то
В темь лесов потомком кривичей,
Вдоль домов, заулочком горбатым
Вымахнула силою крылатой
В царство звезд
И солнечных лучей.

Над полями песня вешней птицей
Крыльями взмахнула, поднялась.
Закружила,
На душу ложится,
Полоняет песенная власть.

И забылись надолго невзгоды:
Будто бы не жгли мороз и зной,
Будто нашу крепкую породу
Тяжкие не испытали годы…
Песня,
Что ты делаешь со мной!

В полузабытой той стране
Идет мальчишка по стерне,
По колким травам босиком.
К отцу бежит он с узелком.

И вот встречает сорванца
Улыбка добрая отца,
На пашне шумные скворцы
И рядом — скирды-близнецы.

Как в годы давние,
Меня
Отец посадит на коня:
И в миг придвинутся леса!
И что мне колкая стерня
И августовская роса!

Внизу отец смеется мне.
Придержит, если что не так.
Смеется солнце в вышине,
Не отставая ни на шаг.

Горят в отавах клеверов
Огни цветов, как светляки.
Деревня в двадцать шесть дворов
Полощет вербы у реки.

Навстречу нам выходит мать,
Ласкает доброго коня…
Вот так же
Будут ли встречать
Еще когда-нибудь меня?..

В проводах голосит февраль.
За Псковою —
Снега, снега.
Перепутались близь и даль,
И могилы стоят, как стога.

Но одной на снегу темнеть,
Горькой ласкою греть меня.
Отрыдала,
Застыла медь,
Как последняя искра дня.

Отзвенела,
Чтоб в сердце моем
Лютовать ледяной тоской.
Расцветай,
Расцветай, окоем,
Над плескучей Псковой-рекой.

Ты прости, родная, меня,
Что я редко бываю тут:
Укатали горки коня —
Больно век на заботы крут.

А без них —
Уж таков наш род —
Я прожить не смогу и дня:
И чем больше мирских забот,
Тем тревожней в душе у меня.

Деревья совсем одичали,
Последние сбросив листы.
И негде приткнуться печали
Среди городской суеты.

Уеду я праздновать осень
Туда,
Где и в отпуск не ждут…
Вечерние тени, как лоси,
Тихонько к костру подойдут.

В лесу у озерного плеса
Всю ночь промолчу под сосной.
Прогрохают гулко колеса
По тряской дороге лесной.

Ничем тишины не нарушу —
Один на один у огня.
Лишь сосны в открытую душу
Глядят
И врачуют меня…

Собирались журавли на мшарине,
На мшарине, будто на перине, —
Здесь не только танцевать,
Ходить не в мочь!
С каждым днем короче день,
Длиннее ночь.

По кустам гуляет ветер,
Как по гуслям,
Что ни прутик — отзывается грустью.
Проплывают грузно тучи кораблями,
Переполненные грустными дождями.

Молодые веселятся —
Ну и пусть!
Не для них, как видно,
Осени грусть.

Только старый знает цену расставанью,
Встал в сторонке,
Подперев себя ногой,
Видит он такие расстоянья,
Слышит ветер —
Верховик тугой.

Он ведь знает:
С ветром шутки плохи —
Не спасет и выверенный путь.
Взмахи крыльев
Тяжелы, как вздохи.
И назад уже не повернуть…

Он стоит,
И нет ему покоя:
Время,
Время стаю подымать!
И зачем придумано такое,
Что куда-то надо улетать!

Мне слова нужны
Малиновей заката,
Голубее самой ласковой воды,
Мне слова нужны,
Как бревна в три наката,
Что на фронте укрывали от беды.

Я пойду туда,
Где теплятся восходы,
Где из ночи тянут солнце трактора,
Где, как ленты,
В голубые вечера
Красны девицы вплетают хороводы.

На чудскую, на озерную волну
Нагляжусь
И сердцем к берегу прильну.
О великом князе-воине сполна
Мне поведает плескучая волна.

Я приду к заботам русских мужиков,
Как за хлебом,
За словами я приду —
В вихревую деревенскую страду —
На колхозное собранье земляков.

Поет над родимым болотом,
Трубит беспокойная стая.
Сентябрь раскидал позолоту —
Ни счета,
Ни меры,
Ни края!

А утро студено и мглисто,
Заря багровеет над логом.
И кличет
Вожак голосистый,
Бедует
Не птичьей тревогой.

Узнать бы,
О чем они тужат,
Какая их гонит неволя?..
Стою
И молчу на разлужье,
Захлестнутый песней др боли.